Эйнемида II. Право слабого. - Антон Чигинёв
– Как мир? – удивился Энекл, про себя обругав всё на свете за то, что второй военачальник не знает того, что известно, похоже, уже везущим обозные телеги волам. – На каких условиях?
– Не знай точн, – Тохраб пожал плечами. – Вродь Тахал наш, а они чот ужо взъали, та ихне.
– Как ихнее? Мы же победили! Здесь мидонийская земля!
– А не побок нам? – рассмеялся гут. – Ты не мидон, и я не мидон. Плъвать я хотил, где там ихна зъмла.
– М-да… – Энекл коротко кивнул Тохрабу и прибавил шаг.
При виде вышедшего из шатра человека Энекл оторопело замер. Роскошная чёрная мантия с синей оторочкой, длинный посох, почти такой же, как расколотый копьём Энекла, синий тюрбан, украшенный большим чёрным агатом в золотой оправе, а под тюрбаном лицо, обрамлённое волнистыми чёрными волосами, безбородое и безусое, с миндалевидными чёрными глазами и длинным красиво очерченным ртом. Очень знакомое лицо.
– Ансар, – удивлённо выдохнул Энекл, чувствуя, что сходит с ума.
– Так звала меня мать, – изогнутые подобно мидонийскому луку бескровные губы тронула лёгкая усмешка. – На занбарском это значит «жеребёнок». Но чаще меня называют Мизаром. Я рад видеть тебя живым, лохаг Энекл.
– Ты... некромант!
– У нас предпочитают говорить «овладевший знанием». Постижение ушедших не единственное моё занятие, но да, можно сказать и так: я некромант.
Ответить было нечего: всё понятно и без слов. И постоянные вопросы о военных планах, и «безопасное» место для лагеря, выбранное любезным каннаарцем, и бесконечные, будто бы случайные, проволочки в пути. Энеклу казалось, что скрип его зубов слышен на стадий окрест.
– Я хотел бы попросить у тебя прощения, Энекл, – сказал некромант. – За Амфотера. Как у вас говорят? Да смилуются боги над его тенью? Я бы хотел этого избежать, но это война, а на войне убивают.
– Что?! – Энеклу показалось, что земля уходит у него из-под ног.
– Это я его убил, – твёрдо сказал Ансар... Нет, не было никакого Ансара, был некромант Мизар, владыка Халлуса, кошмар из детских сказок. – Ты зря напал на Тасимелеха, он ни в чём не виноват.
Глядя в спокойное бледное лицо некроманта, хотелось плакать от бессилия. Посланник неприкосновенен, таков закон всех более или менее цивилизованных народов: уложения Иулла у эйнемов, наказ Хазраддона у мидонян и многие, многие другие. Причинивший вред послу проклят богами и людьми, позор лежит на его семье, осквернён тот, кто даст ему пищу и кров. Даже Каллифонт и Диоклет презрительно отвернутся от товарища, узнай они о подобном. Энекл почувствовал, как захрустели пальцы его добела сжатых кулаков. Мизар сочувственно смотрел на эйнема, его губы чуть скривились в понимающей усмешке.
– Ты мерзавец... – выдохнул Энекл. – Убийца...
– Так же, как и ты, – спокойно ответил некромант. – Это бой, и я убил врага.
– Это не бой!
– Разве? – выражение лица Мизара стало жёстким. – Мы на войне и убиваем врагов, как считаем нужным. Мне жаль Амфотера и других, но мы были врагами. Да, я убил его, чтобы ты сцепился со своим начальником, благо вы с ним дали мне такой отличный повод. Да, я немного поиграл с тасимелеховым вином и пищей, совсем чуть-чуть, чтобы высвободить некоторые его пороки: пьянство, лень, чревоугодие и всё прочее. Впрочем, – он усмехнулся. – тут и стараться особо не пришлось. Я сделал это и многое другое и не жалею, потому что воевал за свой народ. А ради чего сражаешься здесь ты, Энекл из Эйнемиды?
Ответить Энекл не успел, из шатра показался Тасимелех, с довольной улыбкой на широком лице и, кажется, уже снова хмельной. Слегка покачиваясь, он приблизился к собеседникам.
– А ты уже тут, – презрительно бросил он. – Болтаете? Наш любезный гость уже рассказал тебе, кто уходил твоего приятеля? Я тебе говорил, дураку, что это не я. Дружок твой, Ансар, то есть, – Тасимелех издевательски поклонился, – великий повелитель Мизар. Ну что, пойдёмте все, выпьем за помин твоего Амфисбена или как его там...
Энекл ударил сильно, подсердечно, выплёскивая всё, накопившееся за эти проклятые дни. Кулак вонзился в скулу Тасимелеха со звонким хрустом, и военачальник мешком повалился в грязь. На губах некроманта играла всё та же понимающая усмешка.
Глава XXIV
Море сердилось. Морю было тесно в отведённых для него пределах, и оно с яростью набрасывалось на невозмутимо молчащий берег. Свинцово-серые, под стать затянутому тяжёлыми тучами небу, волны кузнечным молотом били в камни. Холодные солёные капли и белые хлопья пены достигали даже высокого скального уступа, откуда Хилон наблюдал за разноцветными корабликами, ползущими по гребнистым волнам. Голубо-жёлтые и жёлто-синие знамёна, метрополия и колония, Сенхея с Аркаирой. Бывшие родичи готовились пролить кровь друг друга в море, пытаясь доказать непонятно что. При виде гордых боевых кораблей и напоённых ветром парусов Хилону было нестерпимо грустно.
– Если Зевагет не хочет биться в шторм, ему следует поторопиться, – Эвримедонт, по своему обыкновению, подошёл так тихо и бесшумно, что Хилон вздрогнул. Старик, казалось, мог незаметно подобраться к зайцу и взять его за уши.
– Мы ведь не можем ждать погоды?
– Не можем. Чем скорее мы займём порт Аркаиры, тем спокойнее нам будет. Так что, юный Хилон, говоришь, в Олоре тебя приняли хорошо?
При воспоминании об олорийском приёме, желудок болезненно сжался. Разбавлять вино олории почитали за оскорбление Сагвениса, а в мясе ценили прежде всего толстый слой жирного сала, всё подкладывая и подкладывая дорогому гостю лучшие, по их мнению, куски. Вернувшись, Хилон попросил жрецов первого же попавшегося храма Эретероса об очищении внутренностей, но, кажется, это помогло не вполне.
– Очень хорошо, – ответил он, не вдаваясь в подробности. – Меня провели даже к царю. Олории ждали чего-то подобного, и они уже давно облизываются на Герию. Они вступили в наш союз и объявили сбор ополчения для похода.
– Значит, владыка Птолом решил-таки повоевать. Ну что ж, дело хорошее. Ты славно справился с посольством, юноша.
– С этим посольством справился бы даже косноязычный или немой, – Хилон поплотнее закутался в голубую хламиду, ежась от попадающих на лицо холодных капель. – Олории нас только и ждали: царь Пердикка мёртв,
