Александр Корганов - Загадка Скапа-Флоу. Рейд германской подлодки в святая-святых британского флота
Слишком медленно! Еще выстрел!
Судно заваливается набок, как подстреленный зверь, и переворачивается. На мгновение появляются зеленое днище и киль, обросшие ракушкой и водорослями, и судно исчезает в морской пучине…
Война с каждым днем становится все более ожесточенной. Англичане вооружают свои торговые суда артиллерией и, кроме того, собирают их в конвои.
Нас уведомляют об этом и дают указание: «Каждое судно во вражеском конвое должно торпедироваться сразу и без предупреждения». И у подводников рождается поговорка: «Кто следует в конвое, тот с ним и гибнет».
Я не имел контакта еще ни с одним из конвоев. К сожалению.
Но вот однажды зимним вечером мы видим на горизонте облако дыма. Затем мачты большого судна. Вот и еще одно. И, наконец, вырастает целый лес мачт! Мы насчитываем двенадцать пароходов в сопровождении пяти эсминцев.
Мы погружаемся. Противолодочный маневр вынуждает большие суда периодически изменять курс. Юркие, быстрые эсминцы мечутся вокруг них на зигзаге.
Мы следуем встречными курсами. Снова и снова я командую об изменении курса и хода. И снова и снова осторожно, как антенны улитки, поднимается над волной и опускается в зеленую воду труба перископа. Это не легко, отслеживать маневр противника. Порядочная волна. Серая мгла плотно нависла над водой. Ветер – норд-вест – точно нам навстречу. Кроме того, постепенно уменьшается освещенность.
Когда, наконец, наступает вечер, небо и море сливаются в неразличимую серую пелену. По правилам настоящей охоты в такой мгле стрелять уже нельзя. Это было бы нерасчетливо. Но в нашей охоте действуют другие правила.
Я удерживаю все «стадо» в поле зрения. И одновременно выбираю жертву. Это широкий танкер, третий в ряду. Он больше по размерам и тяжелее, чем другие суда, а кроме того, танкер особенно ценен. Мне памятны слова Джеллико,[92 Английский флотоводец, адмирал (1859-1935).] что «союзники однажды приплыли к победе на волне нефти». Но на этот раз «волна» не достигнет морского берега.
Мы сближаемся настолько, что я вынужден снизить ход. Под водой совершенно отчетливо слышен тяжелый, ритмичный шум работы машин танкера. В поле зрения перископа вырастает его носовая часть. Огромная черная стена поднимается перед глазами и заполняет собой все видимое пространство.
– Аппарат, пли! – командую я.
Сила отдачи сотрясает корпус лодки. Внизу, в центральном посту, Шпар монотонным голосом отсчитывает «. пятнадцать.»
Уже пятнадцать секунд, и никакого взрыва! Это невозможно! Неужели промах? На таком коротком расстоянии!?
Ах, какая нелепая ошибка! Смешно, но я забыл переключить увеличение в окуляре перископа. В этот момент глухой удар. взрыв! Ура! Попадание!
Осторожно поднимаем перископ. Яркий, слепящий свет! Из корпуса танкера вверх поднимается громадный столб огня. На глаз его высота метров сто пятьдесят.
В нашем направлении спешат два эсминца.
– Внимание, эсминцы! – реву я в лодку.
И уже взрываются первые глубинные бомбы. Лодку сотрясает от жестоких ударов по корпусу…
Эсминцы проходят мимо. Томительная пауза. И затем снова, во второй раз, еще ближе, еще резче звуки разрывов серий глубинных бомб. Такое впечатление, что лодку схватил в свои лапы великан и встряхивает ее как погремушку.
Снова затишье. И снова грохочущий шум винтов эсминца, рвущий нервы. Третья серия глубинных бомб. На этот раз взрывы ложатся совсем рядом. Страшные удары по корпусу. Лодка подпрыгивает. Звон разбитых плафонов, хлопки лопающихся лампочек. Лодка погружается в полумрак. Прыгают стрелки глубиномеров, и вдребезги разлетаются их стекла.
И среди этой какофонии вдруг совершенно спокойный голос Весселя:
– Осмотреться в отсеках. Доложить в центральный.
Следуют доклады: «Кормовой отсек. Разбиты три плафона освещения.», «Носовой отсек. Разбито несколько плафонов, вышли из строя два манометра.», «Радиорубка. Вышло из строя освещение. Включено аварийное освещение.».
И тишина. Ее нарушает голос Весселя:
– Вот, что натворили, свиньи.
Мы оторвались. Взрывы последующих бомб уже далеко от нас.
Внезапно издалека доносится треск. грохот. Поднимаем перископ. Наверху теперь ночь. И на фоне темного неба высится огромный, по всей длине танкера, столб огня высотой свыше ста метров. Это взорвался и выплеснул все свое содержимое танкер.
На секунду я мысленно представляю себе людей в этом огненном аду. И меня охватывает дрожь.
В «мышеловке»
Мы получаем приказ о предотвращении высадки английского десанта в районе Нарвика, и крейсируем здесь уже несколько дней. Мне дана команда обследовать один из фьордов.
В предвечерний час апрельского дня мы входим в него. Высокие, заснеженные сопки ярко отражают солнечный свет.
Мы следуем внутрь фьорда медленно и осторожно. Справа и слева над водой нависают скалы, высящиеся на сотни метров. У подножья скал вдоль побережья тянется узкая шоссейная дорога. Вода за бортом темна и спокойна.
Это неприятная экскурсия. В каждый следующий момент из-за сопок может появиться вражеский самолет, и тогда горе нам! В прозрачной спокойной воде и в стесненной узкости фьорда уйти от него будет просто невозможно.
В каждой бухте по сторонам фьорда может укрываться противник, который не может не заметить нас. Каждый дом, каждая живая душа таят в себе опасность. Отношение Норвегии к войне пока остается неясным.
Мы стоим наверху на мостике и тщательно ведем наблюдение в бинокли за небом, водой и побережьем. Вот поселок. Несколько маленьких, коричневых домиков, примыкающих к подножию скалы и расположенных далеко один от другого.
Мы погружаемся под перископ.
С наступлением темноты мы снова всплываем в надводное положение. В окружении заснеженных сопок все освещено бледным светом. Хорошо видны контуры всех предметов, только краски как бы выцвели.
Мы медленно огибаем оконечность высокой скалы. и перед нами, на расстоянии едва лишь двух тысяч метров, военный корабль на якоре . Английский крейсер, от семи до восьми тысяч тонн.
Его силуэт отчетливо выделяется на фоне заснеженной сопки. Я сразу привожу лодку на курс атаки. Мы уже заканчиваем свой боевой поход, и у нас осталась только одна торпеда в носовом торпедном аппарате. Только один выстрел! И он должен состояться!
– Торпедный аппарат, товсь!.. Торпедный аппарат, пли!
Лодка еще вибрирует от выстрела, а мы уже поворачиваем на выход из фьорда. Мы можем идти только малыми ходами, так как иначе нас будут выдавать носовой бурун и шум дизелей. А противник так близко. Погрузиться нельзя: здесь, в глубине фьорда, очень мелко.
Пока лодка поворачивает, я веду наблюдение за следом торпеды. Проклятье! Она идет по дуге, проходит мимо крейсера и следует к скалам!
Внезапно слабый хруст под нашим килем. Мы сели на грунт. Сели прочно! Непосредственно под орудиями противника!
В тот же момент торпеда попадает в скалу и взрывается. Страшный грохот, усиленный ущельем фьорда. Огромный столб воды вздымается вверх.
На доли секунды в жилах стынет кровь: ситуация безнадежна, все кончено .
Но сознание возвращается. Остается одно: действовать, действовать быстро и решительно!
– Стоп, обе машины! Обе машины, самый полный назад! – кричу я в исступлении.
Ревут двигатели, вместе с чадом выхлопных газов сыпятся искры. Но лодка не сдвигается с места.
Короткий взгляд на крейсер. Но там нас не видят! Корабль еще затемнен и производит впечатление спящего.
Я хватаю за рукав первого вахтенного офицера:
– Выводите свободных от вахты людей на корму. По Вашей команде они должны перемещаться от рубки в корму, и обратно. Нужно раскачивать лодку!
Другое приказание – Фарендорфу, второму вахтенному офицеру:
– В лодку! Готовьте секретные документы к уничтожению, лодку – к подрыву!
Снова короткий взгляд в корму, на англичанина. Отказываюсь верить своим глазам: он все еще спит! Хотел бы я иметь такой сон, особенно на пенсии!
Новые команды:
– Носовые торпедные аппараты осушить! Продуть носовые цистерны!
Нужно облегчить носовую часть лодки.
Лодка напоминает растревоженный муравейник. Снизу выбегают люди, вызванные на кормовую палубу, по отсекам носятся специалисты по системе всплытия и погружения.
Короткая трель из дудки первого вахтенного офицера, едва слышная из-за шума машин – и топот многих ног по палубе: матросы несутся в корму. Снова трель, и снова топот ног: теперь все возвращаются назад, к рубке.
Все это продолжается несколько минут. Лодка шевелится, но не сходит с мели. Нужно попытаться развернуть ее.
– Стоп, правая машина! Лево на борт! Правая машина, малый вперед! – командую я.
Лодка медленно, мучительно медленно поворачивает, но остается на месте.
