Евгений Темежников - Виртуальный меч Сталина
Однако почему–то «вместо планетарной КПП, рекомендованной АБТУ РККА, была установлена обычная» [6].
Вновь созданный танк, едва начав испытания, прервал их и был направлен на советско–финляндский фронт, где 18 ноября вступил в бой, получил 9 попаданий снарядов, не пробивших броню. В Москве были в восторге и уже «19 декабря 1939 года — в Кремле В. М. Молотов подписал «Постановление Комитета Обороны СССР N443 сс», согласно которому танк КВ принимался на вооружение Красной Армии. Любопытная деталь: к этому времени опытный образец КВ прошел всего около 650 километров! Смехотворно мало для проверки надежности нового танка» [6].
Смехотворно или нет, но серийное производство началось и после установочной партии…
«…в конце мая по решению правительства, продублированному приказами наркома тяжелого машиностроения Ефремова, программа выпуска КВ на 1940 год была значительно увеличена. Начиная с июля и до конца года завод должен был изготовить 230 танков КВ, из них «130 с малой башней и 76‑мм пушкой и 100 с большой башней и 152‑мм гаубицей» [18].
Итак, РККА наконец–то получило серийный тяжелый танк. Однако, не все военные радовались новой неуязвимой машине.
«АБТУ РККА, обеспокоенное тем, что танк не проходил полигонных испытаний, а у ранее выпущенных машин обнаружено много недоработок, предложило провести полномасштабные испытания КВ. Так, две машины — У-4 и У-7 в мае проходили испытания на полигоне в подмосковной Кубинке. А 10 июня 1940 года начались заводские испытания танка У-1 в районе Ленинграда, во время которых машина прошла 2648 километров. В результате, у танков КВ были обнаружены существенные недостатки по трансмиссии, ходовой части и двигателю. Некоторые инженеры Кировского завода и представители военной приемки предлагали приостановить производство КВ и основные силы бросить на устранение недостатков машины, чтобы с 1941 года армия получала полноценный тяжелый танк [4].
Представитель военной приемки на Кировском заводе военный инженер 3‑го ранга Каливода 12 августа 1940 года вслед за перечислением дефектов писал:
«… что характерные дефекты, о которых говорилось еще в перечне конструктивных изменений от 4 февраля 1940 года, и которые подтвердились испытаниями, не устранены и систематически повторяются на каждой испытываемой машине. Это объясняется тем, что вместо трезвой оценки дефекта и действительного его устранения завод занимается «замазыванием» этих дефектов. Завод проводит не требуемые радикальные меры по устранению дефектов, а легко выполнимые полумеры, либо совсем ничего не делает…
Подобное отношение к доработке машины объясняется тем, что завод все силы, средства и уловки бросил на формальное выполнение программы, совершенно не обращая внимания на качество машины и на необходимость устранения в процессе производства выявленных серьезных дефектов танка. Например, невыполнение июльской программы привело к тому, что директор завода тов. Зальцман 1 августа дал ложное сообщение в ЦК ВКП(б) о том, что сдано 15 машин, в то время, как 13 машин стояли не принятые военной приемкой с целым рядом дефектов, подлежащих устранению. Несколько машин даже не были в контрольном военпредовском пробеге. Помимо этого, на машинах при крене не вращались башни. Все эти машины в настоящий момент (к 12 августа) не готовы, военной приемкой не приняты и вряд ли будут приняты в ближайшие 10–15 дней. Этот факт свидетельствует, что о качестве машины завод совершенно не беспокоится, программу хочет выполнить формально, а директор занимается очковтирательством.
АБТУ КА вместо того, чтобы осадить зарвавшегося директора, дает разрешение старшему военпреду военинженеру 2‑го ранга тов. Шпитанову подписать платежное удостоверение на окончательно принятые машины до 3 августа задним числом, т. е. 31 июля. Тов. Шпитанов, имея вообще большое тяготение к дирекции, решил помочь «бедняге» директору и, несмотря на то, что ни одна машина на 8 августа не была окончательно принята военной приемкой, оформил платежные удостоверения на все 13 машин задним числом, т. е. 31 июля. Этот безобразный факт грубого нарушения приказа наркомата обороны как со стороны АБТУ КА, так и в особенности со стороны старшего военпреда, заставить которого делать такие преступления никто не имеет права.
Тов. Шпитанов… ссылался на указание командования АБТУ КА в частности комиссара АБТУ КА военинженера 2 ранга тов. Макарова, который приказал: «Что бы ни было, ни в коем случае не тормозить производство». Несмотря на то, что это указание идет в разрез с приказом НКО — «военпред в первую очередь отвечает за качество и должен давать в армию годную продукцию», со стороны тов. Шпитанова имеются попытки принудительными мерами заставить принимать бракованную продукцию.
Не единичны случаи, когда предъявляемая продукция браковалась низовыми работниками военной приемки и пропускалась старшим военпредом. Все это вошло в принцип работы со дня вступления в должность тов. Шпитанова. Подобное положение привело к тому, что с работниками военной приемки и их требованиями завод перестал считаться, заявляя: «Не примете — примет старший военпред или прикажет принять».
Все это привело к тому, что устранялись мелкие дефекты по машине, а основные наиболее серьезные дефекты и недоработки не устранялись, т. к. старший военпред тов. Шпитанов боялся — «тормозить производство». [18].
Этот крик души не остался без последствий, и на Кировский завод прибыла комиссия Госконтроля. В ее выводах в частности говорилось:
«Директор Кировского завода тов. Зальцман в сводке № 3670с от 5 августа… показал выпуск за июль 15 штук танков КВ. Фактически на 1 августа было сдано только 5 танков. Остальные 10 танков приняты окончательно военпредом 22–24 августа. Начальник БТУ АБТУ КА т. Коробков… дал распоряжение старшему военпреду тов. Шпитанову: «Разрешаю июльскую программу окончить оформление приемом до 3 августа». В актах приема — сдачи 10 танков КВ подчищены августовские даты и поставлено «31 июля»…» [18].
Мехлис, ознакомившись с результатами писал Сталину:
«Проверкой установлены также факты незаконного оформления приемом–сдачей незаконченных производством танков КВ.
Директор Кировского завода Зальцман И. М. дважды представлял в Наркомат тяжелого машиностроения неправильные сведения о выполнении производства танков в июле–августе с. г.
В отчете за июль директор КЗ сообщил о выпуске в июле 15 КВ, фактически заводом сдано АБТУ КА в этом месяце только 5 танков. Остальные 10 не были закончены производством. Доделка их и сдача военпреду продолжались до 22–24 августа.
В отчете за август заводом указан выпуск 22 КВ, фактически же на 1 сентября было сдано военпреду только 11 танков.
Эти неправильные сведения представлялись директором завода Зальцманом И. М. с ведома и согласия начальника бронетанкового управления КА Коробкова В. М. и его заместителя Алымова Н. Н., которые давали распоряжения старшему военпреду АБТУ КА на Кировском заводе Шпитанову А. Ф. об оформлении приемом незаконченных производством танков» [18]..
Итак, факты туфты вскрыты и доложены товарищу Сталину. Сейчас должна последовать кровавая расправа, ибо, как писал Свирин, «заниматься приписками было смертельно опасно». Тем более что делом занимается ни кто–нибудь, а товарищ Мехлис…
«В дек.1937-сент.1940 нач. политического управления РККА. Развернул невиданную кампанию репрессий и дискредитацию высшего командования и политического состава. В результате его действий были практически уничтожены высшее и среднее звено РККА, причем он не только «содействовал» органам государственной безопасности, но и сам проявлял инициативу, требуя новых и новых арестов «заговорщиков», а в отношении низшего звена принимал решения своей властью. Лично выезжал в округа, в т. ч. в 1938 прибыл на Дальний Восток и приказал арестовать большинство командиров Дальневосточной Армии» [19].
Вот какого упыря поставил Сталин во главе специально созданного в сентябре 1940 г. (для чего это вдруг?) Наркомата государственного контроля. На этом посту он развивил бурную деятельность. Вот рассказ Хрущева.
«Мехлис был тогда наркомом госконтроля СССР. Он говорит, как всегда, горячо: Вора поймал! Спрашиваю: Поймал, да одного? Наверное, в Советском Союзе еще не один вор остался. Да ты, знаешь ли, что воруют?. Ну, что? Авиационные моторы. Тут я тебе не поверю, воруют, верно, что угодно, но авиационный мотор? Кто его купит? Зачем его красть? Съесть его нельзя, продать нельзя, какой смысл в краже?
Зашел я к Маленкову, и Мехлис ввалился туда же, опять продолжалось обсуждение. Маленков, оказывается, уже рассматривал этот вопрос. А я потом разобрался, в чем дело. Все объяснялось просто. Заводы тогда имели суточные планы с суточными отчетами. Например, завод должен был сделать в день 100 моторов, а сделал 101. Но показывал 100, а если сделал 99, то тоже показывал 100. Таким образом, плюс на минус, и получалась в совокупности месячная плановая выработка. Мехлис же подсчитал все плюсовые моторы, которые не были показаны, и решил, что они уворованы. Этот вопрос разбирал затем Сталин, обсуждение проходило очень бурно, и меня удивило тогда, что Сталин долго не понимал столь простой механики. Нависла угроза над директорами заводов, но в конце концов постигли, что не было воровства. Запутал дело, конечно, Мехлис, взбудораживший Политбюро» [Хрущев, 20, с.213].
