Михаил Маслов - Пёрл-Харбор: Ошибка или провокация?
Линкор успешно противостоял авиации, теперь у Митчелла оставалось последнее, самое мощное оружие — бомбы массой 450 кг. (1000 фн.). Но генерал был связан жесткими ограничениями. Предполагалось осматривать повреждения, нанесенные каждой бомбой, то есть между атаками должны были быть перерывы. Специальная комиссия должна была каждый раз подниматься на борт и оценивать эффективность попаданий. Митчелл опасался, что применение тяжелых бомб, в результате ограничений, будет не столь эффективным, как ему хотелось. Ему срочно требовалось отправить «Остфрисланд» вслед за «Индианой», и для этого он собирался продолжать бомбардировку до тех пор, пока прямые попадания и близкие разрывы не доконают стальной корпус линкора. Причем близкие разрывы с их эффектом «водяного молота» считались даже более действенными.
В 8.32 первый армейский бомбардировщик точно положил свой смертоносный груз на палубу линкора. Комиссия собиралась подняться на борт, когда второй бомбардировщик зашел на цель. Атаку продолжили еще четыре бомбардировщика, которые добились двух прямых попаданий и двух близких разрывов. Наконец, разъяренный адмирал Г.Б. Уилсон, отвечавший за проведение опытов, и члены комиссии смогли подняться на борт «Остфрисланда». Наблюдатели отметили: «Несмотря на тяжелые повреждения, корабль из строя не выведен». Скептики торжествовали. Некий морской офицер, находившийся на борту одного из наблюдательных кораблей вместе с правительственными чиновниками, высокими армейскими и флотскими чинами, журналистами, сказал: «Клянусь богом, они его не потопят»[505].
Наконец, Митчеллу официально разрешили использовать бомбы весом в тонну. Но всего три. После чего к тренировкам должна была приступить авиация ВМС. Получив разрешение, армейский летчик и не собирался выполнять условия. В 21.19, то есть когда армейские бомбардировщики были уже в воздухе, Митчелл поставил адмирала Уилсона перед фактом: атаки будут продолжаться, пока самолеты не добьются двух прямых попаданий. На самом деле он хотел проверить, как действует «водяной молот» столь тяжелой бомбы. Первые три легли довольно далеко от корабля и не могли причинить ему вреда. Четвертая бомба буквально процарапала левый борт линкора в районе бака, через секунду практически туда же легла пятая. Обе бомбы взорвались под кораблем, обдав палубу огромными фонтанами брызг. Они добили стального монстра.
К 12.30 линкор погрузился по орудийную палубу, в 12.37 корабль дал резкий крен на левый борт. В 12.41 «Остфрисланд» перевернулся, задрал в воздух форштевень и навсегда успокоился в царстве Нептуна. Когда корабль уже погружался, летчики Митчелла сбросили на него еще одну бомбу. Просто так. Морское начальство было в шоке, один из журналистов почувствовал, что «присутствует при конце эпохи, которая началась с того, как римляне впервые вышли в открытое море и достигли Карфагена»[506]. И отчасти он был прав, нет, флот не собирался уходить с арены, но опыты Митчелла наглядно показали, что маленький самолет теперь стал самым грозным врагом огромного корабля.
Пресса отреагировала незамедлительно. Линкор стоимостью 40 млн. долларов, на строительство которого ушло шесть лет, пал жертвой шести бомб, «которые несли машины стоимостью менее 25 000 долларов за штуку»[507]. В США разгорелась дискуссия: линкор или самолет. Сторонники обоих видов вооружений яростно отстаивали свою точку зрения. Позже был проведен еще ряд опытов. В сентябре 1921 г. на дно пошел старый броненосец «Алабама», через два года Митчелл вновь «расправился» с броненосцами «Нью Джерси» и «Вирджиния». И наконец, в ноябре 1924 г. прошел самый важный эксперимент: под бомбы поставили корпус недостроенного сверхдредноута «Вашингтон». Даже после того, как этот сверхсовременный корабль не выдержал натиска с неба, спор не приблизился к финалу. Стороны окопались и прочно держали оборону.
Наоборот, для многих моряков тот факт, что корабль оказалось довольно сложно потопить, явился доказательством того, что современный дредноут в состоянии выдержать любую атаку авиации. Оптимизм Митчелла не разделяли и многие летчики, так, подполковник авиации У.Г. Ален писал: «"Остфрисланд" стоял на якоре, когда его атаковали бомбардировщики. Разумеется, он был без экипажа, и не стреляло ни одно орудие. Поэтому эксперимент ничего не доказал. — Далее следовал вывод: — Существует колоссальная разница между линкором, стоящим на якоре, и линкором, идущим на большой скорости и ведущим сильный огонь по бомбардировщикам, маневрирующим, чтобы сбить прицел бомбардирам». Естественно, Митчелл не согласился, он более чем странно парировал: «Чем быстрее движется корабль, тем легче попасть в него с воздуха»[508].
Бригадный генерал вообще позволял себе много вольностей. Он нередко высказывался крайне резко, неуважительно, даже хамски. Например: «Генеральный штаб разбирается в авиации так же, как свинья в апельсинах»[509]. Его терпели довольно долго, но в итоге он проиграл. Митчелл слишком увлекся, поверил в свою правоту и непогрешимость. В итоге он оказался перед военным судом в 1925 г. и после разбирательства был уволен из армии, так и не добившись создания независимых военно-воздушных сил.
Тем временем в штабах и прессе занимались примерно одинаковым делом: подсчитывали, сколько самолетов можно построить из одного линкора. Одни утверждали, что 1000 бомбардировщиков куда лучше одного линкора. Морские чины утверждали, что стоимость одного дредноута соответствует примерно 44 бомбардировщикам, включив сюда стоимость эксплуатации и обслуживания, ремонта и запасных частей для самолета за время, сопоставимое со сроком службы корабля. В Великобритании пошли дальше, проведя ряд экспериментов по бомбардировке движущегося корабля. В качестве цели выступил старый броненосец «Агамемнон», переделанный в радиоуправляемую мишень. Бомбы, правда, были учебные, но и цель была не затопить корабль, а выяснить точность бомбометания. Результаты оказались удручающими, процент попаданий варьировался от нуля до 50%. Все это убедило адмиралов в малой эффективности авиации. Дискуссия, продолжавшаяся на протяжении всех 1920-х гг., в итоге закончилась ничем, дредноут остался основой морской стратегии.
Соединенные Штаты в 1920-е гг. не дали миру новых стратегических концепций ведения морской войны. Военно-морское министерство США двигалось в кильватере законодателей моды — англичан. Одним из крупнейших представителей английской военно-морской стратегии был Д. Кресуэлл. В своей книге «Война на море», вышедшей в 1935 г., он писал: «...можно утверждать, что линкор все еще является становым хребтом военно-морских сил... что тот флот, линейные силы которого могут утвердить свое превосходство над линейным флотом противника, находится на верном пути, чтобы контролировать все дела на море...» Английский теоретик, конечно, не мог отрицать важной роли новых видов оружия подводных лодок и авиации. Он был уверен, что достижение морского господства теперь будет значительно сложнее, чем в Первую мировую, однако будет достигаться теми же средствами: генеральным сражением линейных сил[510] .
Заметим, что эти строки были написаны в 1935 г., через три года после событий, которые при должном к ним внимании могли перевернуть всю морскую стратегию и оперативное искусство. 1932 г. американский флот проводил в соответствии с утвержденным планом. Задачей ежегодных больших учений американских ВМС на этот раз была совместная отработка обороны Гавайев от нападения с моря и с воздуха. Ничто не предвещало сенсаций.
Командовать нападавшей стороной выпало адмиралу Г. Ярнеллу. Его эскадра вышла из баз на Западном побережье и направилась в гавайские воды. В открытом море адмирал, нарушив все тактические предписания и аксиомы, перестроил ордер. Медленные дредноуты он оставил позади, а сам с двумя скоростными авианосцами «Легсингтон» и «Саратога» устремился вперед. На Гавайях ожидали увидеть всю эскадру и дать ей сражение по всем правилам морской баталии. До расчетного времени прибытия Ярнелла его противники по учениям прозябали в беззаботности.
За полчаса до рассвета 7 февраля 1932 г. адмирал поднял с подошедших на 40 миль к Гавайям авианосцев 152 самолета. Корабельная авиация в «пух» разнесла защитников островов и завоевала полное господство в воздухе. Казалось, блестящий тактический маневр Ярнелла должен был показать всю опасность, продемонстрировать переменившиеся приоритеты, возвести на пьедестал нового чемпиона. Но нет, главный посредник на маневрах заключил: «Сомнительно нанесение сильного удара с воздуха по Оаху перед лицом сильной авиации, защищающей остров. Авианосцы будут поражены, а нападающие самолеты понесут большие потери»[511]. Чего же хотеть от англичан, если сами изобретатели массированных атак корабельной авиации ничего не поняли.
Адмиралы по-прежнему с придыханием смотрели на дредноут. Они даже и мысли не допускали, что время этого бронтозавра уже ушло. И только один человек еще в 1920 г. осознал тогда только наметившиеся изменения. Д. Фишер, отец «Дредноута», когда-то одним росчерком пера пустивший под нож практический весь линейный флот Англии ради дредноутов, теперь был готов сделать то же самое со своим детищем. Он пережил Первую мировую войну, но ему не довелось командовать своими чудовищными созданиями в сражении. К 1920 г. его объявили чуть ли не сумасшедшим. Но во тьме его угасающего разума иногда вдруг сверкали всполохи необыкновенных прозрений. Точно так же, как когда-то он написал поперек списка в одночасье устаревших кораблей: «На переплавку!», так и теперь, совсем незадолго до смерти, он задумался над судьбой линкоров: «Зачем их сохранять столько? В чем мы испытываем недостаток в настоящее время, так это в морской авиации, что важно для будущего флота»[512]. Но никто не слушал полоумного старика, стоявшего на краю могилы.
