Владимир Королёв - Босфорская война
Новейший автор указывает, что за этот год в источниках упоминаются по крайней мере четыре совместные запорожско-донские экспедиции. Не исключено, что выходов запорожцев и донцов в море в 1625 г. было и больше указанного числа, причем для этой кампании характерны крупные по составу судов и участников экспедиции. Согласно сообщению русских послов в Крыму, уже в марте запорожцы вышли в море двумя флотилиями, состоявшими из 150 и 120 чаек[337].
Интересующий нас поход был весьма длительным, многомесячным. По словам Яхьи, запорожцы вышли в море на турецкие города весной, «там измешкали многое время» и вернулись домой только перед осенью. Обрисовать эту экспедицию мы можем только в общих чертах, да и то доверяя значительной части информации Р. Леваковича и В. Катуальди. Будут приведены и детали, но они при нынешнем состоянии источников почти или совсем не проверяемы, если, разумеется, не брать во внимание логику событий.
Казачий «капитан» Иван утверждал, что запорожцы по приезде к ним Яхьи «быстро вооружились» и, готовясь к походу, построили якобы 660 «барок» (лодок), «а казаки с Танаиса 200». Согласно Р. Леваковичу, 10 мая (30 апреля) запорожцы вышли на этих 660 судах из Днепра в Черное море. Итальянский документ XVII в., не называя конкретный состав флотилии, говорит, что казаки выступили «в очень большом числе». «Большое число» участвовавших в походе «казаков с Борисфена и Танаиса» фигурирует и в письме Л. Фаброни 1646 г.
Очень значительный состав флотилии несомненен, но цифра в 660 судов, приблизительно совпадающая с тогдашними ожиданиями турок в отношении готового случиться кошмарного, баснословного нашествия казаков, представляется совершенно нереальной, как и число участников похода, указанное Иваном: он сказал, что в поход отправились будто бы 88 тыс. человек. В письме графа Джакомо Дзаббареллы 1657 г. названо 80 тыс. То же число фигурирует у В. Катуальди даже после трабзонских потерь. Мы пока не будем рассматривать приведенные цифры и проанализируем их позже, определяя состав казачьей флотилии, участвовавшей в Карахарманском сражении.
По утверждению П.А. Кулиша, относящемуся, очевидно, к рассматриваемому походу, запорожцы «с первою весеннею водой 1625 года пустились… на море», и это были лишь молодые казаки и представители казачьих низов. Думаем, что здесь содержатся две ошибки: во-первых, если запорожцы выходили в море еще в марте, то в апреле была уже не первая вода, а во-вторых, историка, кажется, снова подводит заметное стремление оторвать очень плохие казачьи низы от несколько менее плохих казачьих верхов.
Весьма значительный состав флотилии заставляет крепко усомниться в том, что она действовала без «старших» — опытных, заматерелых в боях сечевиков. Кроме того, Р. Левакович, сказав о встрече «казачьего генерала», Яхьи и Шахин-Гирея, далее не раз отмечает руководящее участие в походе опять-таки «казачьего генерала». Полагаем, что в обоих случаях речь идет о запорожском гетмане.
Здесь же попутно отметим, что Ю.П. Тушин совершенно неверно излагает обстоятельства выхода запорожской флотилии. «Относительная легкость выхода казаков в море в 1625 г., — пишет этот автор, — объяснялась тем, что вся турецкая эскадра во главе с капудан-пашой стояла у Кафы. В Крыму в это время шла борьба за ханский престол, в которой приняли участие и запорожские казаки. От этих казаков или перебежчиков отправлявшиеся в морской поход запорожцы могли узнать о том, что турецкая эскадра под командованием Реджеб-паши еще весной отправилась из Стамбула в Кафу». Нетрудно понять, что Ю.П. Тушин переносит в «наш» год события, которые уже упоминались и происходили в Крыму в 1624 г.
Что касается донцов, участвовавших в рассматриваемых событиях, то на сей раз известно точное число этих казаков. «А нынешнего… лета, — сообщал в октябре в Посольском приказе в Москве атаман донской станицы А. Старой, — ходили на море атаманов и казаков 2030 человек…» В данном случае под «летом» атаман имел в виду не календарный год, начинавшийся тогда на Руси и Дону с 1 сентября, а теплое время, потому что выход в море состоялся весной. Хотя В.М. Пудавов указывает, что донская флотилия покинула Монастырский городок «с самым первым проявлением весенних дней», вряд ли это произошло в марте.
Войско Запорожское и Войско Донское договорились о совместных действиях своих флотилий против турок. У В. Катуальди сказано, что запорожская флотилия пошла на соединение с донцами к острову Змеиному, лежащему напротив дунайской дельты, и что донские казаки пришли на 200 судах; Р. Левакович говорит, что соединение произошло «на неких островах».
Затем объединенные силы направились к устью Дуная и вошли в него Килийским рукавом. По Р. Леваковичу, казаки «опустошили Измаил, Килию и Констанцу. В селение Килию… прибыли 11 июня (1 июня старого стиля. — В.К.) и пошли на дунайский остров поднимать сети болгарских рыбаков, чтобы, как они и прежде имели обыкновение делать, захватить рыбу…» Порядок нападений в приведенном тексте, по-видимому, спутан, поскольку на Килийском рукаве, если заходить в него с моря, сначала расположена Килия и уже потом Измаил, а Констанца (у турок Кюстенджа) не имеет прямого отношения к Дунаю и располагается южнее его устья, на черноморском побережье.
Может показаться странным, что казаки, намеревавшиеся способствовать развитию освободительного движения христианских народов Турции, в самом начале похода прибегли к антиболгарской акции. Но, очевидно, конкретная необходимость запастись провизией, которая требовалась в немалом количестве для дальнейших действий, оказалась важнее общих соображений.
С упомянутой датой прихода казаков к Килии получается заметная «неувязка», поскольку, как увидим, уже в конце 10-х или начале 20-х чисел мая они действовали у Трабзона. Кроме этого несоответствия, непонятно, чем занималась запорожская флотилия целый месяц с момента выхода в море и до 1 июня: для перехода к острову Змеиному и ожидания донцов это, кажется, слишком долгий срок.
О сожжении казаками Килии в кампанию 1625 г. говорит Е. Збараский в письме Сигизмунду III от 22 (12) сентября того же года. Можно было бы предположить, что действия на Дунае относятся не к «нашему» походу, тем более что по И.В. Цинкайзену получается, что запорожцы, выйдя из Днепра, пошли сначала к Босфору, а затем повернули восточнее и направились к Трабзону. Хотя С. Рудницкий относит дунайские действия к рассматриваемой экспедиции, М.С. Грушевский полагает, что дело было в конце кампании 1625 г. Однако, если исключить набег на Дунай из «нашего» похода, то между выходом запорожской флотилии в море и действиями у Трабзона получается временной «зазор» приблизительно в 20 дней, который как будто бы великоват для перехода от Днепра к Трабзону, хотя в конце концов с учетом возможного ожидания донской флотилии может быть приемлем.
Тем не менее наиболее простым выходом из положения было бы признать дату 11(1) июня ошибочной.
2. План в действии
Действия в Румелии, если они имели место, были своеобразной «разминкой». Теперь же начинался поход собственно на Турцию.
Запорожцы и донцы условились о совместном нападении на Трабзон, хотя по вопросу об объекте удара у казаков выявились явные разногласия. Очевидно, многим руководителям экспедиции казалась странной и нелогичной мысль идти не к Стамбулу, а подальше от него, имея с собой претендента на османский престол. «Среди казаков, — говорит Р. Левакович, — не было единого мнения в отношении направления похода: некоторые хотели направиться прямо на Константинополь; но султан (Яхья. — В.К.), который знал, что не время двигаться в эту сторону, выдвинул много причин, которые привели к заключению, что это надо отложить на другое время, которое он сам им укажет, и убедил их пока что направиться грабить Трапезунд, где они найдут хорошую добычу, на которую войско сможет существовать, а в это же время он пошлет шпионов и сообщит куда он знает. С таким решением все направились к городу Трапезунду по приказу, который по команде султана отдал казачий генерал».
В. Катуальди добавляет, что желание идти на Стамбул выражали «некоторые казацкие полковники», что трабзонская добыча, по мнению Яхьи, была бы достаточна «для содержания войска в течение долгого времени», что «царевич» говорил о посылке им «извещений куда следует, т.е., вероятно, в Болгарию, в Македонию, в Албанию, к воеводам и князьям, его приятелям, а также, быть может, и в Тоскану, с тем чтобы галеры герцога принудили турецкие суда сделать диверсию (неудачный перевод: имелось в виду отвлечь турецкие корабли диверсией флорентийских галер. — В.К.)», и, наконец, что «весь отряд двинулся по направлению к Трапезунду в порядке, указанном Яхиею».
По В.Д. Сухорукову, который совершенно не упоминает действия на Дунае, казаки «пустились в море, разделясь как бы на две эскадры: донские казаки особливо, а запорожцы особо, но согласились пристать к берегам анатолийским и действовать совокупно». Д.И. Эварницкий замечает, что запорожские и донские казаки пошли по направлению к Синопу и Трабзону. Если флотилии двигались от Дуная и Кюстенджи, то, действительно, с учетом черноморских течений удобнее всего было бы идти вдоль берегов Румелии, а затем Малой Азии, мимо Синопа. Но тогда казаки должны были пройти и Прибосфорский район, о появлении в котором казачьих судов не очень удачно пишет И.В. Цинкайзен.
