Александр Корганов - Загадка Скапа-Флоу. Рейд германской подлодки в святая-святых британского флота
– Господин капитан-лейтенант, это грузовое судно!
Я поворачиваюсь и рассматриваю его в бинокль. Корпус судна, следующего к нам с юго-запада, высоко поднимается из воды.
По-видимому, идет в порожняке.
– Это хорошо, Хэнзель, – говорю я и облегченно вздыхаю. Встреча с эсминцем прежде, чем мы закончим с «Боснией», была бы неприятна.
Между тем бой в сопровождении Саманна и Дитмера подошел к поручням рубки. В своей мокрой одежде он дрожит от холода. Жестом руки приглашаю его подняться наверх.
– Ты работал в кают-компании? – спрашиваю я его.
– Да, сэр.
– Что у вас за груз?
– Сера.
– И куда вы должны были идти?
– В Глазго. – Он говорит на ужасном английском диалекте, характерном для «Cockney»,[91 «Кокни» (англ.) – пренебрежительно-насмешливое прозвище уроженца Лондона из средних и низших слоев населения] обитателей Лондонских трущоб.
Его ничем не удивишь, и ведет себя совершенно независимо.
– Ты дрожишь от пережитого страха?
Он отрицательно качает головой:
– Нет, я мерзну, сэр.
– Хочешь глоток коньяку?
Он делает маленький поклон и, по-видимому, в знак своей благодарности доверительно рассказывает:
– Конечно, в воде мы все очень испугались, сэр. Вы не можете этого себе представить. Смотришь вокруг и ничего не видишь, кроме неба и волн. И вдруг появляется такая серая громадина. Она колышется и сопит совершенно как животное. Я думаю, что и при встрече со змеей из Лох-Несс я не испытал бы такого страха, сэр, какого натерпелся здесь.
Мы приблизились вплотную ко второй лодке с «Боснии».
– Где капитан? – кричу я.
В лодке встает офицер и показывает на «Боснию»:
– На борту!
Я смотрю на судно. Оно постепенно погружается, как плавающий вулкан. Надстройка пылает в огне и окутана дымом.
– Что он там делает?
– Сжигает бумаги.
Я мысленно представляю себе эту ситуацию. Там, на горящем судне, без спасательных средств, в сотнях миль от своей страны, он стоит в огне и чаду и уничтожает судовые документы, чтобы они не попали в руки врага. Почет и уважение!
– А Вы кто? – спрашиваю я офицера.
Он козыряет:
– Первый офицер «Боснии»!
– Поднимитесь к нам на борт!
Он карабкается на борт лодки, и Дитмер помогает ему. Собственно, он вовсе не выглядит как моряк. Толстый и рыхлый, очевидно слабый физически. Когда он стоя выпрямляется на палубе, то, повернувшись к рубке, снова подносит руку к козырьку.
Между тем мы передаем боя на вторую спасательную лодку с «Боснии», а сами направляемся к подошедшему судну. Большой норвежец, высоко сидящий в воде.
Попутно мы обнаруживаем в воде еще одного потерпевшего. Мы останавливаемся, и Саманн с Дитмером поднимают его на палубу.
Я спускаюсь с рубки и смотрю на выловленного. Он не подает признаков жизни. Маленький, худощавый, еще довольно молодой, но загнанный как старая кляча. В порах кожи на лице – черная угольная пыль. По-видимому, кочегар с «Боснии».
Саманн стянул с него куртку и рубашку, и вместе с Дитмером делает искусственное дыхание. Ребра парня выпирают как решетчатые прутья клетки.
Рядом со мной на всю эту процедуру смотрит первый офицер с «Боснии». Внезапно он поворачивается ко мне и говорит:
– Немцы, однако, великодушный народ, сэр.
Я смотрю на него, упитанного, ухоженного и очевидно довольного проявленной им раболепской хитростью. И, не сдерживаясь, грубо отвечаю:
– Кормили бы Вы получше беднягу.
Снова поднимаюсь на мостик. Норвежец совсем близко. На фок-мачте хорошо различим национальный флаг. Черный корпус, как скала, круто возвышается над водой.
Мы сигнализируем: «Примите, пожалуйста, людей с английского судна». С борта отвечают «Ясно» и спускают на воду спасательную лодку.
Когда она подходит к нам, первым передают маленького кочегара. Он все еще без сознания. Затем в спасательную лодку переходит первый офицер. Он приветствует нас еще раз.
Я говорю с офицером спасательной лодки с норвежца и объясняю ему ситуацию. Показываю на лодки с людьми с «Боснии».
Как раз в этот момент с борта «Боснии» в воду прыгает человек. Это, должно быть, капитан. По-видимому, он покончил со своими бумагами.
– Его тоже нужно спасти, – говорю я.
Норвежец кивает, и лодка отходит.
Затем мы ждем, пока не закончится спасательная операция. Это продолжается довольно долго.
Наши наблюдатели непрерывно следят за горизонтом. Ситуация напряженная, поскольку «Босния» подала сигнал «SOS», а облако дыма над ней видно на сотни миль вокруг.
Наконец норвежец салютует флагом и поворачивает на юг. Чтобы побыстрее завершить дело, мы должны пожертвовать торпедой.
Перед выстрелом на палубе собирается почти весь экипаж. Это наш первый боевой выстрел торпедой в этой войне, и каждый хочет наблюдать ее действие. Все мы видели картины прошлой войны. Как после попадания торпедой пароход сначала погружается носом, затем встает на дыбы, и как затем, высоко задрав корму, скользит вниз, на грунт.
Но здесь все совершенно иначе. Лишено патетики, по-деловому и, вероятно, именно потому еще более страшно. Глухой удар. Столб воды от взрыва вздымается на высоту мачт. Затем столб обрушивается в воду, судно разламывается посередине на две части, которые, как огромные скалы, в считанные секунды исчезают в глубине. Качающиеся на волнах куски древесины, ящики, пустые лодки – это все, что остается от судна.
Полным ходом мы уходим на север. Следующее судно мы встречаем только через два дня. Снова англичанин. «Гартавон» – значится большими белыми буквами на его корпусе. Грузовое судно, которое я оцениваю в три тысячи тонн.
Мы всплываем за его кормой и даем предупредительный выстрел.
Судно не останавливается. Радирует о помощи.
Тогда следует второй выстрел прямо над ним.
Теперь он останавливается, и радиопередатчик умолкает. Команда спускает спасательные лодки. Удивительно, с какой ловкостью они это делают. Ни замешательства, ни ошибочных действий. Дело ладится, как при тренировке.
«Хорошая подготовка экипажа», признаю я невольно.
Как только лодки спускаются на воду, начинается посадка команды. Затем лодки удаляются от судна. Весла движутся согласованно, гребки короткие и быстрые. Через некоторое время они ставят паруса. Тоже четко, согласованно и быстро.
Я перевожу бинокль на покинутое судно. Меня пронизывает ужас. «Гартавон», оставшийся без экипажа, дал ход и разворачивается на лодку!
Вот оно что: при сходе судна они запустили двигатель и переложили руль на нас .
– Обе машины, самый полный вперед! – кричу я вниз.
Мучительно долгие секунды. «Гартавон» подходит все ближе. Тут от бешеного вращения винтов за кормой лодки вскипает вода, и мы буквально пулей вылетаем из-под его форштевня. Пароход проходит так близко, что его носовой бурун обрушивается на корму лодки.
Холодная ярость охватывает меня.
Я приказываю догнать спасательные лодки с англичанина. Они следуют под парусами и веслами одновременно. Очевидно, пытаются уйти от нас.
«Не забывай, что это – потерпевшие кораблекрушение», вдалбливаю я самому себе, пытаясь успокоить взбешенное сознание.
Недалеко от лодки с капитаном «Гартавона» мы замедляем ход и останавливаемся. Расстояние около десяти метров. Я склоняюсь через поручень:
– Кто капитан?
На корме лодки встает стройный белокурый моряк. Капитан «Гартавона», это сразу видно, такой он ухоженный, джентльмен с головы до ног. Рядом с ним на весельной банке – старший механик. Как он ухмыляется! Издевательский оскал белых зубов сквозь густую бороду. Конечно, это именно он запустил судно на нас! И лицемерный капитан знал об этом!
– Остались ли еще люди на борту? – кричу я.
Капитан, сложив руки рупором:
– Нет, сэр.
– Так как Вы совершили воинственный акт, я не буду радировать о Вас, – кричу я, – но я пошлю к Вам нейтральное судно, если я его встречу.
Капитан дает знак, что он понял. И затем, после короткой паузы, спрашивает:
– Могу я теперь продолжить путь?
– Да, уходите! – заканчиваю я переговоры.
Он приветствует еще раз. Я отвечаю.
Мы вежливы и внимательны друг к другу, поистине благородные противники, как из школьной книги для чтения. Но за этой вежливостью прячется взаимная ненависть двух народов, которые сошлись в последнем, решающем поединке, решая вопрос, быть или не быть им в этом мире…
Мы возвращаемся назад, к «Гартавону». Он продолжает описывать громадную циркуляцию, как подстреленная овца.
Для экономии торпед мы делаем несколько артиллерийских выстрелов в корпус. Борт раскраивается, и оттуда вырывается облако пара. «Гартавон» медленно погружается.
Слишком медленно! Еще выстрел!
