Князь Китежа - Сергей Николаевич Чехин

— Хм… — я почесал подбородок. — А можно подробнее про этих правых и левых? А то не совсем понял, в чем разница между гневом и яростью, или похотью и развратом?

— Праведный гнев — когда ты хочешь уничтожить врага, чтобы спасти невинного или защитить то, что тебе дорого. Ярость — когда хочешь разорвать на куски человека просто за то, что он на тебя косо посмотрел или проявил неуважение. Похоть — когда тебя влечет к женщине, и ты стремишься овладеть ею по доброй воле. Разврат — когда заводишь целый гарем рабынь и устраиваешь кровавые оргии с пытками, казнями и жертвоприношениями. Проще говоря, правый и левый путь — это две стороны одной медали. Первые сдерживают свою Тьму и используют во благо, а вторые всячески потакают ради достижения собственной корысти.

— Одни едят, чтобы жить, а другие живут, чтобы есть? — вспомнил расхожую фразу.

— Любопытно сказано, — Яра хмыкнула. — Но суть ты уловил верную. А теперь спи уже, замучил.

Я какое-то время ворочался на топчане, после чего усталость все же взяла верх и окунула в жидкую дрему. Не знаю, сколько удалось поспать, но небо уже посветлело, когда я услышал неподалеку хруст веток и шелест травы.

Сначала не придал этим звукам особого значения — мало ли кто шастает в чащобе. Но затем хруст стал ближе, и я отчетливо различил мягкие шаги, принадлежащие явно кому-то двуногому. Неведомый пришелец пару раз обогнул избушку, после чего все стихло.

Я осторожно позвал Яру, но та дрыхла как убитая и никак не откликалась на шепот. Мне стало не по себе — кто знает, что за существа бродят по лесам в такую пору? Из памяти тут же выплыл весь славянский бестиарий с лешими, утопцами, вурдалаками, волколаками и прочей прелестью. И хорошо, если тварь просто побродит рядом и свалит восвояси. А если она решила отведать свежего человечьего мяса да русского духа?

Положение усугублялось еще и тем, что от мрачного леса нас отделял пусть и прочный, но вполне обычный засов. И больше ничего — ни рунических знаков, ни кругов из соли, ни иных оберегов. Вломится чудо какое — и поминай, как звали. Вот черт и дернул выглянуть в окно да проверить, кто явился без спросу.

Благо, окно представляло собой узкую «прорубь» в бревне, куда и кошка-то с трудом пролезет. И с той стороны я увидел бледное узкое лицо с крупными лосиными глазами, приплюснутым носом и россыпью зеленых и колких, что сено, волос, из которых торчали тонкие ветвящиеся рожки.

Девушка вперилась в меня гипнотическим взглядом — таким, что я даже не мог пошевелиться. Не знаю, сколько бы так простоял, как вдруг утренняя гостья улыбнулась и обнажила два ряда острых акульих зубов. Тут уж адреналин хлынул таким потоком, что я дернулся, отшатнулся и грохнулся прямо на стол под звон кружек и бутылки.

— Что стряслось? — Яра приподнялась на кровати.

— Там… — дрожащий палец указал на окно. — Какая-то… тварь. Рогатая и клыкастая.

— Поздравляю, — блондинка протяжно зевнула и потянулась. — Ты только что описал добрую половину всей нечисти… Рога как у барана или вверх торчат?

— Как у косули примерно.

— А… Так это лешачиха.

— Она опасная?

— Не то слово. Лешие просто блудят, а эти кидаются, как рыси и рвут похлеще медведя.

— А она в избу не залезет?

— Не должна. Но проверь на всякий случай засов.

Я подошел к порогу, спутница встала рядом. Стоило мне коснуться оструганного бревна, как Ярослава распахнула дверь, пинком вытолкнула меня наружу и тут же заперлась.

— Эй! — я что есть мочи заколотил по доскам кулаками. — Какого хрена⁈

— Считай, что это твое допускное испытание, — хохотнула девушка. — Справишься — и я продолжу твое обучение. А сгинешь — так и на кой тратить время?

Глава 4

— Яра, блин! — врезал по двери ногой, но даже не заметил боли. — Открой, не смешно!

— Не отвлекайся, — судя по звуку, девушка улеглась на топчан и накрылась шкурой. — Покажи, на что способен. А если ты бестолочь, то мне проще найти нового помощника.

— Сука… — прошипел сквозь сжатые зубы, и в нахлынувшей тишине услышал вкрадчивый голосок:

— Согрей меня, человече.

Обернулся и увидел напротив лешачиху. За исключением слегка оленьей физиономии, выглядела она как молодая полногрудая девушка в обрывках зеленого сарафана. Вот только безумный взгляд и акулий оскал давали понять, что под согреванием она подразумевает нечто отличное от того, о чем вы наверняка подумали.

— Изыди, нечисть.

Я хотел спрятаться за избушкой, как вдруг окружающие полянку березы с треском склонились и обвили мои запястья тонкими ветвями. Одновременно с этим из земли высунулись похожие на клубящихся змей корни и обхватили лодыжки, и в итоге я оказался распят, как князь Игорь.

— Теплая-теплая кровушка… — нечисть облизнулась и шагнула ближе. — Свежие-свежие кишочки. Как же давно я не лакомилась плотью русича…

Я попытался призвать щупальца, но те наотрез отказались подчиняться. Страх окутал меня, словно глыба льда, и сдавил душу тисками. А это чувство предельно далеко от тех, что питали Темную стихию и побуждали ее к действию.

Если я хочу победить или хотя бы выжить, нужно пробудить принципиально иные эмоции — гордыню, похоть или праведный гнев. Вот только гневаться я мог только на Яру, гордиться в моем положении разительно нечем, а чудище напротив возбуждало так себе, несмотря на едва прикрытые натруженные ноги. Которые, правда, заканчивались спаренными как у косули копытцами.

«Даю установку — не ссать» — попытался подбодрить себя, хотя ужас все еще сковывал мышцы сильнее ветвей. Лешачиха меж тем подошла вплотную и приподняла меня чуть выше. Рванула и без того истерзанную рубаху, провела длинным острым языком по животу и прижалась ухом к груди.

— Сердце так и бьется… так и трепещет… Гонит русскую кровушку, сладкую-сладкую…

— Не ешь меня, диво лесное, — на ум снова пришли слова из детской сказки. — Я тебе еще пригожусь…

— Конечно, пригодишься, — она потерлась мордочкой о кожу и жадно