Лили и море - Пулэн Катрин
Кажется, это его реально встревожило.
— Ты не можешь сделать это, Лили, так как вода слишком холодная. Ты умрешь немедленно.
— Совершенно верно. Они не возьмут меня живой. Они никогда не возьмут меня! И не отправят обратно во Францию!
Тут он улыбнулся, хотя у него все еще был беспокойный взгляд. Он сказал почти нежным голосом:
— Иди на палубу и возвращайся к работе. Это наверняка не иммиграционная служба.
Никаких признаков земли, где мы когда-то жили. По-прежнему висел туман. Ночь. Море еще не успокоилось, с того времени как мы покинули Кадьяк. В сапогах, которые я никак не могла высушить, ноги сковал холод. Онемевшие пальцы не могли застегнуть непромокаемый плащ. Джуд глотает горсть аспирина.
— Ты поранил руку? — спрашиваю я на плохом американском языке.
Он поднимает на меня удивленный и одновременно безучастный взгляд, он теряет равновесие и спотыкается на мгновение. Но он быстро приводит себя в порядок. Шкипер орет. Джесс трусливо исчезает в машинном отделении. Джон не готов по-прежнему, у него морская болезнь. Его постоянно тошнит. Луис и Джезус угрюмо обмениваются несколькими словами на мексиканском варианте испанского. Йан нервно надевает свои перчатки с таким видом, словно собирается кого-то побить. Я смотрю на воду. Шквал ледяной воды обрушивается на кафель под моими ногами — ногами моряка, черт побери. Меня жутко качает из стороны в сторону. Я чувствую округлость своих ягодиц под ладонями, которые двигаются взад-вперед. Они больше не сопротивляются ударам со стороны судна, они танцуют и играют в ритме этих толчков.
Дэйв пинает дверь, врывается ветер. Мы следуем за ним на палубу. Я думаю о кофе, о котором мы даже не можем и мечтать. Шкипер присоединился к нам с дымящейся чашкой в руке. Мы вытаскиваем ножи, шлюпочные крюки и багор, снимаем шкив приспособления для поворота, раскачиваем направляющий ролик над подпалубной балкой. Йан маневрирует, подводя «Мятежный» к бую, исчезающему в волнах. Джуд хватает багор и переносит маяк на борт. Запускается гидравлический двигатель. Рыбалка продолжается. Снова выбирается буйреп. Шкипер орет. Это всего лишь рутина.
Лов рыбы надо прекращать. Дэйв неоднократно клал руку на буйреп, чтобы почувствовать натяжение. «Оно было критическим… Слишком критическим», — прошептал он, взглянув на меня обеспокоенно, когда я встретила его взгляд. Шкипер остановил судно и гидравлический двигатель. Что-то пошло не так. Яруса вошли в воду с перекосом. Джуд перегнулся через борт и со страхом смотрел вниз. У Йана было расстроенное лицо. Вдруг громкий треск, крики, ругань — крючковая снасть сломана. Все это произошло в одно мгновение. Я не понимаю, так же как и другие, что произошло. Никто не догадался закрепить канат, когда он скользил между пальцами в море.
Шкипер был в ярости. Он ничего не сказал. Мужчины молчали. Они склонили головы, и это все, что они могли сделать. Я ничего не поняла, кроме того, что сотни метров снастей могут быть потеряны навсегда. Йан швырнул перчатки на палубу, не удосужившись даже снять костюм, забрался в рулевую рубку. Судно стало резко набирать ход, что быстро привело к другой крайности. Снова появился шкипер. Он ожил. Я посмотрела га него, наши глаза встретились. На его лице блуждало подобие улыбки, мимолетная и жалкая такая гримаса. Я поняла, что дело худо.
Джуд схватил маяк и буй, выругался, потому что они едва не выскользнули из его рук. Это был железный трос на шкиве.
Гидравлический двигатель снова пришел в действие. Это было не последний раз. Порвались два длинных толстых троса хребтины яруса с насаженными рыболовными крючками.
— На этот раз мы облажались, — прошептал Джон.
— Если бы мы только успели почистить дно… — ответил Дэйв вполголоса, — тогда мы чувствовали себя в своей тарелке.
Он вернулся к работе. Шкипер вернулся в свою крепость. Может быть, он плачет, я на секунду подумала об этом. Саймон спустился в трюм и вручил мне коробки с замороженными кальмарами. Дэйв и Джуд тихо говорили о наклоненном ярусе, о ненормальном натяжении, неловкости, о том, что если бы Йан умел управлять, то мы бы не потеряли пятнадцать крючковых снастей, это будет нам дорого стоить и придется возместить Энди их полную стоимость.
— Это дерьмо, которое он нам сплавил, пройдут недели, чтобы все это отремонтировать!
— Да, но зачем шкипер пошел на риск, он же должен был видеть на эхолокаторе, что там не было дна.
Я затачиваю на камне нож. Я склонилась к Джезусу. Наши глаза встречаются. У него улыбка бессилия, такая наивная, которая ему присуща. Я начинаю смеяться, зарываясь носом в открытые коробки с замороженными кальмарами. Потом, нарезав их целую кучу, двигаю наживку к середине стола. Дэйв молчит. Сигарета Джуда повисла на его губах, дым поднимается к его глазам, и от этого он морщится. Луис и Джон сидят с постными лицами. В течение нескольких часов мы готовим наживку.
— Эй, Саймон, если ты собираешься приготовить что-нибудь поесть, как раз наступило время, чтобы об этом позаботиться.
У нас остались колбасы, рис, три банки кукурузы. Хорошо хоть это. Мужчины едят в тишине. У Саймона, стоящего у плиты, лицо буквально багрового цвета, он ждал нас, чтобы тоже поесть.
Шкипер поднял взгляд от тарелки, напоминая о своем существовании. Он посылает Саймона в трюм обложить свежую рыбу льдом.
— Но он же не ел! — говорю я.
Джуд обдает меня холодным взглядом, Дэйв, кажется, удивлен, но хмурится, Джезус выглядит смущенным. Остальные даже ухом не повели.
Йан бросает мне в ответ саркастическим тоном:
— Заткнись, Лили. Это тоже его работа, верно?
Я опустила горящее лицо. Я съежилась на скамейке. Мои глаза наполнились слезами. Комок в горле, я стараюсь сдержать приступ нервного смеха.
Мужчины вышли. Джезус и я моем посуду. Он рассмеялся.
— Никогда ничего не говори шкиперу. Знаешь, что тебя могут за это уволить? Шкипер всегда прав.
— Но Саймон не ел!
— Это решает только капитан, Лили, и если подобное повторится еще хоть раз, то все. Никто от этого не умрет, знаешь ли, а он лучше поест в следующий раз, поняла?
Джон мчится, как ветер. Он опаздывает, как всегда. Перед выходом он открывает ящик и хватает два «Баунти».
— А мне можно?
Джезус засмеялся. Я оставляю остатки еды для Саймона. Мы присоединяемся к мужчинам на палубе.
Настоящие золотые рыбки прыгают на столе. Шероховатое тельце, острые плавники, выпученные глаза, которые, кажется, могут вылезть из орбит.
— Они высовывают язык, Джезус?
— Они не высовывают язык, это их желудок.
— Ах…
— Это все происходит из-за понижения давления. Их называют глупыми рыбками. Из-за глаз навыкате и языка, как ты говоришь.
Алая кровь стекает с их тел. Зияющее горло. Я толкаю их вниз, в трюмовое отверстие. Джезус работает со мной. Он кивает с озабоченным видом.
Саймон не вышел, — шепчет он, — я думал, он такого не пропустит.
— Чего?
— Взглянуть на глупых рыбок. Эти рыбы опасны. Ты обратила внимание на их плавники? Там в шипах можно увидеть яд. Если пропитанный ядом шип уколет в шею, это, кажется, может привести даже к летальному исходу.
Шкипер наблюдает за нами. Джезус молчит. Мы ожидаем Саймона. Наконец он выходит из трюма, на его тонком лице взгляд осторожный и очень тревожный. Ветер поменял направление. Это почти красиво.
Мы заканчиваем поздно ночью. Когда я возвращаюсь в рубку, то вижу у штурвала корабля Саймона. Это его первая вахта. Джесс долго объясняет ему назначение циферблатов. Удар ножом в самое мое сердце.
— А я? — шепчу я. — А я?
Йан предал меня. Я сдерживаю слезы, потому что рыбак не плачет, он мне сказал, что я была рыбаком и что в ближайшее время я им опять буду. Он говорил как ребенку, чтобы заставить меня смеяться и мечтать об этом. Я поспешно сбегаю вниз по лестнице. Ребята пошли спать. Йан и Дэйв говорят по поводу квот на кофе.
