Геннадий Лукьянов - Накануне 22 июня. Был ли готов Советский Союз к войне?
Таким образом, три танковые группы, входившие в состав войск центра и северного крыла немецкой армии, оказались распыленными на 750-километровом фронте, причем по мере продвижения немецких войск этот участок растягивался бы еще больше. На оперативный простор вышла только одна 3-я танковая группа».
Понимание роли ширины фронта убедительно вытекает и из результатов контрнаступления советских войск под Москвой в 1941 году. Если верить сталинской пропаганде, то гитлеровцы понесли колоссальные потери в живой силе и технике: «Все подмосковные поля и дороги были устланы трупами немецких солдат и офицеров, загромождены разбитой и брошенной немцами бронетанковой и иной военной техникой». То есть перед нами впечатляющая картина полного и сокрушительного разгрома немецкой армии, и, казалось бы, путь на Берлин открыт — еще три, от силы четыре недели, и советские войска окажутся в «логове фашистского зверя».
И эти шапкозакидательские настроения Сталина были официально зафиксированы в директивном письме Ставки Верховного главнокомандования, которое было оформлено в соответствии с его дилетантскими взглядами на сложившуюся стратегическую ситуацию, и исключительно на основе его собственного разумения [58]:
«Наша задача состоит в том, чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить таким образом полный разгром гитлеровских войск в 1942 году».
Конечно, трудно найти нормального гражданина Советского Союза, который бы не хотел разгрома фашистской Германии уже в 1941 году, а не только в 1942-м, но ведь одного желания, как известно, мало, и достоверно известно, что последние две недели декабря (1941 года) войска Западного фронта под руководством Жукова вели ожесточенные бои, но не смогли продвинуться ни на миллиметр, а не то что прорвать оборону немцев на рубеже рек Лама и Руза, — о каком разгроме немецких войск в 1942 году можно было вести речь.
Если отбросить пропагандистские приемы с «огромным» количеством трупов немецких военных и разбитой техники врага, то, во-первых, бросается в глаза фанатичное сопротивление немецких войск, о чем советская пропагандистская машина предпочитала помалкивать. Однако фанатизм — это нематериальная субстанция, которая не поддается точной количественной оценке. А вот как оценивают специалисты сложившуюся в конце декабря ситуацию под Москвой точным военным языком [38]:
«Протяженность линии фронта становилась существенным фактором в повышении устойчивости (немецкой) обороны. И потому не случайно германское командование, выбирая тыловую позицию на рубеже Орел, Курск, Гжатск, Ржев, стремилось в максимально возможной степени спрямить фронт, чтобы в любом случае его длина была значительно меньше той, что занимали войска группы армий “Центр” в тот момент».
В результате правильного выбора новых рубежей обороны оперативная плотность двух немецких танковых армий к 20 декабря увеличилась до 6,1 километра на одну дивизию, то есть в два с лишним раза больше по сравнению с началом контрнаступления, когда этот показатель составлял величину 12,6 километра на одну дивизию. Даже с учетом понесенных немцами потерь это очень неплохой показатель для организации устойчивой обороны.
Наконец, для понимания влияния ширины фронта на оперативно-стратегическую ситуацию остается обратиться к мнению одного из самых компетентных и талантливых стратегов того времени, а именно генерал-фельдмаршала Эриха фон Манштейна. Оценивая ситуацию, сложившуюся летом 1942 года на южном театре войны, он обращает внимание на тот факт, что силы двух немецких группировок — Сталинградской и Кавказской — оказались распыленными на весьма обширном фронте наступления. Причем между этими двумя группировками образовалась брешь в 300 километров, которую прикрывала только одна дивизия, так как других сил у вермахта в тех условиях для этого просто не было. На основании этого очевидного факта Манштейн делает следующий вывод [34]:
«Попытки удерживать в течение сколько-нибудь длительного времени столь растянутый фронт не могла не привести к роковым последствиям».
Дотошный читатель может заметить, что это все оперативные детали, которые возникли в силу многих непредвиденных обстоятельств. Это действительно так, как справедливо и то, что, начиная шахматную партию, вы не можете предсказать даже второй ход противника, не говоря уже об остальных. Неужели Гитлер надеялся, что на прямой линии фронта протяженностью три тысячи километров никогда за всю войну не появятся участки произвольной конфигурации, которые вынудят его распылить силы сверх всяких допустимых норм?
Все эти рассуждения, связанные с шириной фронта и протяженностью коммуникаций, сводятся к тому, что при тех показателях, которые сложились и объективно не могли не сложиться даже в европейской части СССР, нечего было и мечтать о таких темпах наступления, которые были достигнуты при оккупации немцами Польши и Франции. Это, в свою очередь, неизбежно вело к затяжной войне, которую Гитлер выиграть не мог по определению. Эти же оценки в явной форме сформулировали и специалисты вермахта при предварительном анализе перспектив войны с Советским Союзом, но они показались Гитлеру малозначащими.
Изучая материалы того времени, бросается в глаза, что Гитлер вместо того, чтобы сформировать для себя ясную стратегию ведения войны с Советским Союзом, занимался оперативными планами, то есть тем, в чем он вообще не разбирался и чем должны были заниматься только узкие профессионалы, которых в Германии хватало.
То есть Гитлер уже вел масштабные боевые действия на нескольких фронтах, но при всем при этом еще развязал войну с Советским Союзом. Неудивительно, что время от времени возникала необходимость переброски значительных сил и средств с одного фронта на другой. Так, когда у немцев появились трудности в 1942 году на Сталинградском направлении, Гитлер забрал у Роммеля (командующего итало-немецкими войсками в Северной Африке) всю авиацию и две танковые дивизии. Такое решение вполне попадает под известную русскую поговорку «Ни два ни полтора». На самом деле если учесть, что почти 80% всех грузов, направляемых для снабжения немецких войск в Северной Африке, британцы пускали на дно Средиземного моря и уничтожали на сухопутных коммуникациях, то Гитлер заранее обрек Роммеля на полный разгром, каким бы талантливым полководцем он (Роммель) ни был.
Фактически войска, которые Гитлер оставил в Северной Африке, без необходимого снабжения и пополнения погибли бесславно и совершенно напрасно, не решив ни одной оперативной задачи. По-хорошему, надо было либо полностью отказаться от помощи Муссолини и все войска, включая и итальянские, направить на Восточный фронт, либо создать необходимые условия, чтобы хотя бы на этом театре военных действий добиться успеха, прорваться к Суэцкому каналу и захватить наконец нефтеносные районы на Ближнем Востоке, как это изначально и было задумано. Для этого, правда, пришлось бы воздержаться от стремительного наступления на Сталинград и Кавказ, усилить группировку своих войск в Северной Африке и организовать их надежное и беспрерывное обеспечение. Однако Гитлера больше привлекала символическая ценность взятия города, носившего имя Сталина, чем материальная — захват нефтяных районов на Ближнем Востоке.
В результате Гитлер «погнался за двумя зайцами» и его войска были разгромлены и под Сталинградом, и в Северной Африке, не говоря уже о том, что один из выдающихся и наиболее преданных ему полководцев (то есть Эрвин Роммель) перебрался в лагерь заговорщиков.
Второе направление, также обусловленное действием уже упомянутого закона диалектики, связано с качественным эффектом использования значительных ресурсов даже при низком уровне управления государством и вооруженными силами. Например, низкая производительность труда в СССР компенсировалась неисчерпаемой дешевой рабочей силой и привлечением к производству всего без исключения трудоспособного населения, включая даже кормящих матерей, в чем, видимо, и проявилась забота «родной» коммунистической партии о подрастающем поколении. Все оборонные предприятия в Советском Союзе, в отличие от немецких, работали в три смены без выходных, и, таким, образом Советский Союз в несколько раз превосходил фашистскую Германию по объему выпускаемой оборонной продукции. Создавалось впечатление, что СССР готовился к войне не только со всеми странами на планете Земля, но еще и с Марсом и Венерой вместе взятыми.
Здесь можно привести очень много цифр и фактов, но для понимания действия закона перехода количества в качество в данном случае достаточно сравнить производство основной ударной силы Второй мировой войны, то есть танков. Итак, в СССР с 1940 по 1945 год было произведено почти 120 тысяч танков и самоходных артиллерийских установок. Только танков Т-34 всех модификаций за этот период было выпущено почти 57,5 тысяч единиц[207]. К этому внушительному числу даже в рамках планеты Земля следует еще добавить несколько десятков тысяч танков, выпущенных в течение последней предвоенной пятилетки и которые были бездарно потеряны в первые недели войны. Фашистская же Германия в период с 1938 по 1945 год выпустила не более 27 тысяч танков, из которых около 1500 единиц танков «Тигр» разной модификации. Таким образом, именно это колоссальное численное превосходство Советского Союза над фашистской Германией компенсировало чудовищно бездарное управление Советским государством и его вооруженными силами.
