Залив Голуэй - Келли Мэри Пэт
— Может, сделаем по глоточку poitín, a stór?
— Poitín?
— Это согреет тебя и немного приглушит твои страхи.
— Даже не знаю. Я пила виски только на танцах, поминках или свадьбах. И никогда — чтобы просто посидеть и поговорить.
— А ты попробуй.
— Только я не хочу быть пьяной.
— И правильно делаешь. Пьяный человек пугает сам по себе, но если отхлебнуть для согрева, это дает своего рода смелость. Все воины прекрасно знают это.
Он полез под кровать и вытащил оттуда бутылку с poitín, которую Патрик во время своих визитов постоянно пополнял.
Патрик Келли приходил к нам два-три раза в год: весной, чтобы объективным взглядом оценить грядки с картофелем и убедиться, что Майкл все сделал правильно, потом на Рождество и еще иногда летом. Приходил он ночью, оставался на день, а следующей ночью снова уходил. Он никогда не говорил, где был или куда направляется, но у него всегда была с собой бутылка самодельного poitín для нас.
— Пригуби, a stór. Капля виски — и пламя заиграет новыми красками, а добрая история и хороший муж заглушат все твои страхи.
Сначала я отхлебнула немного, а потом сделала глоток побольше. Майкл был прав. Я почувствовала, как от виски разливается тепло по телу, унимая мою внутреннюю дрожь.
— Uisce beatha, — сказала я. — Вода жизни.
— Fadó, — начал Майкл, — жил себе один кузнец. О нем поговаривали, будто был он самым сильным во всей Ирландии, и мужчины приходили отовсюду, чтобы бросить ему вызов. Кто сможет продержать тяжелый молот дольше всех? Ну, этот парень держал его над головой много дней и ночей, и рука его при этом оставалась прямой и крепкой.
Тут Майкл умолк и привлек меня к себе, нашептывая что-то мне на ухо. И я уже точно знала, что самый сильный, самый лучший и самый любящий мужчина во всей Ирландии — это мой муж, a ghrá mo chroí, любовь моего сердца.
Мы окунулись в любовь, и я ощутила прилив энергии. С чего нам страдать из-за какого-то старого майора и этого Джексона?
— Майкл, давай запряжем Чемпионку в повозку, посадим туда наших детей, потом заедем к Пайкам, заберем Майру с ее мальчиками и уедем. Сбежим отсюда.
— Сбежим? Куда, a stór?
— Куда угодно, лишь бы подальше от Мерзавцев Пайков и Джексона. Станем скитальцами, цыганами. А ты сможешь научиться чинить оловянную посуду.
— Я мог бы.
— А мы могли бы ночевать в лагере под звездами.
— Могли бы. Правда, зима приближается. Холодно, — заметил он.
— И еще мы никогда бы не увидели Нокнукуруха опять.
— Не увидели бы — если бы прятали Майру с ее детьми. А ты сама не будешь скучать по заливу Голуэй, по маме, папе, братьям? Не отчаивайся, Онора. Майра отыщет способ вернуться домой. Моя мама когда-то говорила: «Это длинная дорога, с которой не свернуть».
— Моя бабушка тоже так говорит. И мама.
— А они говорят «что уготовано тебе Господом, тебя не минет»?
— Говорят.
— А говорят: «Все пройдет, и это тоже»?
Я рассмеялась:
— И это тоже. — Внезапно мне ужасно захотелось спать. — И это тоже пройдет. Пройдет зима, настанет весна. Вернутся коростели.
— Обязательно вернутся, — согласился он. — И жаворонки, и другие певчие птицы — все птички небесные. — Он погладил меня по голове. — Им нас не победить. Нас слишком много.
Я закрыла глаза.
— А теперь спи, — сказал он. — Завтра начнем копать нашу pratties. И когда наш закром будет доверху наполнен картошкой, нашей едой на всю зиму и даже больше, когда будет собрано зерно и уплачена рента, нам не нужно будет никого бояться.
Я сладко зевнула.
— Мои придут завтра с утра, если туман рассеется.
*
Но туман окутывал Нокнукурух и окружающие таунленды весь следующий день. Как бы того ни хотелось Майклу, копать мы не начали. А собрать предстояло почти десять центнеров картошки.
Те двадцать грядок, которые мы заложили вместе с Патриком, теперь превратились в шестьдесят. В каждой из них было по сорок кустов, которые должны были принести от двадцати до тридцати картофелин каждый. Их будут тысячи и тысячи. Это очень щедрое растение, сказал тогда Патрик, но требует ухода. Майкл удобрял почву водорослями, известью из сожженных морских ракушек и навозом от Чемпионки. Он проверял, чтобы дерн был утоптан плотно и не оставалось никаких щелей. Грядки Нокнукуруха не беспокоили ни дрозды, ни крысы.
Некоторым нашим соседям казалось, что Майкл старается во всем превзойти других, и это их несколько нервировало: его умение играть на волынке, победа на Голуэйских скачках, то, как он разводил лошадей и продавал жеребят Чемпионки, его мечта о своей кузнице. Но Джон Джо Горман, семья Тирни, братья Макгуайры и даже Недди Райан хорошо знали, что значит содержать грядки, чтобы вырастить тонну картошки. И никто из них не срезал торф на болоте быстрее Майкла и не укладывал его так же аккуратно, как он. Мужчины таунленда ценили его таланты и видели в нем своего лидера — настоящее достижение для парня, появившегося здесь всего-то шесть лет назад.
В этом году урожай у нас был большой как никогда. Но картошка была готова сейчас. И если оставить ее в земле, она станет рыхлой.
На следующее утро мелкий моросящий дождь разогнал туман.
— Пойдем, мама! — позвал меня Пэдди.
Мальчики, которым не терпелось начать копать, уже стояли в дверях.
— А папа где?
— Великий силач Финн Маккул удалился, чтобы пописать с утра, мама.
— Пэдди!
— Папа сам так сказал.
Они с Джеймси захохотали. Когда пришли папа, бабушка, мама, Хьюи и Джозеф, мальчишки все еще не могли уняться. Деннис остался в Барне с Джози, которая вот-вот должна была родить.
— Благослови вас всех Господь, — сказал отец.
К своим полям потянулись и другие семьи из таунлендов. Они здоровались с нами и говорили: «Доброе утро, миссис!», «Слава богу, сегодня подходящий день для этого — наконец-то!»
Небо действительно прояснялось. Сегодня мы должны собрать много картошки.
— Я побегу вперед вместе с Джозефом, — крикнул мне Пэдди. — Он даст мне попробовать свою клюшку для хоккея.
В свои восемнадцать лет Джозеф был не выше пяти футов, и Пэдди, удавшийся ростом одновременно и в Келли, и в Кили, доходил ему до плеча. Этот крепкий парнишка, уже достаточно мускулистый, был к тому моменту на середине склона холма, пока Джеймси пыхтел далеко позади. Хьюи, добрая душа, посадил Джеймси себе на плечи и припустил вслед за Пэдди и Джозефом. Они больше походили на старших братьев моих сыновей, чем на их дядей.
Я шла между мамой и бабушкой и несла на руках Бриджет. Отец с Майклом о чем-то оживленно разговаривали и ушли далеко вперед. Они прекрасно ладили. Майкл теперь был полноправным мужчиной семьи Кили, у которого росли свои маленькие дети. Одиночество его ушло, внутренняя пустота заполнилась.
Я взяла бабушку за руку.
— Это наша собственная pratties, — сказала я. — И никто — ни Джексон, ни Мерзавцы Пайки, ни кто-либо еще — не имеет к ней ни малейшего отношения. Она только наша. Майкл говорит, она спасет нас.
— Спасет, — согласилась бабушка.
Вдруг я услышала крики Джозефа и Хьюи, слов я разобрать не могла. Через секунду пронзительно закричали Пэдди и Джеймси:
— Папа, папа, папа!
Майкл бросился к ним.
Голоса мальчиков звучали испуганно. Я видела, как Майкл добежал до них и упал наземь. Что он делает?
И откуда появился этот ужасный запах? Как будто неподалеку что-то издохло. Казалось, этот смрад поднимается от самой земли.
Когда мы с мамой, папой и бабушкой подошли к грядкам, ко мне подбежал Пэдди и протянул мне навстречу руки, вымазанные в какой-то черной жиже.
— Наша pratties, мама, — сказал он. — Она пропала.
Майкл, Джозеф и Хьюи рылись в земле.
— Мама, подержи Бриджет, — сказала я и, отдав ребенка, присела рядом с Майклом. — А картошка где? — спросила я. — Куда она вся подевалась?
Он вытащил большой комок, зловонный и липкий, и протянул его мне:
— Вот. Вот она.
Он выбросил гниль, вытер руки о траву и продолжил копать.
