Волчья балка - Виктор Иванович Мережко
— Кто в кого стрелял?
— Никто не стрелял, товарищ капитан. Просто было такое намерение!
— Так чего звонишь?
— Мы их задержали. Теперь они в сарае.
— Кого задержали?
— Троих. Водителя и двух сопровождающих.
— За что?
— Есть подозрение на запрещенный груз! Кажется, селедочкой пахнет. Каспийской!
— Какой еще «селедочкой»?
— Ну, вы же понимаете… Дурью.
— Лыков… Ты ее обнаружил?
— Никак нет, товарищ капитан. Будем ждать утра.
— Так какого черта в полночь колошматишь? Вы чего там — перепились?!
— Я не пью, товарищ капитан!
— С кем ты там сегодня?
— Со Стасом Кулаковым. С лейтенантом.
— Он где?.. Опять баб пошел митрофанить?
— Никак нет… Рядом.
— Дай ему трубку!
Стас взял трубку, машинально вытянулся в стойку «смирно».
— Доброй ночи, Семен Степанович!
— Издеваешься? — взорвался тот. — Какая «добрая», если вас там колбасит? Чего этот свисток трындит в полночь? Кого задержали?
— Есть момент подозрительности, товарищ капитан, — как можно грамотнее и спокойнее ответил Кулаков.
— В чем?
— Пока неизвестно. Но мотивации имеются.
— Поэтому нужно именно сейчас гонять чертей?! До утра не можете подождать? Не терпится?
— Не подумали, Семен Степанович… Точнее, младший лейтенант не подумал. Зеленый еще… Неопытный, так сказать. Извините.
— Все! Утром буду! Не наколите только дров там, придурки!
— Постараемся, товарищ капитан. Доброго сна.
— Во-во!.. Еще чего-нибудь брякни!
Кулаков вернул трубку, со смехом крутанул головой.
— Зря деда всполошили. Как бы не приперся раньше времени.
— А чего ты на меня все валишь? — недовольно спросил Игорь.
— А на кого еще?.. Школа жизни, на ошибках старших учатся младшие, — Стас сладко потянулся, сообщил зевая: — Послушай, Лыков, а внучка у него вполне себе!
— Чья внучка?.. Семена Степановича?
— А чья ж еще?.. Наташка! Тельце как орех, так и просится на грех! Как сам считаешь?
— Никак не считаю.
— Да ладно трындеть! Когда дед привез ее, кадык в момент передернуло. Как затвор!.. Разве нет?
— Не у меня. Скорее, у Гуляева.
— Запомни, парень. Наш дорогой Гриша Гуляев — давно отработанный материал. Одноразовый шприц! А ты молодой, у тебя зорька только всходит. Если не дура, должна сообразить. Ты самый подходящий вариант.
— По-моему, дура. Как приезжает, все время с Гришкой трется.
— Есть такой момент. Но это временно. Повзрослеет, поумнеет. Любая баба — это гроссмейстер. Мужик в шашки, а она в шахматы. И гляди, кто кого обставит! — Стас снова зевнул. — Не, я все-таки придавлю подушку, а ты тут крути в оба моргала — и за дорогой, и за сараем.
Лейтенант ушел в «бунгало», Гуськов передернул затвор автомата, направился к трассе…
…В сарае узбек в беспомощной ярости обошел помещение по периметру, изо всех сил пнул ногой в каждую из стен, с разбега ринулся на дверь.
— Эй, совсем умом двинулся? — прикрикнул на него славянин, сидевший на соломе в углу. — Успокойся, охолонь!
— Успокоюсь, когда выйду отсюда!
— Как выйдешь?
— Через дверь. Фанера в два пальца! Передушим этих баранов!
— Чурек, у тебя с головой в порядке?.. Они с оружием! Добежать не успеешь, прошьют от плеча до задницы. Звони опять Петровичу.
— Один раз уже звонил, опять неудобно. Ругается сильно.
— Давай сам наберу. Пусть срочно гонит людей. Иначе черта с два выберемся отсюда. Звони, время идет.
— У них мои права. Нужно забрать, — зачем-то неуверенно произнес водитель. — Новые получать в очередях задолбаешься.
— На тот свет попадаешь — сразу выдадут. Без очереди и бессрочные, — огрызнулся узбек, прилип глазами к щели в дверях, стал наблюдать за двором, за трассой. — Молодой остался… Шмонает какой-то транспорт. Второй, наверно, сидит в своем… как он сказал?
— В «бунгало», — подсказал водитель.
— Молодец, правильно… В «бунгале». Значит, что мы сейчас делаем? — Азиат подошел к окну, находящемуся под самым потолком, прикинул что-то, поманил водителя: — Иди сюда.
Тот без особого желания поднялся, вяло подошел.
— Эй, проснись, слушай сюда… Сейчас выбиваем окно… ты самый худой здесь… тебя подсаживаем, ты берешь вот это, — Мансур вынул из кармана небольшой складной нож, раскрыл его, — идешь в… «бунгало», да?.. Режешь лейтенанта, берешь у него калаш, и дальше остается только молодой ишак. Кладешь его на мушку, все дела…
— Не-е, — отодвинул от себя нож водитель. — Так не пойдет. Мокруха. За ментов пожизненный влепят.
Мансур поджал губы, посмотрел на славянина.
— Может, ты хочешь?
— Идиотская затея.
— Скажи свой умный затея.
— Сказал же, нехай Петрович гонит людей. Причем немедленно.
— Э, хватит, да?! — психанул Мансур. — Пока люди Петровича приедут, наши шкуры на солнце высохнут! — Постоял возле окна, с презрением произнес: — Если трусы, сам пойду! — Махнул подельникам: — Поднимите человека!
— Мансур, прекрати!
— Женой будешь командовать, а тут делай, что говорят.
Славянин и водитель взяли узбека с двух сторон, подсадили под самый потолок, он сложенной пополам курткой надавил на стекло, оно без особого шума треснуло и вывалилось за стену.
— Хвала Аллаху, — удовлетворенно выдохнул Мансур.
— Бабки, может, здесь оставишь? — неуверенно спросил славянин. — Вдруг не так все срастется. Придется с ментами делиться.
— Лучше с ментами, чем с тобой, дорогой Вован.
Узбек зацепился за край рамы, не без труда протиснулся в нее, через плечо оглянулся на оставшихся в сарае, оскалился.
— Пожалеете потом, бараны! — и сиганул вниз…
…Игорю показалось, будто у сторожки
