Инга Киркиж - Орша
— Дура! — прервала мой экскурс в глубь веков Ольга. — Это борона!
— Она нам нужна? — хищно оживился Рома.
— А пахать ты чем будешь? — ответила вопросом на вопрос Ольга.
Вообще-то Рома уже пахал и справился без бороны. На тот момент мы вообще не знали, что она у нас есть, и Рома вполне успешно обошелся мотыгой. Но спорить с Ольгой он не стал, засунул борону в угол за электропилой и пошел копать дальше.
Ольга, придерживаясь принципа «чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешалось», в Ромкины инициативы не вмешивалась, но заметно нервничала. Ведь в сарае столько полезного — как бы этот малохольный чего не выкинул. А выкинуть, конечно, было чего. Взять хоть ведро масляной краски. Краска давно ссохлась в камень, но сохранила жутковатый грязно-желтый колер.
— Не смейте ее выкидывать! — рявкнула Ольга. — Это хорошая краска, ею дом красили!
Я удивилась. Потому что была уверена, что дом последний раз красили в 1928 году, сразу после постройки. Но Ольга сказала, ты что? Не помнишь, что ли? Тебе лет пять было, когда бабуля стырила остатки от покраски пола станкостроительного завода «Красный борец». А теперь, раз эта краска восстала из завалов, можно заново покрасить дом. Я сомневалась, что это возможно, но Ольга смотрела на краску оптимистически. Сказала, что достаточно вылить в нее ведро растворителя, и она отойдет.
— Это полный бред, — шепнул мне Рома, когда Ольга ушла. — Даже если она отойдет, в чем я очень сомневаюсь, ты что, согласишься красить дом под какашку?
Вдвоем мы совершили преступление: подловили мусорную машину и вынесли краску вместе с ведром за околицу. Она пролежала у нас без малого сорок лет, а теперь будет вечно покоиться на городской свалке. Когда-нибудь археологи будущего раскопают ее, сделают спектральный анализ странной окаменелости и, кто знает, может, догадаются разбавить растворителем и выкрасить что-нибудь в цвет детской неожиданности. Возвращаясь, мы сталкиваемся с Ольгой. Она все поняла, и с тоской смотрела вслед мусоровозу. Но, соблюдая свой принцип, смолчала. Мы с Ромкой продали смородину и купли краски трех цветов: ярко-желтую, шоколадно-коричневую и голубую бирюзу. В новой цветовой гамме дом стал похож на попугая. Но соседи сказали, что очень красиво, и поинтересовались, где мы брали краску и почем.
— Да вы сдурели на рынке краску покупать?! Там же дорого! Вон, на Легмаше полы красят, пошли бы туда, договорились с мужиками…
Традиции оршанского домостроения вечны, как окаменевшая краска, но жизнь идет своим чередом. Каждое утро Ромка встает и бежит в свой сарай. Он расчистил пространство, провел свет, выложил пол кирпичом и обставил стульями. Мийка на старых обоях нарисовала ему потрет слона и жирафа в яблоках. Ромка вставил картины в рамки, развесил по стенам рядом с велосипедными колесами, топорами и дисками от электропилы. В оформлении сарая он проявил хорошее чувство композиции и цвета, а на полу там не найти ни соринки — Ромка целыми днями обмахивает кирпичи щеточкой. Теперь, когда кто-нибудь говорит, что наш дом похорошел, я веду его в сарай. Потому что по сравнению с сараем дом так и остался мусорной ямой, и, подозреваю, что это тоже навсегда.
* * *Моя дочь затеяла развод и ушла от мужа к его лучшему другу. Эта новость стала второй сенсацией текущего августа.
— Ты чего мне не сказала, что Дашка от Костика ушла? — возмущался Рома. — Я бы подсуетился…
Он все не оставляет намерения оставить себе Мийку.
Зять, который до того в пылу семейной педагогики не раз просил у дочери развода, на этот раз ужасно расстроился и напросился к нам в Теремок — лечить нервы и израненную душу. Страдает, бедолага. По ночам стонет, днем жалеет, что нет груши — уж он бы ее отмутузил. А лучше не грушу, а морду своего лучшего друга. Но пока груши нет, а друг далёко, воспитывает ребенка на пару с Ромой. Выхожу во двор, рисовать учат. Разложили перед Мийкой фломастеры, вырисовывают по ее заказу сердечки и букву А. Я умиляюсь.
— Ну что, Инга, — спрашивает Ромка. — Похожи мы на семью геев?
— Шли бы вы на дискотеку, мальчики. По пятницам на Льнокомбинате для тех, кому за двадцать.
Но они не идут — у одного сердечные раны, у другого работа в сарае. На такие глупости, как свиданки, у нас нынче разменивается только дядя Оля. Да-да, и это стало сенсацией № 1.
Пару недель назад гороскоп «Аршанской газете» предрек дяде Оле перемены в личной жизни и вспыхнувшую с новой силой старую любовь. Поржали. Кака така любовь, когда со двора носа высунуть некогда? Но гороскоп не наврал: любовь дяди Оли сама постучалась в двери и закачалась на пороге. Ольгин одноклассник Шишов, или просто Шиша, шел мимо нашего забора и увидал шикарный шоколадный зад в стрингах и сразу узнал в нем свою первую безответную любовь. Пришел в гости, звеня карманами. Уселся на кухне, напоил Ольгу и наклюкался сам. Но даже во хмелю дядя Оля не сдала целибата. Шиша выматывал ее сутки, на исходе которых я разозлилась и вытурила его за дверь. На пьяный глаз он дал мне лет семнадцать, ну восемнадцать — это край, и страшно растерялся оттого, что какая-то зассыха, угрожая тряпкой, гонит его от любимой женщины под дождь. Но спорить не стал — ушел и на следующий день появился трезвым. Меня с тех пор обходит бочком и ласково улыбается, стоит на него посмотреть. Подкупает Мийку конфетами.
— Видишь, — сказал как-то. — Девчонка твоя меня любит.
Я с удивлением поняла, что не только девчонка. В трезвости дела у Шиши пошли на лад. Ольга даже согласилась пойти с ним в ресторан. Она оделась, сбрызнулась духами и ушла под ручку с кавалером, а вернулась одна в полной растерянности. По дороге Шишу отбили у нее две какие-то бабы. Соперницы выскочили из ниоткуда, как ведьмы из ступы, оторвали Шишу от его первой любви и, затолкав в машину, увезли в неизвестном направлении. Потом Шиш сказал, что это так, заказчицы, он им работу пообещал какую-то сделать, да не стал, вот они его и преследуют. Ну-ну, знаем мы таких заказчиц. Сегодня заказчица, а завтра окна выбьют. У нас в провинции разговор короткий: закрутила роман с чужим мужем роман — получи камни в окошки и скандал на всю улицу. А мы только-только стеклопакеты вставили. На Ольгины сомнения Шиш принес паспорт с печатью «разведен». Но буквально тут же ему позвонил женский голос, и Шиш, не стесняясь нас, наврал в трубку, что все еще на работе.
А сейчас он повез Ольгу в детский лагерь «Дружба» за Ваней и Женей. На большой служебной машине для перевозки тяжелых грузов. Он-таки на работе, да.
* * *Солнечная энергия бодрит и гонит на подвиги. Я собирала вишни — сперва с лестницы, потом залезла на дерево с ногами. Самые классные вишни на макушке, если поставить ногу вот на этот сучок, а вторую на развилку…
— Бабушка, а как ты слезать будешь?
Я посмотрела вниз, а верно, как? И вообще, сюда-то я как забралась? Кажется, левую ногу нужно ставить сюда… Нет, ветка слабая, трещит — мама дорогая! А тут еще ветер дунул, дерево закачалось, а с ним и бабушка, и ведро на ее шее. Я ойкнула. Мийка внизу распереживалась:
— Что, уже упадаешь?!
Вот где она раньше со своим умным советом была? Вспомнился недавний поход Ольги в детский сад за травой. Она набила тележку, притрамбовала и начала пихать поверху остатки, но детский голос за спиной ее остановил:
— Куда ты столько накладываешь? Не увезешь же.
Ольга оглянулась — за спиной девчонка из младшей группы, лет трех — не больше. Потом всю дорогу до дому тетка вспоминала рассудительную девочку добрым словом, потому что и то, что успела нагрузить, еле-еле до дому доперла. Два раза ходить пришлось.
— Погоди, бабушка, — успокоила меня Мийка. — Я за Ромой сбегаю, он тебя снимет.
Но пока она Рому разбудила и привела, я уже и сама слезла. Мой маленький подвиг прошел под звучания пионерского горна в заднице и обошелся без увечий. Ура бабушкам, которые слушаются своих и чужих внуков.
* * *Это лето обогатило Мийку новым жизненным опытом. Опыт первый: некоторые девочки кусаются. Жизненный опыт (далее ЖО) был получен в поезде Москва-Рязань во время нашей эвакуации от Мультика. В том поезде Мийка познакомилась с двухгодовалой Валерией. Они быстро спелись и выступали дуэтом перед пассажирами вагона. Плату за представление брали конфетами и огурцами. А потом чего-то не поделили, и Валерия укусила Мийку за руку.
— Простите, — сказала мама Валерии. — Я забыла предупредить, она у нас кусается.
— Ее надо наругать! — потребовала Мийка.
— Я обязательно ее наругаю. Валерия, иди сюда. Разве можно кусаться?
Валерия смотрела на ревущую Мийку и недоумевала — а чего нельзя-то? Зубы есть, чужое тело есть — бери и кусай. А Мийка усвоила, что в мире водятся кусачие девочки. Теперь, прежде, чем познакомиться с новой девочкой, она обязательно уточняет, кусается та или нет.
