Н. Новиков - Операции флота против берега на Черном море в 1914-1917 годах

Глава 1

БОМБАРДИРОВКА СЕВАСТОПОЛЯ «GOEBEN» 29 ОКТЯБРЯ 1914 г.[1]

Бомбардировка Севастополя «Goeben» сама по себе не представляет крупного эпизода борьбы флота с берегом, но она сопровождалась рядом таких обстоятельств и протекала при такой обстановке, которые дают весьма обширный материал для суждений по вопросу обороны баз флота. Поэтому мы считаем полезным развернуть тот фактически и материал, который сгруппировался вокруг самого факта бомбардировки.

Подробное освещение политической обстановки не входит в нашу тему, а потому для обрисовки ее мы вкратце укажем лишь на обстановку последних дней на Черном море перед началом военных действий, не касаясь политических подробностей и стратегических директив, которые в той или иной степени влияли на поступки и решения командования{1}.

Продолжительные колебания Турции в вопросе выступления на стороне Центральных держав отсрочили начало военных действий на черноморском театре почти на три месяца. Это позволяло в полной мере вести тщательное наблюдение за изменением настроения правительственных и общественных кругов Турции и таким образом по нарастанию тех или иных тенденций предвидеть момент разрыва и вероятный план действий возможного противника.

Вхождение «Goeben»{2} и «Breslau»{3} в состав турецких морских сил не оставляло никаких сомнений относительно истинных намерений правительства Энвера-паши{4}. Вопрос сводился только к выбору момента выступления. Таким образом, основной задачей дипломатии было установление тех признаков, за которыми непосредственно могло последовать активное выступление. При том серьезном изменении военной обстановки на Черном море, которое создавалось с появлением здесь «Goeben» и «Breslau», трудно было сомневаться, что одним из главных побуждений к выступлению будет являться возможность использования для Турции того выгодного соотношения сил на море, которое явно было не в пользу устаревшего боевого ядра флота России на Черном море.

Поэтому перед черноморским командованием была дилемма: или настаивать на необходимости разрешить создавшееся положение внезапным ударом, выработав способ и найдя для того случай, с целью восстановления прежнего соотношения сил, или подготовиться ко всем возможностям, которые имелись в распоряжении неприятеля, обладавшего этими двумя вполне современными боевыми кораблями.

Директивы политического характера были сформулированы министром иностранных дел Сазоновым{5} в его телеграмме от 29 августа 1914 г. следующим образом:

«…Сам по себе выход «Goeben» в Черное море не означает разрыва, и меры против него допустимы только в случае полной уверенности в успехе. С общей политической точки зрения, разделяемой Францией и Англией, весьма важно, чтобы война с турками, если бы она оказалась неизбежной, была вызвана самой Турцией. Все эти соображения склоняют меня к выводу о нежелательности инициативы разрыва с Турцией с нашей стороны».

Однако это мнение не было согласовано со взглядами верховного командования, которое через три дня, то есть 1 сентября, на предложение адмирала Эбергарда{6} считать «Goeben» и «Breslau» в случае появления их в Черном море даже под турецкими флагами кораблями германского флота и принять все меры для зашиты от их покушений ответило, что «если бы Эбергард считал для себя выгодным атаковать неприятеля сейчас же после выхода «Goeben» в Черное море, не дожидаясь агрессивных действий с его стороны, оно разрешает это выполнить».

Но столь решительное согласие через полтора месяца было отменено другой директивой: «Не искать встречи с турецким флотом, если он не займет явно угрожающего положения»[2]. Таким образом, черноморское командование получало указание не вызывать разрыва и в будущем.

Между тем официальные русские представители в Турции доносили о расширяющихся военных приготовлениях. Эти донесения, поступавшие в изобилии, говорили в одинаковой степени о наличии предвоенных мер как в самом Константинополе, так и в отдельных вилайетах Малой Азии[3]. Сводка этих данных рисовала определенную планомерную картину подготовки к войне. Большинство из этих сведений передавалось черноморскому командованию, и оно не могло не видеть того нарастания опасности, которое уже отмечалось повсеместно.

Насколько тревожной была обстановка уже в сентябре, свидетельствует сообщение русского посла в Константинополе Гирса, переданное адмиралу Эбергарду по радио 19 сентября: «Ввиду непрекращающихся слухов о предстоящем выходе «Goeben» и «Breslau» в Черное море, слухов, решительно опровергаемых членами правительства, полагал бы своевременным принятие необходимых к защите побережья мер, заминирование портов и прочее».

Два дня спустя, 22 сентября, это предупреждение было подтверждено и ставкой, сообщавшей: «Получаемые из Константинополя известия почти не дают надежды на сохранение мира. Надо ожидать выступления Турции. Весьма вероятна минная атака или постановка заграждения у Севастополя до объявления войны»[4].

20 октября адмирал Эбергард был уведомлен телеграммой Сазонова, что «в связи с полученным Турцией от Германии золотом возможно в ближайшие дни выступление ее против нас».

На следующий день было получено новое извещение, что Турция подписала протокол, которым обязывалась к немедленному военному выступлению, когда в счет обещанного денежного пособия она получит от Германии 2 миллиона фунтов{7}. После 21 октября министерство иностранных дел почти ежедневно извещало об ухудшающемся политическом положении. Наконец, 28 октября в 17 ч 30 мин было получено сообщение, что «по достоверным сведениям Турция решила 28 октября немедленно объявить войну».

Таким образом, недостатка в предупреждениях не было. Г. Лорей, автор описания операций германо-турецкого флота, говорит, что Германия неоднократно настаивала на ускорении выступления Турции. Так 7 сентября начальник германской военной миссии генерал Лиман фон Сандерс{8} получил от начальника большого генерального штаба генерала Мольтке{9} телеграмму: «Желательно, чтобы Турция выступила возможно скорее, не позднее окончания организации обороны Дарданелл, которое необходимо ускорить».

8 сентября германский посол в Константинополе также получил предписание вынудить Турцию к выступлению. 15 сентября это предписание было подтверждено рейхсканцлером Бетман-Гольвегом{10} с требованием энергичных действий на Черном море.

«В конце концов, — пишет Лорей, — Турция поставила свое согласие на выступление в зависимость от получения от Германии займа в размере 2 миллионов турецких фунтов[5]. Эта сумма была обещана. Когда деньги эти после случайной задержки попали, наконец, в Константинополь, Энвер-паша был готов идти на выступление, но его коллеги министры хотели еще выиграть время и решили послать в Берлин министра иностранных дел Халила{11}, чтобы там договориться о наиболее удобном моменте для активного выступления».

Как известно, адмирал Сушон{12}, поддержанный Энвер-пашой, не стал ожидать результатов переговоров и, обеспечив себе оперативное подчинение турецкого флота, начал военные действия нападением на русские порты.

27 октября в 8 ч 30 мин Черноморский флот в составе шести линейных кораблей, трех крейсеров, 16 миноносцев, канонерской лодки и заградителя («Прут») вышел в море для маневрирования, имея полные запасы снарядов и топлива.

Согласно директивам ставки о нежелательности дальних походов к берегам Турции, во избежание всего, что могло бы вызвать или ускорить войну с Турцией, адмирал Эбергард решил на этот раз держаться вблизи Севастополя и выполнить некоторые стрельбы и практику в маневрировании[6].

Находясь в море, флот получил в 20 ч 35 мин 27 октября радио от одного из пароходов, совершавших рейсы в Константинополь, что им были встречены в море около 17 ч 30 мин в 5 милях от входа в Босфор «Goeben», «Breslau», «Гамидие» и миноносцы. Около 10 ч 20 мин 28 октября, на возвратном пути флота в Севастополь, командующий флотом снова получил радио с парохода «Александр Михайлович» о том, что на высоте Амастро им был встречен «Goeben» с двумя миноносцами, курсом на Керемпе.

Это повторное сообщение почему-то потребовало со стороны командования проверки и, когда флот подходил к Севастополю, им было сделано распоряжение о запросе посла и морского агента в Константинополе{13}, верно ли сообщение о выходе турецкого флота в море и где находятся его корабли в данный момент.