Денис Козлов - «Странная война» в Черном море (август-октябрь 1914 года)

Важно иметь в виду, что пополнение оттоманского флота современными германскими крейсерами резко изменило соотношение сил на Черноморском театре, которое ранее характеризовалось ощутимым перевесом российского флота. «Гебен», который почти вдвое превосходил в скорости нашу наиболее боеспособную 1-ю бригаду линейных кораблей и по мощи своей артиллерии был сопоставим с «Евстафием», «Иоанном Златоустом» и «Пантелеймоном» вместе взятыми, стал важнейшим фактором обстановки на Черном море. Вместе с «Бреслау» — хотя и сравнительно слабо вооруженным, но весьма быстроходным крейсером — «Гебен» всегда имел возможность сделать ход первым и удерживать в своих руках тактическую инициативу.

Вообще, накануне Великой войны специалисты ведущих морских держав с редким единодушием сходились во мнении о том, что броненосцы-додредноуты изначально не имеют шансов на успех в бою с современными линкорами и линейными крейсерами — слишком разительным было преимущество последних в артиллерийской мощи, бронировании и скорости. Противоборство дредноутов с ветеранами, спроектированными и в большинстве своем построенными до русско-японской войны, зачастую уподоблялось «борьбе паровых броненосцев с парусными деревянными судами»{133}. Первооткрыватели «дредноутной» кораблестроительной эпохи — англичане — аттестовали доцусимские броненосцы «пятиминутными кораблями» или «банками от сардин»{134}. А французские морские офицеры, по свидетельству Б.П. Апрелева, «просто не понимали, как с такой разношерстной эскадрой старых кораблей мы вообще могли пытаться оспаривать владение морем у «Гебена», на стороне которого была вся маневренная свобода, не говоря уже о разбросанности нашей старой артиллерии по пяти кораблям»{135}. Дредноут стал олицетворением мощи и международного престижа государства, и даже страны, не причисленные к сонму великих морских держав и зачастую обладавшие далеко не блестящими финансовыми возможностями, настойчиво стремились обзавестись хотя бы одним-двумя линейными кораблями нового поколения{136}.

Командующий же русским Черноморским флотом не только не располагал линкорами-дредноутами, но и не имел в своем распоряжении современных крейсеров и больших подводных лодок (первая из них — «Тюлень» — вступит в строй только в феврале 1915 г.), способных непрерывно наблюдать за устьем Босфора и своевременно выявлять факты развертывания неприятельских кораблей в Черное море. Поэтому адмирал А.А. Эбергард вынужден был прибегнуть к паллиативной мере — использовать в разведывательных целях коммерческие пароходы, совершавшие регулярные рейсы между российскими портами и Константинополем. Движение судов было организовано таким образом, чтобы ежедневно получать от их капитанов информацию об общем положении и, главным образом, военно-морских приготовлениях в Турции. Для этого был составлен специальный график переходов и инструкция, согласно которой выход парохода из Босфора разрешался только тогда, когда в пролив прибудет очередное рейсовое судно{137}.

Отсутствие быстроходных крейсеров заставило А.А. Эбергарда и его штаб изыскивать и способы ведения тактической разведки в интересах эскадры. С 4 (17) августа по 8 (21) сентября морские авиаторы лейтенант В.В. Утгоф и мичман Н.А. Рагозин совершили по четыре разведывательных полета продолжительностью до 1 ч 42 мин на гидроплане «Кертис», базирующемся на крейсере «Кагул» (командир — флигель-адъютант капитан I ранга С.С. Погуляев){138}. К сожалению, четыре самолета «корабельного отряда», предназначавшиеся для действий с крейсеров «Кагул» и «Память Меркурия», так и не были использованы по прямому назначению: хрупкие аэропланы того времени не выдерживали стрельбы из корабельных орудий, в результате которой «кертисы» если не разрушались, то, во всяком случае, выходили из строя от сотрясения. Поэтому в скором времени началось переоборудование в носители гидроавиации посыльного судна «Алмаз» и двух наиболее новых и быстроходных пароходов Русского общества пароходства и торговли (РОПиТ) — «Императора Николая I» и «Императора Александра III»{139}.

В условиях военной эскалации штаб А.А. Эбергарда, не имевший, напомним, утвержденного плана применения флота, совместно со 2-й (Черноморской) оперативной частью Морского генерального штаба спешно приступил к разработке комплекта оперативных документов, в которых определялись формы и способы решения задач, могущих возникнуть перед флотом при различных вариантах развития военно-политической обстановки. В случае открытия военных действия против Османской империи до исхода «главных операций на главном (Западном. — Д. К.) театре» задачей флота считалось достижение господства на Черном море с целью недопущения воинских перевозок противника на Кавказский фронт и обеспечения обороны своего побережья. При этом предусматривалось два варианта действий.

В случае если инициатива начала военных действий принадлежала Турции (вариант «А»), флот Черного моря осуществлял дальнюю блокаду Босфора, при этом его основные силы находились в Севастополе до выхода противника из пролива. Для своевременного информирования командования флота о развертывании неприятельских морских сил в Черное море было организовано наблюдение за проливом пароходами, совершающими регулярные рейсы в Константинополь; аналогичные задачи ставились и находящемуся в столице Османской империи русскому стационеру. С установлением факта выхода турецких кораблей из Босфора основные силы флота предполагалось вывести из Севастополя для боя с неприятелем. Одновременно планировалось минировать устье пролива для «эксплуатации успеха, если он будет достигнут в генеральном бою», а также установить наблюдения за устьем Дуная и флотом Румынии, которая рассматривалась как потенциальный участник австро-германского союза.

Вариантом «Б» (война развязывается Россией) также предусматривалась дальняя блокада Босфора, однако в этом случае предполагалось сначала ставить мины в проливе, а затем давать сражение. Другими задачами флота в этом случае являлись усиление минных заграждений в предпроливной зоне, ослабление турецкого флота в базах атаками миноносцев и наблюдение за гирлами Дуная и румынскими морскими силами.

Поскольку верховная власть запретила Черноморскому флоту любые действия, могущие спровоцировать Турцию на вооруженное выступление, военные действия могли быть начаты адмиралом А.А. Эбергардом только по приказу главковерха, которому Черноморский флот был подчинен с началом войны[28], или по извещению русского посла в Константинополе. После решительного успеха на главном — германском — фронте предполагалось высадить десант у Босфора для захвата Константинополя и Проливов{140}.

Появление «Гебена» и «Бреслау» заставило русское командование откорректировать и основные тактические установки. 5 (18) августа адмирал А.А. Эбергард выдал начальнику линейной дивизии вице-адмиралу П.И. Новицкому новое Оперативное задание для встречного боя[29]. «Основной идеей» задания становилось «уничтожение «Селима» силами 1-й бригады линейных кораблей при поддержке броненосцев 2-й бригады, а также бригады миноносцев, которой предписывалось «в удобный момент броситься» на неприятельский дредноут{141}. Боевую подготовку эскадры командующий нацелил на отработку действий в бою с «Гебеном», который — это стало очевидным и для всего личного состава Черноморского флота — стал главным потенциальным противником.

Флот спешно завершал курс практических артиллерийских и минных стрельб одиночных кораблей, затем дивизионов и бригад, а 9 (22), 12 (25), 16 (29) августа и 26 августа (8 сентября) А.А. Эбергард выводил в море эскадру в полном составе для отработки тактического маневрирования в бою с «Гебеном», которого обозначали новые быстроходные эсминцы «Беспокойный» и «Гневный» или крейсер «Память Меркурия». 29 августа (11 сентября) ядро миноносных сил флота — 1-й и 2-й дивизионы и эсминец «Гневный» — под руководством старшего из начальников дивизионов капитана I ранга М.П. Саблина упражнялись в торпедных атаках неприятельского флагманского корабля. Последнего на сей раз «играло» посыльное судно «Алмаз», сделавшее четыре галса между точкой «Аз» (исходный пункт входного фарватера в Севастопольскую бухту) и Тарханкутом{142}. В проекте сентябрьского донесения в ставку А.А. Эбергард писал: «Последние стрельбы первой бригады линейных кораблей («Евстафий», «Иоанн Златоуст», «Пантелеймон») очень хороши. Чувствуется недостаток в пушках для замены расстрелянных, в фугасных снарядах нового чертежа и в новых минах Уайтхеда вследствие прекращения поступления заказанных в Фиуме мин. Запасы мин заграждения очень ограничены. Боевую подготовку считаю удовлетворительной; периодически выхожу в море на чистые маневры»{143}.