Александр Бельфор - Знак кровоточия. Александр Башлачев глазами современников
«Посошок». Издательство «Лира».
1990 г.
GEORGE ГУНИЦКИЙ
ПО-ПРЕЖНЕМУ С НАМИ
Я редко слушаю теперь записи Александра Башлачева. Не оттого, что они мне не нравятся или с годами стали привычными и уже не очень интересными. Наоборот, чем больше проходит времени с того черного дня, когда СашБаш нас покинул, то с каждым годом все глубже я воспринимаю его песни. Заново. Глубже и по-новому. Все больше ощущаю их глубинную неисчерпаемость.
Мы были с ним знакомы. Совсем немного. Плотно не общались никогда, но я в те годы входил в Совет Ленинградского рок-клуба, поэтому имел возможность общаться практически с кем угодно из роковой среды. Появлению СашБаша в Питере предшествовала волна слухов и легенд. Так, собственно, всегда и происходило, если кто-нибудь из известных провинциальных музыкантов собирался переезжать в Питер, то в рок-клубе об этом знали заранее и особенно не удивлялись. Куда им еще было ехать? Разве что в Москву. Некоторые так и поступали, только до определенного времени Питер все равно котировался в рок-кругах намного круче столицы. Подобная расстановка сил отчасти сохранилась, несмотря ни на что, и до сих пор.
Не помню точно, где именно мы познакомились - может быть, на Петроградской, на квартире Алины Алонсо. К этому времени я уже немало слышал о СашБаше, но конкретно его песни особенно не знал. Однако при знакомстве с ним для чего-то стал с тупым понтом ему говорить, что, мол, много слышал его записей. Он удивился. Улыбнулся. Покачал головой. Сказал, что не знает, что же это за записи такие я где-то слышал. В самом деле, в те времена записи с песнями СашБаша существовали в достаточно ограниченном количестве. Не много еще их было. Мне стыдно теперь за этот эпизод.
Помню еще выступления СашБаша во время рок-клубов ского фестиваля в ЛДМ, на концерте в ДК им. Ильича и е Свердловске, в рамках конференции представителей все> российских (советских еще тогда) рок-клубов. Когда он пел то любое выступление с самого начала, с первых исполняе мых песен, было неистовым, всепроникающим и пробива ющим насквозь. Такое же ощущение осталось у меня и те перь, когда я слушаю альбомы с его песнями. Пусть каждая из них давно знакома, это уже классика, но что из того? Ведь когда доводится эти песни слышать, то будто бы преодоле ваешь лабиринт времени и попадаешь в другое, в несегод няшнее пространство.
Запомнились мне и похороны. Кладбище, очень холод но. Яркий белый снег, пугающий своей траурной, особеннс мрачной белизной. Немало людей пришло проводить Саш Баша. Шевчук положил руку на плечо Рыженко. Так они стояли тогда, рядом друг с другом, почти все время…
О Саше и о его творчестве немало написано. В тоже вре мя некоторые уже почти забыли о нем, а есть, увы, и такж люди, которые вовсе ничего толком про него не знают. Не ведь вроде бы не так уж много лет прошло с тех пор, когдг жил поэт, когда создавал он свои уникальные, неповтори мые, такие живые песни, которые никогда не имели, v впредь точно не будут иметь, ни малейшего отношения ъ пустой и насквозь изжеванной массовой поп-культуре.
Нельзя сказать, что Башлачева недооценили. Он был по читаем, пусть и в достаточно узком кругу. Только все рав но, многие критические оценки теперь просто отпугива ют своей стандартной безликостью. Что, например, мож но понять о Башлачеве, ежели прочитать следующее: «Сло ва каждой песни выстраиваются в таинственную цепочку которая притягивает своим магнетизмом. Саша работал сс словом как никто другой. Слово для него было живым су ществом…» Черт возьми, но разве так нельзя сказать прс других поэтов?
Или вот еще один перл: «…Саша первый соединил рок и нерв поэтики». Неправда! Башлачев не был первым, ведь и до него, да и после него, в российском роке появлялись и продолжают появляться рокеры-поэты, отнюдь не бесталанные. Но в песнях СашБаша всегда были ощутимы совершенно особенные, только ему присущие драйв, энергия и свет.
Мы ничего не знаем про будущее, мы можем только иногда что-то предчувствовать, предугадывать. Поэтому я не очень уверен, что имя Александра Башлачева останется для последующих поколений в такой же степени значимым, как для их предшественников. Потому что семантика многих образов в полной мере понятна только тем людям, кто знает и помнит пестрые расклады нашего, такого веселого прошлого.
СашБаш был не только гениальным поэтом, но и настолько впечатляющим исполнителем, которого даже и в не слишком совершенных записях невозможно сейчас слушать безмятежно, спокойно и хладнокровно. Его можно считать представителем так называемой рок-интеллигенции - совершенно, кстати, особенной прослойки последних десятилетий прошлого века. Данный термин прежде имел реальное, конкретное значение, ведь именно из круга рок-интеллигенции появилось немало достойных, первоклассных исполнителей и настоящих музыкальных журналистов. Теперь на смену рок-интеллигенции пришла якобы рок-эли-та, но… это уже совершенно, принципиально разные звери. Но о том, как будут оценивать и воспринимать песни Башлачева в будущем, теперь, пожалуй, незачем думать, мы ничего не можем знать об этом. Тем не менее очень хорошо, что есть люди, которые делают все возможное для того, чтобы имя выдающегося российского поэта не было предано незаслуженному забвению.
Иногда говорят, что Башлачев хотел бы играть с группой. Не знаю, в какой мере он в самом деле этого хотел… На мой взгляд, пожалуй, хорошо, что этого и не случилось. Ничто не отвлекало, не рассеивало внимания, не мешало слушатг самого СашБаша, в чистом, так сказать, виде. Без аранжи ровок, без подпевок, без сольных проигрышей. «Ванюша» «Влажный блеск наших глаз», «Зимняя сказка», «Время ко локольчиков»… Эти и множество других песен СашБаша не исчезли, не растворились в сумасшедшем потоке безжалос тного времени, они по-прежнему с нами.
Незачем теперь говорить о Башлачеве как в силу множе ства обстоятельств недооцененной суперзвезде. Вроде Май ка или Цоя. Ни к чему тут такого рода популяризаторская чрезмерность, да она и не сделает его творчество более до ступным или более нужным. Только все равно, вклад Баш лачева в отечественную культуру, особенно в рок-культуру слишком значителен и уникален, мы просто не имеем пра ва об этом забывать.
Журнал «Берег Питера» 2011 г
P.S
Башлачев чувствовал будущее - все то, что стало происходить не с людьми - с их душами. Он все знал о человеке давным-давно. Исследование души человека привело к выводу о вечности и неделимости всего этого мира. Когда жизнь и смерть - одно и то же. И что ни сделай - все одинаково плохо, потому что, родившись, мы неумолимо умираем, и чем больше веселья в людях, тем больше ужас, насколько это кратко и мгновенно. Почему мы не вечные, почему не продолжается жизнь без конца и без края? Та жизнь, которая сама по себе, сама в себе и сама для себя? Жизнью все начинается и все заканчивается. И это продолжается так долго! И вот перед тобой открывается сама истина - мгновение и переход -из жизни в смерть! Я уже все знаю. Я не’знаю только ощущений перехода.
БОРИС ЮХАНАНОВ
ВРЕМЯ, В КОТОРОМ ВРЕМЕНИ НЕТ
Наше знакомство с Сашей Башлачевым состоялось в Театре на Таганке, где я работал ассистентом Анатолия Васильева на спектакле «Серсо». Артемий Троицкий привел его в театр для ночного концерта, и вся наша компания после спектакля поднялась в студию звукозаписи. Артемий представил нам Сашу. Саша сказал, что он очень рад выступать в этом месте, для него очень значительно имя Высоцкого и все, что с ним связано. Пел он очень вдохновенно! Концерт огромный, несколько часов, со всеми его великими, замечательными песнями, с разбитым в кровь пальцем, как это часто бывало, когда он по-настоящему, откровенно, раскрыто пел. Я был потрясен, я сразу понял, что передо мной один из величайших рок-поэтов современности. Поэт настоящий, глубочайший, с подлинным чувством слова, с изумительной органикой. Слово жило в его душе и превращало его в великого артиста! Энергия, выразительность его личности, единое пространство между ним и залом, создававшееся с первых строк и аккордов, не могли не поражать. Все было уникальным! И помнится до сих пор… Я счастлив, что тогда оказался на этом концерте.
Это же были еще особые времена, рок-музыка была тогда запрещена в Советском Союзе… Мы с Сашей случайно встретились на Тверской. Тогда еще улица Горького, а теперь - Тверская… Разговорились, и как-то взаимная симпатия переросла в мгновенное дружеское чувство. Мы стали бродить с ним по городу, зашли к моему приятелю, Андрюше Вишневскому, сыну Андрея Битова, который имел рядом квартиру в бывшем политбюровском доме, где Жуков жил. Мы там посидели, Саша даже что-то попел по-домаш-нему, по-дружески. Мы очень много разговаривали - на самые разные темы, естественно. Разговоры я сейчас уже не вспомню, к сожалению. Память души, она разговоры не хранит, а вот атмосферу и чувства почему-то хранит. Это удивительная вещь: слова уходят, а чувства остаются. Зарождающаяся дружба - это замечательное переживание. Дружба всегда связана с какой-то авантюрой, с желанием куда-нибудь поехать. Я позвонил своей приятельнице, Ольге Швыковой, она иногда делала какие-то рок-концерты. Это были естественные организационные порывы разных людей в тусовке, неразрывные с кайфом жизни. Не без него, как сегодня все организаторы действуют, а вместе, когда все это соразмерно человеку, его интересам, а не чему-то другому. Вот в такой атмосфере Саша мог жить, дышать, петь, потому что соразмерность жизни человеческому измерению - это главное в его поэзии, мне кажется. Он настоящий поэт этой меры. Все, что из нее следует - безмерность этой меры и, одновременно с этим, извращение этой меры. Одно ему было необходимо, другое - непереносимо.
