Джулия Кэмерон - Поиск источника: настойчивость на пути художника

Мы с моей товаркой сидим в уютном уголке греческого ресторанчика, строим планы относительно своей работы и изо всех сил стараемся перехитрить собственное эго. Мы стараемся смириться – это самый надежный способ справиться с его упрямым противостоянием. Скажите: «Я готова творить плохо», – и обретете возможность творить, а зачастую – и очень хорошо. Завтра надо позвонить подруге, а потом сесть за пианино.

Стремясь к вдохновению, мы первым делом должны научиться смирению. Прочистить канал и получить помощь свыше часто помогает молитва. Занятые собой, желанием выказать ум или оригинальность, мы зачастую перекрываем собственный творческий поток. А ведь как часто хорошие идеи приходят в тот миг, когда мы пытаемся помочь другому!

Возьмите ручку. Пронумеруйте строки с первой по пятую. Перечислите пять способов применить свои таланты с пользой. (Можете попросить: «Господи, пусть этот мой труд будет полезен».) Когда мы стараемся быть полезны, то даже выражаться начинаем понятнее. Мы говорим простыми и ясными словами. Когда просим помочь быть полезными, то обращаемся к чувству щедрости. Готовые отдавать, тоже исполняемся чувства щедрости. Мы больше не сжимаемся в точку – мы растем, обретаем ощущение свободы, и работать становится легче.

Я не верю в старение. Я верю, что человек вечно меняется вслед за солнцем. В этом я оптимистка.

Отказаться от роли автора

Утром, сев за пианино, я начала выстраивать новое вступление к «Магеллану». Ночь, море, шторм, 13 месяцев в пути – все это должно звучать в музыке. Матросы готовы взбунтоваться, Магеллан исполнен решимости и намерен идти вперед любой ценой. Сидя за пианино, слышу обрывки мелодии. Одна тема спорит с другой. Я изо всех сил пытаюсь перенести эту сумятицу на бумагу. Звоню Эмме: «Вот, послушай. Как по-твоему?»

«По-моему, хорошо», – отвечает Эмма.

Я работаю над «Магелланом» уже более шести лет. Самые первые мелодии приходили ко мне разом, песня за песней. Я старалась уловить их, поскорее включала магнитофон, царапала на листке бумаги ноты, пыталась записать услышанное. На самых первых кассетах «Магеллана» в фоне слышны обрывки разговоров – я как раз забежала в ресторан перекусить, и тут меня одолела музыка. Еще одну кассету записала за рулем. Музыка просто пришла без спроса, нахлынула, не интересуясь, чем я занята. Эмма работает над «Магелланом» уже три года. Эти мотивы одолевают ее так же часто, как меня. Мы с ней изучили многочисленные биографические труды о Магеллане и внимательно прочли дневник его секретаря Антонио Пигафетты. История путешествия Магеллана – это история великих свершений, и мы изо всех сил стараемся рассказать ее, не умаляя. Всего у нас 45 музыкальных произведений, которые нужно объединить в целое.

Вчера я говорила с писательницей, которая только что начала писать новый роман. Обычно текст приходит к ней внезапно, вдруг. Поэтому она вышла на улицу и гуляла, прислушиваясь к разворачивающейся истории. «Мы не контролируем то, что создаем. Оно само приходит в мир через нас, – призналась она. – Такое впечатление, что этого хочет некая сила, которая во много раз больше нас самих». И вот она ждет, чтобы эта Великая Сила показалась вновь.

Работая над «Магелланом», я часто чувствовала, что через меня в мир рвется нечто, многократно меня превышающее. Музыка приходила когда хотела, вне зависимости от того, чем я была занята и где находилась. Музыка хотела звучать так, а не иначе. Я могла услышать ее звучание и перенести на нотный стан. Но я не создавала эту музыку. Она приходила ко мне уже готовой. Я была ей не хозяйкой, а служанкой. Музыка сама знала, что ей нужно.

Люди с планеты, где нет цветов, наверное, думали бы, что мы день-деньской упиваемся счастьем, имея вокруг себя такую красоту.

Когда мы позволяем творчеству свободно течь сквозь нас, отказываемся от роли автора. Творчество само становится своим автором, само выбирает ту форму и цвет, которые ему по вкусу. Я могу запланировать, что за чем идет, но потом все равно должна буду принять ту последовательность, которая пожелает родиться. Это и есть вдохновение – готовность покориться гласу свыше, тончайшим вибрациям самого произведения.

Художник Роберт Мазервелл утверждает, что первый мазок на холст кладет он сам, а дальше кисть пускается гулять по грунтовке сама. Так же получается и с музыкой. И с актерским мастерством. Нечто пытается родиться на свет с нашей помощью, и лучшее, что мы можем сделать, – не мешать его появлению.

Чтобы творить, надо ослабить контроль. Мы должны идти вперед на одной лишь вере. В этом отношении искусство всегда оказывается на шаг впереди художника и зовет нас вперед. Очень хорошо описывает это танцовщица Агнес де Милль: «Жизнь предполагает отсутствие уверенности, незнание того, что и как будет дальше. Едва только вы узнаете это, как начнете понемногу умирать. Творческие люди никогда не знают наверняка. Мы угадываем. Мы можем ошибаться, но все же делаем прыжок в темноте».

Чтобы не знать, нужно смирение. Чтобы быть смиренным учеником собственного творчества, нужна отвага. Вчера я получила письмо от одной писательницы: «Наши творения – наше зеркало. Когда у нас дела идут негладко, то и они нехороши собой. Когда у нас нет на них времени, то и у них на нас времени не находится. Когда устаем мы, устают и они, а если мы слишком долго сжимаем их в руке, вся пыльца с их крылышек осыпается. Наша с ними связь тонка и неистова, но без них мы не стоили бы ничего. А значит, будем делать то, что следует».

Как нам не дано выбора, так и творческой личности не позволено отворачиваться от какого бы то ни было существования: один-единственный самовольный отказ лишает художника благодати и делает его вечным грешником.

А чтобы «делать то, что следует», нужно неустанно питать свое творчество. Нужно делать все, чего оно потребует, ибо, как заметила моя знакомая, «без них мы не стоили бы ничего». И потому я пишу утренние страницы, каждую неделю хожу на прогулки и бываю на творческих свиданиях. Я стараюсь внимательно следить за тем, что прорывается на свет. Я сажусь за письменный стол или за пианино и прислушиваюсь до тех пор, пока не услышу, что через меня хочет явиться в мир. Я стараюсь быть ненавязчивой и усердной. Стараюсь ничего не пропустить. Творчество приходит в мир через меня, и потому мой внутренний механизм не должен бить током или пребывать в напряжении. Я молюсь, чтобы мне позволено было приносить пользу и жить сегодняшним днем. Творчество рождается во мне каждое мгновение, каждый день. Нельзя торопиться – у него свое понимание скорости. «Есть слона по кусочкам» не значит «да успокойся ты». Это значит – «делать простые действия и получить результат».

Борясь с депрессией, я одновременно борюсь с инерцией. Чтобы заставить себя шевелиться, нужна помощь Божья. Я прошу об этой помощи каждый день. «Забери прочь то, отчего мне трудно, – молюсь я. – Пожалуйста, забери у меня навсегда все те недостатки, что мешают быть полезной тебе и моим товарищам». Чтобы изо дня в день выполнять все необходимое творческому человеку, мне нужна дисциплина. Хорошо, что есть моя юная оперная певица Дейзи – я могу позвонить ей и рассказать о своей музыке. Хорошо, что есть знакомый писатель – с ним можно поговорить о моей книге. И каждый из них задает один и тот же вопрос: «Ты сегодня работала?» И сегодня я могу честно ответить: «Да».

Эго держится за нас мертвой хваткой. Чтобы увидеть это воочию, попробуйте простое упражнение: десять раз закончить одно и то же предложение. Готовы? Пишите: «Я не могу допустить, чтобы создателем моей работы стал Бог, потому что…» Вот увидите: вы не доверяете Богу. Увидите, что не доверяете себе самому. Да что там, сам вопрос уже может немало вас разозлить.

Снова возьмите ручку, а лучше фломастер. Нарисуйте небольшую табличку и разместите ее так, чтобы было хорошо видно с вашего рабочего места. На табличке должно быть написано: «О’кей, Бог, ты позаботься о качестве, а я – о количестве».

Изобретение и то, что рождается изнутри художника, – вещи разные.

Радость

Бессознательное творит, эго – редактирует.

В здании на пересечении 89-й улицы и Амстердам-авеню, скользя, отъезжает вбок дверь. Аккуратно ступая, оттуда выходят две лошади. Их седоки, сведя брови, бдительно следят за происходящим. От академии верховой езды «Клермонт» до парка – три квартала по оживленным улицам, и проехать это расстояние верхом не так-то просто. Добраться до начала маршрута, которым катают по парку новобрачных, – уже победа.

Но в парке, под сенью деревьев, наездники причмокивают, встряхивают поводьями, и лошади пускаются бодрой рысью. Катание длится около часа. Этого времени хватает, чтобы проехать вокруг озера и сделать крюк по лесу на северной его оконечности. Когда моя дочь Доминик была совсем малышкой, я держала в «Клермонте» нашу Аппалузу. Усадив дочь в седло перед собой, ехала с ней в парк. Не одно утро встретили мы у пруда, споря с бегунами за гравийную дорожку.