Обиды на Россию не имели. Штрафные и заградительные формирования в годы Великой Отечественной войны - Юрий Викторович Рубцов
Для осужденных офицеров, подлежащих направлению в штрафные батальоны, создавались специальные пересыльные пункты в следующих военных округах: в Приволжском – для обслуживания Уральского, Южно-Уральского, Сибирского, Среднеазиатского ВО, Забайкальского и Дальневосточного фронтов; в Белорусском – для обслуживания Московского, Архангельского, Орловского ВО; 3) в Львовском – для обслуживания Киевского, Харьковского, Одесского и Северо-Кавказского ВО и Закавказского фронта.
Как минимум часть военнослужащих, препровождаемых далее в штрафные части действующей армии, прибывали на военно-пересыльные пункты из штрафных батальонов внутренних округов. Именно последние несли основную нагрузку по концентрации в тыловых районах страны лиц, направляемых в штрафные формирования действующей армии. При этом, судя по имеющимся в распоряжении военных историков, к сожалению, пока разрозненным документам, они не только препровождали часть своего контингента на ВПП, но и обеспечивали доставку значительного числа штрафников непосредственно в запасные стрелковые полки соединений действующей армии.
Тыловые ОШБ должны были формироваться по утвержденному Генштабом штату № 04/394, включая в себя три стрелковые и две маршевые роты, одна из которых была конвойной, сопровождавшей остальной личный состав при выходе на учебное поле и в других необходимых случаях. Так, по крайней мере, было в 30-м ОШБ Среднеазиатского военного округа, находившемся в оперативном подчинении 32-й запасной стрелковой бригады[206].
За два года, с 1 июня 1943 г. по 31 июля 1945 г., через него, как следует из алфавитной книги рядового и сержантского состава, прошли 3308 человек[207]. В соответствии с приказом войскам САВО в 30-й ОШБ направляли переменников из следующих республик и областей: Казахская ССР – Алма-Атинская, Джамбульская, Южно-Казахстанская, Кзыл-Ординская, Восточно-Казахстанская и Семипалатинская области; Киргизская ССР – Иссык-Кульская, Тяньшанская, Фрунзенская. Все остальные республики Средней Азии направляли штрафников в 3-ю и 24-ю запасные стрелковые бригады.
Согласно приказу, «приему подлежат военнослужащие и военнообязанные запаса (осужденные за военные преступления) в возрасте не старше 1896 года рождения. Призывники 1926 года рождения направляются со всех республик Средней Азии…»[208].
Социально-демографические данные личного состава нескольких маршевых рот дают основание говорить о том, что в своем большинстве в ОШБ концентрировались в основном люди, не только не участвовавшие ранее в войне, но и не служившие в армии. При этом наряду с 17-летними юношами 1926 года рождения было немало и лиц, близких к предельному для мобилизации возрасту.
Так, в команде штрафников численностью в 200 человек, укомплектованной для отправки в действующую армию 27 декабря 1943 г., были представлены следующие возрастные категории: до 35 лет – 132, 35–40 лет – 34, 40–45 лет – 29, свыше 45 лет – 5. По национальности: узбеки – 91, туркмены – 58, казахи – 29, киргизы – 12, таджики – 6, русские – 4. Среди них не было ни одного бывшего фронтовика, лишь один ранее служил в армии и 11 проходили военные сборы.
Не сильно отличалась составом и следующая маршевая команда из 300 человек, правда, доля участников войны и ранее служивших была выше (соответственно 19 и 81)[209].
Среди тех лиц, из кого в тыловых округах формировали маршевое пополнение, довольно значительный процент составляли заключенные из системы ГУЛАГа. Как вспоминал в письме автору полковник в отставке Г.С. Слюдянин, бывший начальник штаба 119-го запасного стрелкового полка Сибирского военного округа, «для подготовки маршевых рот мы получали пополнение из различных мест заключения Сибири. Объединяли его в отдельный батальон. Не имея опыта работы с бывшими заключенными, поначалу делали много ошибок: расквартировывали их вместе со всем полком, обмундировывали, как всех прибывших на пополнение (во все новое). В результате уже на второй день их невозможно было отличить от остальных. Разных же неприятностей на первых порах от них было много. Например, разгромили хлеборезку, лазили в овощехранилище, пока часовой не застрелил одного из них.
Решено было поэтому построить для бывших заключенных отдельный лагерь (землянки). Подобрали и командный состав, служивший ранее в войсках и учреждениях НКВД, имеющий опыт работы с заключенными. К тому же среди вновь прибывших были не только явные уголовники, но и бывшие партийные и советские работники и даже офицеры. Они-то во многом и были организаторами порядка. Шла интенсивная военная подготовка. Прошедшие ее сводились в маршевые роты, размещались в эшелонах – и на фронт»[210].
Основная часть личного состава не отличалась высокой сознательностью и воинской дисциплиной. Как докладывал 15 сентября 1944 г. командующему войсками СибВО генерал-лейтенанту В.Н. Курдюмову командир 25-го ОШБ майор А. Панфилов, «поступающий контингент – на 70 % осужденные военным трибуналом, 25–30 % к общему составу прибывают из мест заключения, часть пополнения имеет от двух до семи судимостей, по несколько побегов из мест заключения, не говоря о дезертирстве из РККА»[211]. Командир ОШБ приводил несколько фамилий своих подчиненных, которые были не только несколько раз судимы за дезертирство из армии, но уже совершили несколько попыток побега непосредственно из штрафного батальона.
Дезертирство воистину было бичом тыловых ОШБ. Из того же 25-го ОШБ СибВО, дислоцированного в г. Омске, только за один месяц – сентябрь 1944 г. бежали девять штрафников. Благоприятную почву для этого создавали значительный сверхкомплект при ограниченном числе офицеров и сержантов постоянного состава, предоставляемая переменникам возможность свободно общаться с родственниками или лицами, выдававшими себя за таковых, и вступать с ними в преступный сговор.
Начальник штаба округа генерал-майор А.А. Забалуев от лица командующего войсками 16 ноября 1944 г. потребовал от командира ОШБ и командира 39-й запасной стрелковой дивизии, которой оперативно был подчинен батальон, «принять все необходимые меры к ликвидации причин, порождающих дезертирство», а свидания штрафников с родственниками допускать только в одиночном порядке и специально отведенном для этого помещении, исключающем возможность побега, и под наблюдением офицера[212].
Рекомендации были правильными, но чаще всего невыполнимыми. Командир 25-го ОШБ майор А. Панфилов неоднократно обращался к командованию округом с просьбой разгрузить батальон от сверхштатного контингента переменников (вместо положенных по штату 456 человек численность доходила до 1957 человек), либо увеличить постоянный состав, чтобы иметь возможность обеспечить контроль над вчерашними уголовниками. В упомянутом выше докладе от 15 сентября 1944 г. генерал-лейтенанту В.Н. Курдюмову командир ОШБ просил увеличить штаты командно-начальствующего состава в расчете на две дополнительные роты, а также решить вопрос с созданием подразделения охраны (конвоя). В создавшейся ситуации сопровождать
