Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий
В проигравшей Германии господствовали, естественно, совсем другие настроения. Большинство немецких обывателей не понимали, как такое могло случиться. На протяжении всей войны германская пропаганда уверяла немцев, что победа не за горами. Конечно, люди не могли не замечать огромных жертв, но им объясняли, что это неизбежно, поскольку страна противостоит практически всему миру. И борется с ним очень успешно. Да, в Фатерлянде многого не хватает, люди вынуждены туже затянуть пояса, но все это временно и скоро закончится победой. Действительно, на Востоке один из главных противников — Россия уже выбыла из борьбы, и по Брест-Литовскому мирному договору Германия оккупировала огромные и богатые территории. На Западе в течение нескольких месяцев германские войска развивали успешное наступление вглубь Франции. Правда, последнее время армию преследовали неудачи, но, в конце концов, это немцы стояли под Парижем, а не Союзники под Берлином. К тому же германская пропаганда никогда не чуралась фальсификаций и грубой лжи. Читатели бременской газеты Weser Zeitung, например, незадолго до перемирия могли узнать из нее, что британский флот под красными флагами движется к Вильгельмсхафену, чтобы передать братский привет восставшим германским морякам, что маршал Фош погиб в результате покушения, а король Георг V отрекся от престола, что отношения между Соединенными Штатами и Японией «крайне обострились», и т. д. 52 Даже если многие и не верили всему, что писали германские газеты, немцы были очень далеки от ожидания военной катастрофы. Как вспоминал британский журналист Филип Гиббс, ему впоследствии приходилось часто слышать в Германии «миф, который прочно засел в головах большинства немцев и который ничто не могло поколебать. “Наши армии никогда не были разбиты в боях, — уверяли его собеседники. — Они получили предательский удар в спину, революцию в тылу, поднятую коммунистами и евреями”» 53. Чуть позже именно эту риторику в полной мере использовал Адольф Гитлер. Сам он на момент перемирия находился в госпитале в Померании, где лечился от временной потери зрения в результате газовой атаки, предпринятой Союзниками в середине октября. Новость в госпиталь принес местный пастор, и Гитлер был в шоке от услышанного.
Реакция немцев на компьенскую капитуляцию стала результатом последней успешной «операции», проведенной германским генералитетом уже не на полях войны. Верховному командованию, П. Гинденбургу и Э. Людендорфу удалось в последний месяц войны уберечь армию от политических обвинений со стороны немецких обывателей и сохранить ее высокий авторитет в германском обществе. Даже германскую делегацию в Компьене возглавил, по настоянию Гинденбурга, гражданский министр Эрцбергер, а не генерал Гунделл, как это планировалось еще 6 ноября. Армия никоим образом не должна была стать причастной к политическому проигрышу войны, считали в Спа. В дальнейшем «невиновность» германской армии в поражении и унизительных условиях перемирия стала основой для политики реванша, которую Гитлер проводил, опираясь на поддержку многих германских генералов.
Впрочем, подобные настроения появились позже, а в ноябре немцы, как и все, радовались прекращению войны. Для одних это означало новые перспективы в дальнейшем распространении революции, для других — возможность сконцентрироваться на борьбе с ней. Германская делегация, возвратившись из Компьена в Спа утром 12 ноября, попала в совершенно другой мир, отличный от того, из которого она уезжала выполнять свою тяжелую миссию всего несколько дней назад. Что касается Эрцбергера, то лично он мог быть доволен — все кругом поздравляли его с успешным выполнением задачи, а бывший статс-секретарь по иностранным делам фон Гинце и вовсе сказал, что в Ставке все удивлены, как много делегации удалось добиться на переговорах с врагом 54. (В дальнейшем, правда, это не спасло Эрцбергера от расправы «патриотов». Менее чем через три года он был убит членами правой националистической группировки «Консул», объявившей его предателем.) Но атмосфера в городе была иной. По Спа разъезжали машины с красными флагами. Солдаты перестали отдавать честь своим командирам. Раздавались призывы к созданию местного солдатского совета, который должен был арестовать Гинденбурга и Грёнера. В день возвращения Эрцбергера из Ганновера в Спа прибыл «революционный поезд», который собирался проследовать дальше, в Брюссель, где приехавшие революционеры планировали призвать к «мировой революции». Эрцбергеру удалось отговорить их от этого шага. Он даже убедил революционеров взять его с собой в Берлин, куда поезд прибыл вечером 13 ноября. Атмосфера в столице Германии была накалена. Здесь больше говорили не об окончании войны, а о революции. Противодействие ей занимало новое правительство прежде всего.
Чтобы сбить революционную активность, правительству социал-демократов нужно было успокоить и накормить народ. Для этого требовалось покончить с сохранявшейся политикой блокады. Основную надежду на отмену блокады германские политики возлагали на президента Вильсона. Еще до подписания перемирия, 10 ноября, статс-секретарь Зольф отправил госсекретарю США Роберту Лансингу послание, предназначенное для передачи Вильсону. «Убежденное в общих целях и идеалах демократии, — говорилось в послании, — германское правительство обратилось (в октябре. — И. Т.) с просьбой к президенту Вильсону о восстановлении мира. Этот мир должен был основываться на принципах, всегда поддерживавшихся Президентом. Прекращение войны должно было принести справедливое решение всех конфликтных вопросов, вслед за чем между всеми народами установился бы вечный мир. Более того, Президент провозгласил, что не желает воевать с германским народом и не стремится препятствовать его мирному развитию. Германское правительство получило условия перемирия. После 50 месяцев блокады, эти условия, особенно в том, что касается передачи транспортных средств и необходимости содержать оккупационные войска, сделают невозможным обеспечение Германии продовольствием и заставят голодать миллионы мужчин, женщин и детей. Это равносильно продолжению блокады. Мы вынуждены принять эти условия. Но мы обязаны самым торжественным и искренним образом обратить внимание президента Вильсона на то, что выполнение этих условий обязательно породит в германском народе чувства, противоположные тем, на основании которых только и возможно возрождение сообщества наций, гарантирующее справедливый и длительный мир. Поэтому в сей судьбоносный час германский народ вновь обращается к Президенту с просьбой использовать свое влияние среди Союзных держав, чтобы смягчить эти ужасные условия» 55. Письмо Зольфа, как и следовало ожидать, осталось
