Слон для Карла Великого - Гузманн Дирк
В те редкие минуты, когда за ним никто не наблюдал, Танкмар перебрал всю солому, но ничего не нашел. Оставалось лишь одно место: кинжал, видимо, был спрятан у нее в лохмотьях, так что она могла носить его с собой днем. Танкмар ожидал подходящей возможности, чтобы обезоружить старуху. Он терпеливо ждал целыми днями, сидя на корточках на маленькой площадке перед бараком, обрабатывал глину и наблюдал за каждым движением своей мучительницы.
Тем утром Розвита сидела, прислонившись к большому глиняному горшку высотой почти в человеческий рост, и, казалось, спала. Хорошо знакомый храп явственно доносился до него. Если бы он сейчас незаметно подобрался к ней, может быть, ему удалось бы так же незаметно отобрать у нее оружие. Где же ему искать? И что будет, если она заметит его?
Пока он раздумывал, у него в руках возникла человеческая фигура из глины. Он, наморщив лоб, рассматривал свое творение, нежно гладил маленькую голову, женственные формы. Женщина. Его пальцы застыли. Он бросил взгляд на Розвиту. Ожерелье из голубых глиняных бусин обвивалось вокруг ее шеи и свисало вниз, исчезая в лохмотьях на груди. Конечно, лучшего укрытия для кинжала ей было не найти.
Когда он отложил фигурку в сторону, та распалась, но он даже не заметил этого. Все его внимание было приковано к ожерелью на шее Розвиты. Остальные рабы либо дремали, либо работали в тени. Никто не обратил на него внимания, когда он встал. Грифо тоже нигде не было видно. Если бы он знал, чем сейчас занимается толстый работорговец, ему, наверное, было бы легче. Глупости! Отбросив сомнения, Танкмар поковылял по горячему песку прямо к Розвите.
Он незаметно подобрался к куче горшков, кувшинов, мисок и кружек, рядом с которыми сидя храпела Розвита. На четвереньках Танкмар подполз ближе, проклиная про себя больную ногу, которая с шумом волочилась по песку, притаился за высокой посудиной для съестных припасов и прислушался. С другой стороны его укрытия доносился громкий храп Розвиты – свидетельство того, что она действительно спит. Он осторожно обполз огромный кувшин.
Ее глаза были закрыты, а нижняя челюсть отвисла. При каждом вздохе глиняные бусы на ее шее подвигались чуточку ближе к его пальцам. Ему нужно было только схватить их. Чтобы успокоиться, он заставил себя не думать о том, что сделает с ним Розвита, если проснется и обнаружит его руку на своей груди. Он прикипел взглядом к дрожащим векам спящей старухи. Затем он осторожно потянулся за добычей.
Его пальцы нежно, словно дуновение ветра, прикоснулись к телу старухи. Он притронулся к глиняным шарикам и осторожно приподнял их. Когда он разорвал льняную нитку, на которой висели бусины, и снял ожерелье с ее шеи, Розвита даже не шелохнулась.
Кинжала на ожерелье не было. Танкмар, окаменев, ошеломленно уставился на свою ничего не стоящую добычу в руке. Невзирая на опасность быть обнаруженным, он даже застонал от разочарования.
– Очень ловко, мой мальчик, – сказал кто-то позади него и медленно захлопал в ладоши.
Танкмар резко обернулся и упал в пыль. Всего в нескольких шагах от него стояли двое мужчин. Голый череп Грифо блестел на солнце. Рядом с ним стоял худощавый немолодой незнакомец с белым венчиком волос вокруг лысины, словно тонзура, которую давно не подстригали. На лице с резкими чертами выделялись светлые глаза, смотревшие на Танкмара сверху вниз.
– Мастер-вор, – сказал незнакомец Грифо, не отводя взгляда от Танкмара.
– О, как вы правы! – поспешно подтвердил его слова работорговец.
Слюна брызнула с его губы на щеку человека с седыми волосами, однако тот не обратил внимания:
– У этого раба очень умелые руки. Он мастер гончарного искусства, да к тому же талантливый музыкант, искусный в игре на охотничьем роге; он умеет ткать и делать бочки, изготавливать тончайшие золотые изделия, как золотых дел мастер, и я лично видел, как он целый день ходил на руках. Это компенсирует дефект его ноги. Скажу вам так: если бы у Александра Великого был раб с такими ловкими руками, фригийский узел не смог бы удержать его.
Танкмар пришел в удивление от стольких своих талантов, однако поостерегся перебивать работорговца. Краем глаза он заметил, что Розвита пошевелилась.
– Вы, кажется, очень хорошо знаете своих рабов, так, словно они – ваша семья, а в знании легенд прошлого вряд ли с вами может кто-то сравниться. По крайней мере, в том, что касается точности. – Чужестранец отвесил легкий поклон, а Грифо гордо выпятил свое огромное пузо, так что оно достигло опасного размера. – Вы получите за него двенадцать шиллингов, – добавил худощавый человек.
Грифо замахал руками:
– Двенадцать! Посмотрите на прекрасные чашки, миски и горшки, которые рождаются под его пальцами! Посмотрите на его прекрасное тело! Да он в качестве мальчика для утех был бы достоин государя! Он обойдется вам в полфунта чистого серебра, не меньше!
– Кажется, я не похож на государя. Но тем не менее должен заплатить государеву цену. Как же так?
Работорговец, казалось, сначала растерялся:
– Я притащил этого парня из Хадулоа сюда. Никто не хотел покупать его у меня. Я должен был его кормить. Много недель. Это стоило мне целого состояния. Лошадь была бы более неприхотлива, чем этот раб. – Грифо выразительно сплюнул прямо на песок под ноги Танкмару.
– Хадулоа? Значит, он сакс. – Незнакомец скрестил руки на груди на одеянии из темно-красной парчи. Танкмару бросилось в глаза, что руки старика дрожат.
– Если его никто не хочет заполучить в качестве раба, значит, вас устроит любая цена. Вы хотите сорвать сделку из жадности? Пятнадцать шиллингов – вот мое последнее предложение. По рукам?
Грифо теребил кошель на поясе. Он переводил взгляд с Танкмара на протянутую руку незнакомца.
Хриплый, как карканье, голос Розвиты прервал торговлю.
– Этот чумной калека мой. Я дарила ему свою любовь, а он обокрал меня. Для такого благородного господина, как вы, его близость слишком опасна. Оставьте мне вшивого грабителя, а я в наказание за его неблагодарность вырежу свое имя у него на животе.
Она встала. Слезы текли по ее морщинистому лицу.
Безумие, казалось, окончательно овладело ею. Ничего в жизни не желал Танкмар так сильно, как покинуть это место навсегда. Не заключи Грифо сделку, он будет считать виноватым его, Танкмара, – если только сумасшедшая ведьма не зарежет его раньше. Теперь все зависит от него. В конце концов, он хозяин своей судьбы.
Ноги Танкмара отяжелели, но он заставил себя встать. Казалось, в жилах у него вместо крови свинец. Он не услышал резкого приказа Грифо оставаться на месте. Шатаясь, он поднялся перед человеком в красной одежде и уставился на загнутые носки его сапог. Грифо пролаял свой приказ еще раз, однако незнакомец жестом приказал ему молчать.
– Господин, – хриплым голосом сказал Танкмар. От отчаяния у него перехватило дыхание. Он сглотнул. – Господин, я – Танкмар-горшечник. Да, я сакс. Моя родина находится на большой реке Альбия[5], там, где начинается Маршланд[6]. Из-за войны я стал рабом, но сам никогда не воевал против франков. Из-за ноги, понимаете? Это правда, что я едва могу ходить. Даже стоять мне больно. Но я могу работать. И я хочу верно служить вам, если только вы дадите мне такую возможность. Увезите меня отсюда, господин! Здесь меня ожидает смерть.
– Какое мне дело до твоих желаний, невольник? Даже если твоя кровь окрасит целое море в красный цвет, я поплыву по нему, не моргнув глазом. Если тебя повесят, это станет для меня потехой. Раб, который выдвигает требования! Здесь живет безумие. Да к тому же ты еще и вор!
– Я никогда не брал ничего, что принадлежит другим, – поклялся Танкмар и тут же вспомнил о своей добыче, которую все еще держал в руках. – Цепочка старухи, господин, – это всего лишь ошибка. – Умоляюще взмахнув руками, он поковылял к чужаку. – У нее есть кинжал, знаете, и…
Кулак Грифо ударом в левый глаз свалил его с ног, как ураган трухлявое дерево. Торговец с трудом сдерживал ярость:
