Василий Ваврик - Карпатороссы в Корниловском походе и Добровольческой армии

Генерал Деникин утверждает, что левое крыло начало контрнаступление; однако это не совсем верно, ибо раньше еще начало наступать правое крыло, т. е. галицко–русская рота. Конечно, мои слова вряд ли когда–либо прочтет ген. Деникин; тем не менее я чувствую нравственную обязанность сказать правду. Не я один из галичан призывал, бегая по цепи, отстаивать Корнилова, а тем самым и русское дело; молоденькие гимназисты шестнадцати и семнадцати лет неудержимо рвались вперед, а смертельно раненный студент Журавецкий пел, умирая:

Горы, вершиныЯ вас вижу вновь,Кавказа равнины —Кладбище бойцов.

Так умирали за Русь лучшие ее сыны с-над сребролентых вод Карпат. В кубан¬ских степях остались непохороненными пятеро русских галичан, сложивших свои юные головы за «Единую Неделимую». В сгустившихся сумерках пришлось ощупью искать раненых, между которыми оказались уже холодные трупы гимназистов Евгения Гошовского, Николая Дияков¬ского, Николая Лещишина и Феодора Купецкого. Тела их нельзя было похоронить, так как армия стала спешно продвигаться вперед. Что–то случилось с ними: расклевали ли их вороны, или растерзали волки, или разнесли большевики? Как ни жаль убитых, все–таки нельзя им не позавидовать, их чистой, возвышенной, самоотверженной любви к несчастной матери-Руси. В бою получили тяжелые ранения, кроме прапорщика Яцева, Петр Пыж, Мирон Ковалишин, Зиновий Процык, а Иван Сушкевич был контужен.

За смерть и раны карпатороссов досталась честь и похвала чехословакам. Такова уж бесталанная доля карпатороссов!

IV. Ледяной поход

Да, были люди в наше время!

Сражение у Филипповского надолго сломало большевиков, и до 25 марта они не смели вступать с нами в бой, ограничиваясь только незначительной артиллерийской перестрелкой с дальнего расстояния, тем более что с ген. Корниловым соединился ушедший из Екатеринодара вместе с полковником Покровским ген. Эрдели. Несмотря на то что половина армии лежала больной на подводах, все стали отдыхать как–то отраднее. Кроме того, за пригорками черкесских аулов стало как–то уютнее и веселее. Черкесы встретили Корнилова «как избавителя» и накормили изголодавшихся бойцов мясом буйволов. Умершие были похоронены по–человечески и по-Божески, а раненые были обмыты, перевязаны и согреты.

В Габукае, Несшукае и других черкесских аулах армия Корнилова исцеляла свои раны и готовилась к дальнейшему крестному походу. Бои закалили у каждого корниловца душу, но плоть обессилили невзгоды, лишения и сама природа.

Кубанское небо запасмурилось, заволоклось серыми тучами, повеяло холодом и брызнуло дождем. Несмотря на это, 14 марта Корнилов сел на свою гнедо–пегую кобылицу, накинул на себя черную черкесскую бурку и вывел свои части на широкую дорогу по направлению станиц Калужской и Дмитриевской. Дождь не переставал идти. Люди двигались в грязи очень тихо. Подводы отстали. Около полудня подул ледяной ветер, превративший дождь в снег и гололедицу. Части находились в чистом поле, где не было ни одной постройки, ни одного дерева, когда пошел сильный дождь с градом. Балки и долины наполнились мутной, холодной водой. Наконец поднялась снежная метель, и казалось, что не только природа, но все силы ада выступили против корниловских героев. На них замерзла одежда; их лица заносило снегом. Они, теряя в грязи и воде сапоги, разбрелись, ища места посуше.

На подводах замерзали и умирали больные. Корнилов слез с лошади, по всей вероятности, дабы размять окоченевшие члены, но, не будучи в состоянии бороться со стихией, опять сел на лошадь. Подводы с провиантом, орудия и кухни застряли. Лошади падали, откидывая головы и ноги.

Было невыносимо, но идти все–таки было необходимо, чтобы не погибнуть в поле. На половине дороги армия разделилась на две части. Одна часть с ген. Корниловым пошла в Дмитриевскую, чтобы выбить оттуда большевиков. Станица была взята поздним вечером. В руки добровольцев досталось девять орудий. Случилось это следующим образом.

Большевики, имевшие хорошие прикрытия, защищающие их от дождя, выстрелили по корниловцам несколько раз, но затем пальба их замолкла. Корниловцы шли не стреляя, шли, чтобы только войти в теплые жилища. Большевики не выдержали и бежали. Многие из них, застряв в грязи, промокшие, иззябнувшие от холода, мороза и гололедицы, сдались вместе с комиссарами и агитаторами. Корниловцы захватили то, что было приготовлено против них. Это произвело на добровольцев сильное впечатление, и их отчаяние превратилось в восторг.

Вторая часть направилась в Калуж¬скую. В пяти верстах от станицы балка превратилась в широкую речку. Ее нужно было перейти во что бы то ни стало. Навстречу выехали козаки из Калужской и стали перевозить больных. Всем прочим пришлось идти водою вброд по пояс. Солдаты, борясь с волнами, кричали, махали руками, а некоторые падали в воду. После этого на всех одежда замерзла и стала как луб. До поздней ночи подходили отставшие, наполняя битком козачие дома. В этой части находился тоже Карпаторусский отряд.

Необходимо было отдыхать целую неделю.

V. Смерть генерала Корнилова

…Отец солдатам…

Да, жаль его: сражен булатом…

Как только стало чуть теплее, часть, находящаяся в Калужской, перешла в Дмитриевскую, после чего 25 марта произошел бой при станице Георгие — Афин¬ской, а 26‑го — у хутора Полтавского. Приближаясь к реке Кубани, выступившей в то время из берегов, войска тонули в болоте. Чтобы ночью солдаты и подводчики не блуждали и не отставали, ген. Корнилов высылал вперед знающих местность козаков, которые зажигали костры соломы. В ночной темноте огни казались пожарами, охватившими несколько станиц. Почему–то печально и жутко было смотреть на круги огненного света.

Корнилов обошел город Екатеринодар вокруг и решил взять его приступом со стороны станицы Елизаветинской. Но чтобы войти в Елизаветинскую, нужно было перейти широкую и глубокую Кубань. Мостов на ней не было, а построить их на скорую руку было невозможно. Поэтому Корнилов велел сделать огромный паром, и на нем почти два дня перевозились войска, снаряжение, орудия, лошади.

Настала чудная погода. Солдаты ходили в одних рубашках. Кубань покрылась лодками, на которых козаки перевозили войска. Возле лодок плыли лошади, подняв высоко головы. Течение воды уносило лодки и лошадей, так что только искусство лодочников и сила козаков спасли их от гибели.

Елизаветинская была взята без затруднений. Ожесточенный бой, не прекращавшийся днем и ночью, закипел под стенами Екатеринодара. Большевики собрали значительные подкрепления, насчитывавшие около тридцати тысяч бойцов. Корниловская армия вместе с новоприбывающими козаками могла иметь приблизительно от четырех до пяти тысяч человек.

Мог ли Корнилов с такими силами вступать в бой с противником? По человеческому уму–разуму — нет, а по–корниловски — да, и победа была почти обеспечена, ибо какая–то паника, суматоха, брожение и страх перед ген. Корниловым овладели большевиками, ибо все везде, от Ростова до Екатеринодара, верили в непобедимость Корнилова. Кроме того, со всех сторон рос постоянно прилив козаков. Наконец, каждый корниловец уже давно был лишен всякого страха, ибо его девизом было: победа или смерть, memento которой было нашито на его левом рукаве.

Три дня и три ночи, стойко и мужественно, держали корниловцы свои позиции. Три дня и три ночи реяли русские знамена между Елизаветинской и Екатеринодаром. На четвертый день, когда корниловцы уже ворвались в предместье города, а большевики спешно эвакуировали Екатеринодар, стряслось над добровольцами ужасное горе: Корнилов, находившийся в небольшом доме, откуда руководил боем, был замечен большевиками и засыпан орудийными ядрами. Друзья молили Корнилова, чтобы оставил опасное место, но было поздно. Одной из многих попавших в дом гранат был в нем убит богатырь русской земли, генерал Корнилов.

Смерть Корнилова была поражением для его богатырской армии, которая, потеряв своего вождя, осталась точно тело без души. Солдаты и офицеры, узнав про смерть Корнилова, сразу оставили свои позиции и пошли врассыпную, не соображая и не зная, куда и зачем. Поневоле вспоминается битва при Кунаксе, во время которой погиб Кир Младший, с тем, однако, различием что Корниловская армия очутилась в более печальном положении, чем древние фаланги Кира.

Под Екатеринодаром погиб цвет Корниловской армии. На поле сражения остались командир Корниловского полка полковник Неженцев, командир конных частей полковник Корнилов, много офицеров и солдат. Число раненых значительно увеличилось. Потери большевиков были в три раза численнее, но будь они в три миллиона раз больше — и то не могли бы возместить потери одного Корнилова.