Гай Крисп - Историки Рима
3. Глаза Антония горели, он говорил резким громким голосом, стараясь, чтобы его услышало возможно больше народа: в помещение, где шел совет, понемногу собрались и центурионы, и кое-кто из солдат. Ошеломлены были и заколебались даже люди осторожные и предусмотрительные; толпа признавала теперь только одного вождя, только одного человека превозносила до небес и презирала всех прочих за слабость и нерешительность. Славу эту Антоний завоевал еще раньше, когда на солдатской сходке было оглашено обращение Веспасиана. В отличие от других командиров, выступавших уклончиво и нерешительно, он не шел на уловки, не выжидал, как развернутся события; он открыто встал на сторону солдат, и солдаты, видя, что он готов разделить с ними и вину, и славу, прониклись к нему уважением.
4. Прокуратор Корнелий Фуск пользовался почти таким же влиянием, как Антоний. Он тоже так часто и яростно нападал на Вителлия, что и у него не осталось никакой надежды на примирение с властями. Подозрительность солдат вызывал Тампий Флавиан;560 он был медлителен — и по натуре, и из-за своего преклонного возраста, они же считали, что он сохраняет верность Вителлию, помня о своем родстве с ним. Кроме того, Флавиан в начале восстания бежал, потом неожиданно вернулся, и в этом тоже усматривали какой-то коварный умысел. Флавиан, действительно, уехал из Паннонии, вернулся в Италию и был уже вне всякой опасности, как вдруг снова принял звание легата и вмешался в гражданскую войну — отчасти из стремления к переменам, отчасти под влиянием Корнелия Фуска. Фуск убеждал Флавиана присоединиться к восставшим не потому, что нуждался в его помощи, а для того, чтобы имя консулара придало вид законности зарождавшемуся движению.
5. Апонию Сатурнину561 написали письмо с просьбой привести возможно скорее войска из Мезии, — их помощь позволила бы осуществить вторжение в Италию быстро и без потерь. Чтобы лишившиеся защиты провинции не подверглись нападению варваров, вождям сарматских язигов, правившим тамошними племенами, предоставили возможность участвовать в войне. Они предложили также привести с собой своих людей и конницу, которая одна лишь и составляет подлинную боевую силу сарматов. Эта их услуга, однако, не была принята из опасения, что они воспользуются гражданской войной в своих целях, а может быть, и переметнутся к тем, кто больше заплатит. Повстанцам удалось привлечь на свою сторону свевских вождей Сидона и Италика. Свевы издавна отличались верностью Риму, и с людьми этого племени легче было договориться, обращаясь с ними не как с подчиненными, а как с союзниками. Фланг наступающей армии укрепили вспомогательными отрядами, так как из соседней Ретии можно было ожидать нападения: прокуратор этой провинции Порций Септимин сохранял неколебимую верность Вителлию. После всех этих приготовлений вперед был выслан Секстилий Феликс во главе Аурианской конницы, восьми когорт и ополчения, состоявшего из молодежи провинции Норик; он получил задание занять берег отделяющей Норик от Ретии реки Эна. Ни сам Феликс, ни противники его не стремились к сражению, и судьбам флавианского движения предстояло решаться далеко от этих мест.
6. Отобрав часть всадников, Антоний поспешно создавал из них конные отряды и набирал по когортам бойцов для вторжения в Италию. Ему помогал в этом Аррий Вар, известный как решительный воин, особенно прославившийся благодаря службе под началом Корбулона и победам, одержанным в Армении. Говорили, впрочем, что именно он тайными наветами очернил доблестного Корбулона в глазах Нерона и в награду за подлость был назначен примипиларием;562 это добытое бесчестным путем звание на первых порах доставило ему много радости, но вскоре и погубило его. После того, как Прим и Вар заняли Аквилею, все окрестные города, — в частности, Опитергий и Альтин,563 — с радостью открыли им свои ворота. В Альтине решили оставить гарнизон для защиты края от возможных нападений Равеннского флота, ибо о его измене Вителлию в эту пору еще не было известно. Патавий и Атесте тоже вынуждены были перейти на сторону флавианцев. Здесь полководцы получили сведения о том, что три вителлианских когорты и конный отряд, известный под именем Себосианского, выстроили мост, открывавший им доступ к Форуму Алиена, и заняли этот город. Флавианцы знали, что солдаты расположившихся там когорт не ожидают нападения, сочли момент подходящим и на заре бросились на ничего не подозревавшего противника. Нападавшим было приказано убить лишь некоторых, остальных же заставить перейти на свою сторону. Действительно, нашлись солдаты, которые тут же сдались флавианцам, большинство, однако, предпочло уничтожить мост и закрыть дорогу наступавшему противнику.
7. Итак, война началась благоприятно для флавианцев; когда же разнеслась весть о последней победе, седьмой Гальбанский легион и тринадцатый Сдвоенный в бодром и радостном настроении вступили во главе с легатом Ведием Аквилой в Патавий. Войскам дали несколько дней отдыха. Здесь же пришлось спасать от раздраженных солдат префекта лагерей седьмого легиона Муниция Юста, обращавшегося с легионерами более сурово, чем это допустимо в условиях гражданской войны; его отправили к Веспасиану. Антоний приказал восстановить во всех городах изображения Гальбы, уничтоженные во время гражданских неурядиц. Мера эта, которой все давно и с нетерпением ожидали, была воспринята с тем большей радостью, что каждый на свой лад истолковывал причины, ее вызвавшие; Антоний же прибег к ней просто потому, что считал выгодным для своей партии, если люди станут говорить, будто флавианцы ценят принципат Гальбы и возрождают его дело.
8. Затем стали искать место, где было бы удобнее всего развернуть военные действия. Выбор пал на Верону — поля, окружавшие город, хорошо подходили для маневров конницы, которая составляла главную силу наступавшей армии, отнять же у Вителлия богатую колонию казалось флавианцам делом, сулящим и выгоду и славу. По пути к Вероне заняли Вицетию — небольшой муниципий со слабым гарнизоном, неожиданно приобретший, однако, немалое значение: здесь, как говорили, родился Цецина, и, захватив этот городок, повстанцы овладели родиной вражеского полководца. Важным событием стало взятие Вероны — молва о нем и захваченные здесь богатства принесли флавианцам большую пользу; кроме того, их войска, проникнув в долину между Ретией и Юлиевыми Альпами, овладели горными проходами и закрыли пути германской армии. Веспасиан ничего не знал об этих действиях или был против них. Он велел войскам остановиться возле Аквилеи, ждать там Муциана и приводил доводы в пользу этого плана. «Пока мы владеем Египтом, держим в руках ключ от житницы империи и располагаем доходами от богатейших провинций, — говорил он, — мы можем принудить вителлианцев к сдаче, лишив их денег и продовольствия». О том же самом много раз писал Антонию и Муциан. Он утверждал, что можно добиться победы без крови и слез, приводил множество других подобных же доводов, в то время как на самом деле, снедаемый честолюбием, стремился единственно к тому, чтобы сохранить всю славу за собой. Их письма, впрочем, проходили столь долгий путь, что, когда они попадали в руки Антония, дело так или иначе оказывалось уже сделанным.
9. Внезапным набегом Антоний проник за передовые укрепления врага; после небольшой стычки, в которой обе стороны лишь прощупывали силы друг друга, противники, так и не добившись победы, разошлись. Вскоре после этого Цецина отстроил хорошо укрепленный лагерь между Гостилией, деревней неподалеку от Вероны, и болотистым берегом реки Тартар, — в безопасном месте, прикрытом с тыла рекой, а с боков болотом. Если бы он хотел выполнить свой долг, он свободно мог разгромить соединенными силами вителлианцев оба легиона противника до их соединения с мезийской армией и не оставить им иного выхода, кроме отступления из Италии, позора и бегства. Вместо этого Цецина отдал начало войны в руки противника; имея все возможности изгнать флавианцев из Италии силой оружия, он довольствовался тем, что писал им грозные письма и медлил до тех пор, пока посланные им люди не договорились окончательно об условиях, на которых он соглашался предать Вителлия. Тем временем к флавианцам прибыл Апоний Сатурнин с седьмым Клавдиевым легионом. Командовал легионом трибун Випстан Мессала — человек знатного рода, выдающихся достоинств и единственный, кто участвовал в этой войне по искреннему убеждению. Этой-то армии, которая, располагая тремя легионами, была пока слабее вителлианской, Цецина направил письмо, где упрекал противников в том, что, однажды потерпев поражение, они вновь безрассудно ввязываются в войну. В своем письме он восхвалял доблесть германских легионов, Вителлия упоминал лишь между прочим и не позволял себе никаких выпадов против Веспасиана — словом, не делал ни малейшей попытки запугать врагов или перетянуть их на свою сторону. В ответном письме флавианские полководцы не стали оправдывать прошлые неудачи своей армии. Они с восторгом писали о Веспасиане, выражали уверенность в победе и заранее объявляли Вителлия своим врагом. Флавианцы намекали, что перешедшим на их сторону трибунам и центурионам будет сохранено все, что даровал им Вителлий, и без обиняков призывали Цецину к измене. Оба письма были прочитаны на сходке и только укрепили солдат во мнении, что Цецина решил не оказывать настоящего сопротивления и поэтому старается ничем не задеть Веспасиана, а что их собственные вожди презирают своих противников и Вителлия, их императора.
