Михаил Маслов - Пёрл-Харбор: Ошибка или провокация?
За полчаса до рассвета 7 февраля 1932 г. адмирал поднял с подошедших на 40 миль к Гавайям авианосцев 152 самолета. Корабельная авиация в «пух» разнесла защитников островов и завоевала полное господство в воздухе. Казалось, блестящий тактический маневр Ярнелла должен был показать всю опасность, продемонстрировать переменившиеся приоритеты, возвести на пьедестал нового чемпиона. Но нет, главный посредник на маневрах заключил: «Сомнительно нанесение сильного удара с воздуха по Оаху перед лицом сильной авиации, защищающей остров. Авианосцы будут поражены, а нападающие самолеты понесут большие потери»[511]. Чего же хотеть от англичан, если сами изобретатели массированных атак корабельной авиации ничего не поняли.
Адмиралы по-прежнему с придыханием смотрели на дредноут. Они даже и мысли не допускали, что время этого бронтозавра уже ушло. И только один человек еще в 1920 г. осознал тогда только наметившиеся изменения. Д. Фишер, отец «Дредноута», когда-то одним росчерком пера пустивший под нож практический весь линейный флот Англии ради дредноутов, теперь был готов сделать то же самое со своим детищем. Он пережил Первую мировую войну, но ему не довелось командовать своими чудовищными созданиями в сражении. К 1920 г. его объявили чуть ли не сумасшедшим. Но во тьме его угасающего разума иногда вдруг сверкали всполохи необыкновенных прозрений. Точно так же, как когда-то он написал поперек списка в одночасье устаревших кораблей: «На переплавку!», так и теперь, совсем незадолго до смерти, он задумался над судьбой линкоров: «Зачем их сохранять столько? В чем мы испытываем недостаток в настоящее время, так это в морской авиации, что важно для будущего флота»[512]. Но никто не слушал полоумного старика, стоявшего на краю могилы.
Как мы уже отметили выше, даже американские стратеги не заметили революции, произошедшей у них под носом. В одной из немногих американских теоретических работ по военно-морской стратегии маневры Ярнелла 1932 г. вообще не упоминаются, хотя дается некоторый анализ общефлотских учений 1933, 1934 и 1935 гг. Мы имеем в виду работу С. Денлингера и Ч. Гери «Война на Тихом океане»[513] , которая увидела свет в 1936 г. Эта книга представляет для нас громадный интерес не только как один из немногих реликтов американской стратегии того периода, но прежде всего тем, что в ней рассматривается возможный ход американо-японской войны, строятся стратегические модели и возможные варианты военных действий. Но об этом позже. Сейчас же вернемся к доктрине, которую отстаивали американские теоретики.
Денлингер и Гери недалеко ушли от своих британских коллег. Выбросили ведь они маневры 1932 г., хотя не могли не знать о них, выбросили попросту за то, что результат не укладывался в концепцию. Неудивительно, авиация корабельного базирования обставила линейный флот. Авторы углубляются в анализ преимуществ линкора над самолетом. Здесь мы не будем пересказывать американцев, а просто приведем довольно обширную цитату:
«Факторы, ограничивающие использование морской авиации в настоящее время, крайне просты. Это, во-первых, погода. Пока морская авиация будет практически зависеть от погоды, — она в этом отношении будет уступать надводным кораблям. Во-вторых, — район действия. Пока самолеты не смогут оставаться в воздухе продолжительное время, покрывать от 15 до 25 тысяч км без пополнения горючим или другими запасами и в то же время выполнять свои наступательные задачи, как это делают надводные корабли, — до тех пор они в этом отношении будут уступать надводным кораблям. В-третьих, наступательная способность. Пока самолеты не будут иметь такого вооружения, которое позволяло бы им систематически, эффективно и продолжительное время вести бой с надводными кораблями, а не рассчитывать только на одно случайное попадание, — до тех пор авиация в этом отношении будет уступать надводным кораблям. В-четвертых, — оборонительная способность. Только тогда, когда самолеты смогут защитить себя от наступательного оружия надводных кораблей, только тогда, когда их будет невозможно сбить случайным попаданием шрапнели, только тогда, когда они смогут выдерживать повреждения так же хорошо, как и наносить их, — только тогда они не будут уступать надводным кораблям. И, наконец, двигательная сила и устойчивость. Пока источник двигательной силы самолетов не будет таким же надежным, каким он является на кораблях, и пока отказ мотора во время войны не будет означать почти верной гибели самолета, как это имеет место теперь, — до тех пор самолеты будут в этом отношении уступать надводным кораблям».
И далее:
«...Ради нашего будущего надо понять, что бомбардировщик по своему действию является не чем иным, как дальнобойным орудием с большей дальностью выстрела, в чем и выражается его единственное преимущество перед последним. Линейный корабль, вооруженный 406-мм артиллерией, может выбросить каждые 40 секунд или чаще 8 тонн снарядов на расстояние от 25 до 30 км, с большой точностью попадания. Пока снаряд находится в воздухе, он движется к цели со средней скоростью в 1 900 км в час; ему ничто не может помешать, и, когда он выполнит свою задачу, ему не надо возвращаться обратно на корабль. С другой стороны, давайте рассмотрим, что получается, если одновременно с залпом линкора с палубы авианосца вылетает самый большой современный бомбардировщик.
Он двигается к цели со скоростью 320 км в час, неся 6 т бомб; он может покрыть расстояние в 100 раз большее, чем дистанция орудийного выстрела, но ему понадобится 9 часов, чтобы достичь цели. Во время полета у него может испортиться мотор, могут произойти повреждения корпуса или он может подвергнуться атаке неприятельских самолетов. Если же он наконец доберется до своей цели, ему придется забираться высоко в воздух, чтобы избежать поражения огнем зенитных орудий, и точность попаданий его бомб будет, несомненно, меньшей, чем при стрельбе 406-мм орудия. А после сбрасывания бомб самолет должен вернуться на свой корабль; во время этого полета он подвергается тому же риску, как и при полете к цели, и ему потребуется еще девять часов летного времени.
Таким образом, этот воздушный залп, по сравнению с орудийным залпом, может быть выпущен на расстояние в 2 900 км, но только один раз в 18 часов, при меньшем весе металла, меньшей точности и фактически с гораздо меньшей вероятностью вообще когда-нибудь добраться до своей цели»[514].
Общий вывод, который напрашивается после таких слов, однозначен — самолет и в подметки не годится дредноуту. Однако полностью отметать этот вид вооружений американские стратеги не собирались. Самолету как корабельного, так и наземного базирования они отводили чисто тактическую роль в будущих морских баталиях. Так, они выделяли 8 типов самолетов морской авиации. Это прежде всего самолеты-разведчики, которые ведут дальнюю разведку как в интересах эскадры, так и отдельных кораблей. Корректировщики призваны корректировать огонь артиллерии линкоров и крейсеров во время боя, находясь над противником. Истребители должны защищать эскадру от воздушных сил противника. Дальние разведчики — самолеты, как правило, летающие лодки с радиусом действия до 6 500 км, которые должны вести стратегическую разведку на большом удалении. Назначение следующих трех типов самолетов нельзя отнести к боевому, и оно вполне вытекает из названия: транспортные, обслуживающие и учебные.
Нас, однако, более всего интересует отношение Денлингера и Гери к торпедоносцам и бомбардировщикам корабельного базирования. Эти самолеты были объединены ими в одну группу. Американские теоретики видели лишь тактическое применение подобных машин. Эффективность бомбардировочной авиации в морской войне, как мы это видели выше, оценивалась крайне низко, не более высокого мнения были авторы и о возможности применения торпед с самолетов. Они считали, что, базируясь на авианосцах, торпедоносцы и бомбардировщики смогут принести определенную пользу во время эскадренного боя, но решить исход сражения вряд ли в состоянии. Из подобного отношения к самолету вытекала и концепция использования авианосцев. Данный тип кораблей не рассматривался как самостоятельный. В ордере авианосец должен был занимать последнее; замыкающее место. Его задачей становилась оборона силами самолетов от ВВС противника и некоторая тактическая поддержка сражающихся линейных сил.
Написанное выше справедливо не только для отдельной книги двух авторов, в целом именно так думали высшие чины американского флота. После «непонятных», уникальных учений 1932 г. задания на хМаневры стали разрабатываться более тщательно, чтобы вновь не возникли непредвиденные победы. Задание на учения 1933 г. выглядело следующим образом: флот противника приближается к Западному побережью с севера, от Алеутских островов. Задача— организовать оборону континентальной Америки. В 1934 г. флот «противника» атаковал Панамский канал, прошел через него и создал базу на одном из островов Вест-Индии, откуда угрожал Панаме и Мексиканскому заливу. Наиболее интересным стало задание на 1935 г. — противник создал базу на Алеутских островах и оттуда с севера атаковал Гавайи. В этих учениях приняло участие 160 кораблей и 450 самолетов. Они разворачивались в районе, ограниченном с севера—Алеутами, с юга и запада — Гавайями и о. Мидуэй, с востока — Сан-Диэго[515]. Характерно, что американцы как в воду глядели, прогнозируя именно северный маршрут нападения на Гавайи. Именно оттуда пройдет эскадра Нагумо...
