Юлия Кантор - Прибалтика: война без правил (1939—1945)
Впрочем, вскоре негативное отношение к оккупационной власти стало все более четко проявляться и у литовцев. Так, например, в докладе полиции безопасности Паневежского района от 12 ноября 1942 г. утверждается:
«В настоящее время общественность очень недовольна немцами. Распространившиеся слухи, что в провинции немцы выселяют из хозяйств литовцев, на их место поселяют немецких репатриантов, говорят, что теперешнее время ровняется 14 июня 1941 г, когда большевики вывозили литовцев в СССР, так же немцы теперь выселяют литовцев из хозяйств, где жили они и отцы их отцов. Другие рассказывают, что у литовских крестьян есть оружие и они готовятся их применить против немцев…. Что у немцев теперь одна цель — как можно больше немцев насадить в провинции и хозяйства, чтобы была более широкая сеть шпионов и движение к ассимиляции литовского народа»{329}.
В отчете СД от июня 1943 г. указывалось, что литовские военно-политические слои и общественность все больше верят, что Германия войну проиграет. «Надежду на это дают следующие действия: 1) высадка английской и американской армии в Европе (на Сицилии); вермахт не сможет устоять, потому что его силы рассеяны на огромном пространстве — от Атлантики до середины России; Италия остается послушной Германии только потому, что в ней находятся войска Германии, интенсивные бомбардировки авиации союзников причинят огромные убытки военной промышленности Германии;
2) политическое руководство немцев раньше придерживалось позиции воевать только силами немцев и их сателлитов, а теперь оно вынужденно старается мобилизовать мужчин оккупированных областей в вспомогательные военные подразделения и бросить их на Восточный фронт, однако эти принудительно организованные части ненадежны; заметив, что вермахт слабеет и проигрывает, они могут восстать и направить оружие против немцев»{330}.
Литовцы очень боялись «второй советской оккупации», уповая, однако, на то, что союзники СССР по антигитлеровской коалиции будут отстаивать право Литвы на суверенитет. Поляки, хотя и отлично помнили события раздела Польши между СССР и Германией в 1939 г., все же, судя по имеющимся документам, были настроены куда более позитивно: врагом номер один для них оставалась гитлеровская Германия. Кроме того, они рассчитывали на обещания возродить после войны польское государство. Большинство русских в Литве и оставшихся евреев хотели скорейшего возвращения Красной Армии, надеясь спастись от преследований нацистских оккупантов и местных коллаборантов{331}.
«Приобщение» к национал-социалистической идеологии шло карательными методами. В Литве было арестовано примерно 20 тысяч человек, большинство — литовцы по национальности. Органы СД и гестапо имели общую директиву ликвидировать просоветски настроенных и национально ориентированных политических деятелей{332}. Начальник СД и гестапо «Остланд» В. Штальэккер «имел книжечку в темно-красной обложке, в которой были перечислены все антифашисты, советские активисты и коммунисты в СССР, в том числе в Латвии, Литве и Эстонии. Причем особо опасные для нас (нацистов. — Ю. К.) люди были в этой книжечке отмечены крестами, что означало необходимость их немедленного расстрела. Эту книжечку В. Штальэккеру выдал Гейдрих, согласно приказу Гиммлера»{333}. Среди «ликвидированных» был и экзарх Русской православной церкви в Прибалтике митрополит Сергий, отказывавшийся сотрудничать с оккупационными властями. Начальник полиции и СД «Остланда» Ф. Еккельн вспоминал: «Митрополит Сергий как антифашист находился давно под наблюдением СД и гестапо… В 1943 году, в одну из встреч со мной, Гиммлер интересовался поведением митрополита Сергия и сказал, что вопрос о нем скоро решит. Затем… дал мне прочитать приказ о ликвидации митрополита Сергия, за подписью Кальтенбруннера, из которого следовало, что Сергий должен быть убит таким способом, чтобы путем провокации его убийство можно было свалить на советских партизан. Так и было сделано фактически. Когда митрополит Сергий в марте или апреле 1944 г. проезжал на легковой машине по дороге из Каунаса на Вильно, он вместе с его шофером был убит из автомата сотрудниками СД и гестапо, а наши газеты написали, что это было сделано якобы советскими партизанами»{334}.
Политический отдел министерства Розенберга в ноябре 1942 г. подготовил «Рассуждения по вопросу онемечивания народов Восточного края». Нацисты не ставили себе целью всеобщую германизацию народов Балтии. Главной проблемой было отобрать и медленно онемечить «годные с точки зрения расы» элементы и изолировать, устранить «нежелательных с точки зрения расы». В упомянутых «Рассуждениях» литовцы были оценены подобным образом, как и в докладах антропологических комиссий. Было отмечено, что расовое строение литовцев сильно отличается от немцев, эстонцев и латышей и более близко к белорусам. Были предложены два способа онемечивания: 1) эвакуация ценных с точки зрения расы инородцев в Германию; 2) ценных сточки зрения расы инородцев онемечить на их родине. Оба способа могли быть применены одновременно или последовательно. По вопросу онемечивания литовцев в «Рассуждениях» писали, что лишь около 25—30% литовцев могут быть годными для онемечивания. В отличие от эстонцев и латышей, ценных с точки зрения расы, литовцы, по мнению авторов документа, должны были быть онемечены только в Германии. Таких могло бы быть до полумиллиона. Годных литовцев следовало везти на работы в Германию, крестьян рассеять в немецких населенных областях Гене рал губернаторства (территория Польши), Западной Пруссии, Верхней Силезии. Литовские крестьяне были бы германизированы за одно поколение. Ввиду того, что большая часть литовского народа не годилось для этого, предлагалось не проводить интенсивной политики языковой и культурной ассимиляции.
Один из пяти экземпляров «Рассуждений» был отправлен советнику министерства Розенберга, уже упоминавшемуся В. Хассельблату, который 21 декабря 1942 г. прислал свои замечания к «Рассуждениям». Хассельблат по сути одобрил его идеи и предлагал во время войны в Эстонии и Латвии медленнее проводить политику онемечивания, а в Литве и Белоруссии ее осуществление отложить на послевоенное время: политика германизации могла вражески настроить народы Балтии и уменьшить их вклад в борьбу с большевизмом. 17 марта 1943 г. на базе «Рассуждений» были подготовлены «Директивы по вопросу онемечивания эстонцев, латышей и литовцев». В них была повторена мысль, что «годные с точки зрения расы» литовцы должны быть германизированы в Рейхе, а в Литве не нужно осуществлять активную языковую и культурную ассимиляцию. Поражения немцев на фронтах замедлили осуществление проектов германизации. В мае 1943 г. было решено отложить реализацию этих планов до «уточнения» военного положения{335}.
На оккупированных восточных территориях по приказу министерства Розенберга от 13 мая 1942 г. было начато составление списков местных немцев (фольксдойче). Их должны были поддерживать экономически, юридически и воспитывать в националистическом духе. Руководство Литовского отделения НСДАП зарегистрировало всех жителей Литвы немецкого происхождения. В 1943 г. в Каунасе проживали 304 фольксдойче, в Каунасском округе — 2000, в Вильнюсе — 370, в Вильнюсском округе — 60, в округах Шауляй и Паневежис — 6850. Всего в Литве было зарегистрировано 9584 жителя немецкого происхождения.
19 июля 1943 г. руководство литовского отделения НСДАП приказало посещающих немецкие школы детей немецкого происхождения поддерживать материально и воспитывать их настоящими немцами{336}. Были также зарегистрированы дети смешанных (немецких и литовских) семей. Они, как и жители немецкого происхождения, были самым благонадежным резервом в Литве. Нацисты рассчитывали детей из смешанных семей превратить в «настоящих немцев и национал-социалистов». К концу оккупации в Литве насчитывалось около 54 тыс. граждан рейха и литовских немцев.
Из обобщающего доклада Т. фон Рентельна в Берлин:
«Каунас. 16 октября 1942 года. Секретно.
Чтобы справиться с чудовищной нехваткой жилья в Каунасе, которая еще более обострилась вследствие возвращения нескольких сотен семей фолькс- и рейхсдойче (этнических немцев и немцев — граждан рейха. — Ю. К.), а также тем чтобы справиться с обращениями вермахта… необходимо часть литовской администрации и других чиновников перевести в Вильно. Сюда же относятся научные институты, университет, семинария. Наряду с решением жилищного вопроса, это имеет целью также переместить часть литовской интеллигенции из Каунаса в Вильно, где она свою «энергию» несомненно направит прежде всего в антипольское направление (выделено мной. — Ю. К.). В высшей степени интересно отметить, что готовность перебраться из Ковно в Вильно у литовцев весьма невелика. Вопреки всем пропагандистским мероприятиям лишь немногие желают добровольно переехать в «сердце Литвы», хотя там, с литовской позиции их ждут заманчивые перспективы. Переселение до сего момента не сопровождалось особыми волнениями. Естественно, экстремальные националисты пытались предпринять пропагандистские акции по немедленному обратному переселению и распространять слухи об окончательной теперь германизации Литвы… Поселение с численностью примерно 30 тысяч рейхсдойче создает в генеральном округе Литвы в целом ситуацию, которая принципиально отличается от других округов рейхскомиссариата. Обслуживание этих немцев во всех сферах обусловливает особую специфику, о которой я отдельно сообщу.
