Невеста вождя драконов - Милена Вин
— И о чем же он гласит?
Спустя короткое мгновение женщина вновь заговорила.
— Как только твои дети появятся на свет, как только смогут дышать без тебя, ты будешь обязана вернуться обратно. Ты умрешь, Мика, но спасешь малышей. Либо позволишь одному из них остаться вместо тебя в Хельхейме. — Слова подхватывал ледяной ветер, смешивая с воем волков, уносил их прочь. — У тебя есть выбор… И окончательное решение остается за тобой.
Глава 55. Отец и дочь
Ночь окутывала дюжину драккаров покровом своей тени уже около семи дней. От неизменного пейзажа многих мутило, и если воины не могли вспорхнуть и выбраться с кораблей, то драконы частенько обращались и неслись вперед и выше — к усыпанному звездами небу.
Уна завидовала им. Тому, с каким наслаждением они разрезают громадными крыльями морской воздух, их свободе и возможности улететь туда, куда им вздумается. Ей хотелось отвести от них взгляд, но она не могла — зависть вынуждала следить за мелькающими в облаках чешуйчатыми созданиями. Но помимо этого она просто боялась посмотреть в другую сторону, на человека, сидящего у носа драккара и уже долгое время не спускающего с нее жадных глаз.
Он страшил ее. Уна умело скрывала это, но была не в силах отрицать очевидное. Его страшились многие, особенно воины, внемлющие каждому его слову. А драконы, хоть и не испытывали страха, следовали за ним исключительно из-за того, что им обещали, из-за общей цели, отказаться от которой значило бы предать близких — слабых женщин и детей, оставшихся во фьорде.
Когда вождь поднялся и направился к ней, проходя мимо дремлющих гребцов, Уна заставила себя не шевелиться, смотреть прямо перед собой. Лишь пальцы напряглись, крепче сжали перила судна, и сердце предательски дрогнуло, забилось быстрее от ощущения силы этого мужчины, которого она не могла назвать человеком. Он верил в свою принадлежность к человеческой расе, но Уна считала его иным. Кем-то более сильным, чем человек, более могущественным, способным повелевать такими, как она.
— Сколько ни смотрю, не могу понять, — встав позади нее и положив руки на худенькие плечи, заговорил Рагнар. — Откуда в полукровке, существе, лишенном силы драконов, столько гордости и спеси?
— От отца досталось, полагаю, — бросила в ответ Уна. Голос ее прозвучал ровно, но грудь стеснило, а от горячего дыхания, обжигающего затылок, по телу вновь и вновь бежала дрожь.
— От отца… — будто завороженный, повторил мужчина и сильнее впился пальцами в ее плечи. — Да, пожалуй, характер у тебя от него, а вот внешностью ты пошла в мать. Красивая…
Уна рвано выдохнула и скривилась от неприятного, ноющего чувства, которое больно сжало сердце.
Откуда-то издалека доносился шум падающей воды. Теплый ветер трепал распущенные иссиня-черные волосы, забирался под рукава, но, как бы Уна ни желала, не приносил спокойствия.
— Она была преданной женщиной, — продолжил Рагнар спустя недолгую паузу. — И смелой воительницей. Несмотря на свою драконью личину, считала себя равной мне. Знаешь, что мне нравилось в ней больше всего?
Огрубевшими пальцами он мягко коснулся подбородка девушки и развернул ее к себе лицом. Уна встретилась взглядом с глубокими синими глазами, таящими в себе силу штормового моря и разрезаемого молниями неба. Слабость в ногах заставляла ее опуститься на пол, склониться перед вождем, но она продолжала стоять неподвижно, как статуя, и глядеть на него прямо, открыто и смело.
— Очевидно, именно это, — ухмыльнулся Рагнар. — Умение прятать страх. А еще глаза… Блестящие как мед на солнце. Думаю, и слезы получаются такими же тягучими и сладкими, как мед…
Нет, это было выше ее сил — терпеть его взгляд. Она сдалась, впервые за целый месяц, проведенный подле него. Потупила взор и, услышав довольную усмешку, почувствовала мерзкий колкий холодок между лопаток. Запах немытых тел, потных, грязных мужчин в это мгновение нещадно драл ноздри.
— Пусть у тебя и есть некоторые привилегии, — вождь отпустил ее подбородок, провел ладонями по плечам, несильно сжал локти, — но ты поступаешь мудро, когда не забываешь о покорности. Побудь такой еще немного. На битву ты не пойдешь. Останешься на корабле.
Мощная волна негодования захлестнула Уну, смыв на какое-то время страх. Она вскинула на него злые глаза, нахмурилась и, расправив плечи, вырвалась из его хватки.
— Но ты обещал мне! — возмутилась она, не заметив, как потемнели синие глаза. — Обещал, что я тоже буду сражаться! Я терпела общество всех этих свиней не для того, чтобы в конце пути сидеть вдали от сражения!
— Тише, — шикнул мужчина. Схватил ее за волосы, притянул к себе, крепко и грубо сжал пальцами щеки. — Зачем же ты ругаешься, милая? — сдержанно произнес он, не обращая внимания на любопытные взгляды проснувшихся гребцов. Кривая улыбка промелькнула у него на губах. — Ты прекрасно знаешь, как я не люблю скверных женщин… Не порть образ своей матери. Я же забочусь о твоем здоровье… Хочешь умереть на поле битвы?
Он одним жестким взглядом сжигал ее уверенность, сметал остатки смелости. Боясь вновь увидеть его в приступе ярости, Уна с трудом выдавила из себя:
— Не хочу…
— Правильно. — Рагнар ослабил хватку, но по-прежнему держал ее рядом. Шум падающей воды с каждым мгновением становился громче, ночь медленно отступала, но солнца видно не было. Тьму разгонял лишь слабый серый свет. — Повторяю последний раз: останешься здесь и будешь ждать. Терпеливо и смиренно. Надеюсь, теперь ты меня поняла?
Мирясь с чувством несправедливости и гадким ощущением собственного ничтожества, Уна опустила глаза, покорно кивнула. Слабый голос разрезал тишину:
— Да, отец. Я поняла…
Глава 56. Истинные чувства
Время тянулось мучительно медленно, как будто хотело остановиться. В духоте, в полутьме дыхание Рейнарда становилось все тяжелее, прерывистее. И без того горячее лицо изредка обжигали тихие слезы, испарялись, не успевая коснуться уголков рта.
Он уже и не помнил, когда последний раз позволял им скатываться по щекам. Наверное, это было очень давно, в далеком детстве. За последний прошедший век детские воспоминания стерлись, остались только горечь и тоска по погибшим родителям, лиц
