Будни самогонщика Гоши - 2. Мир и нир - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
Я чувствовал себя связанным с ним уже почти так же, как и с Бибом. Ощущал его эмоции. Собственно говоря, они лежали на одной линии отсчёта: голод-сытость. И голод побеждал.
Наконец, вернулся Биб.
- Они в деревянном, хозяин. В вашей бывшей спальне.
Ждите меня! Спасение близко!
В пространстве между двумя замками, каменным и деревянным, я предложил взяться попарно. Мы побрели, качаясь и старательно изображая пьяных. Клай и отец отделились, приняв к воротам. Я видел, они заперты, но мост опущен. Щенок Айюрра столь уверен в себе и в своей власти надо мной, что не потрудился организовать оборону… Пожалеешь. Очень скоро.
Патлатый воин с нашивками сотника топал навстречу нетвёрдым шагом, сжимая пятернёй бутылку нира. Дорогого. Наверно, «проверял несение службы» подчинёнными, лежавшими или сидевшими там, где их сразил этиловый спирт.
- Минздрав предупреждал, злоупотребление алкоголем…
Я указал верье на сотника. Заодно спустил и Биба, тот, наверно, изошёлся своей нематериальной слюной, завидуя старшему напарнику.
Сотник рухнул навзничь. Сидевшие повалились на землю. Лежавшие раньше не пошевелились… И, наверно, не пошевелятся никогда.
С верьей внутри я чувствовал себя, будто взял в дом для охраны от бандитов уссурийского тигра и каждую минуту жду, что он схарчит меня самого. А когда спускал его на врагов, совершенно не контролировал, кого именно сожрёт чудовище.
Отвращение практически нестерпимое… Но я должен идти вперёд!
Внутри моего старого замка было шумно. Пьяные крики, какие-то удары, звон мечей. Похоже, банда не поделила награбленное у меня, и теперь шло выяснение отношений.
На первом этаже впервые рявкнул автомат. На меня валили сразу семь или восемь светлых личностей с мечами наголо. Я даже не успел отдать команду Бибу вогнать их в детство. Просто нажал на спуск, срезав компанию одной длинной очередью. Тем самым выдал факт вторжения и наше местоположение.
Словно в ответ наверху прозвучал выстрел из пистолета Макарова.
Глава 25
25.
Происходящее кошмарно напомнило Насте старые фильмы о войне, виденные в детстве. Когда немецкие солдаты сгоняли людей прикладами винтовок – в вагоны, чтоб увести в Германию в рабство. Или в сельскую церковь, чтоб сжечь заживо.
Воины, заполонившие замок, орудовали не винтовками, а короткими копьями. Мужчин закалывали на месте. Женщин заталкивали в комнаты ударами древка.
Оксана Ивановна прикрыла собой немолодого хрыма из числа кухонных рабочих, закричала:
- Это муж мой, Михаил Петрович, отец глея Гоша. Глей даст за отца выкуп!
Старика пощадили. Оксана Ивановна, Настя с дочкой и Мюи с двумя малышами оказались запертыми в старой глейской спальне. Здесь же забился в угол, клацая зубами от страха, кухонный хрым. Трое служанок, загнанные сюда, тоже были бледны, но так сильно не тряслись.
- Гош успеет! Гош спасёт нас, - как мантру повторяла Муи, прижимая детей к себе. Насте захотелось дать ей пощёчину: замолчи! Причитания действовали на нервы.
Грохот ломаемых дверей и мебели скоро утих. Голоса захватчиков стали радостными и пьяными. Они добрались до домашних запасов нира. Или даже до приготовленных к продаже.
Настя подобралась.
- Муи? Покормила? Теперь прикрой грудь как я. Мужики внизу надрались в зюзю, сейчас захотят поразвлечься со знатными молодыми дамами. С нами. Да и с кухарками тоже. Помогайте мне все!
Стенки платяного шкафа, разломанные на доски, они использовали как засов, воткнув в промежуток между створками дверей и дверными ручками – мощными, коваными. Это тебе не Икея. Пришла очередь здоровенной трёх- или даже четырёхспальной кровати, рассчитанной, наверно, на слонов. Все вместе шаг за шагом придвинули её к двери, заставив трудиться даже старого труса.
Далее сколько-то часов не происходило практически ничего. Даже пьяные песни стали тише. Настя оценила возможность бежать, спустившись по простыням, когда, наконец, стемнеет, и ужравшаяся солдатня уснёт вповалку.
Одна – запросто. Но дочь не оставит. Без неё никак.
А всё Гош…
Из-за него она попала в этот странный мир. Пусть даже пришла своими ногами и, говорят, в компании любовника Артура, о котором не помнит.
Артура убил тоже Гоша. Спустил на него волкодава. Он же стёр ей память за семь лет. Не заблокировал, а уничтожил!
Человек – это его личность, его воспоминания. Гош убил главную часть её личности – взрослую.
Она хотела его застрелить и даже наставила пистолет? Значит – неспроста. А в свете сегодняшнего – очень жаль, что не успела нажать на спуск.
Что делать, пришлось приспосабливаться. Как-то искать своё место и положительные стороны от пребывания в Средневековье.
Клай? Ни в жизни не поверила бы, что у неё может быть такой муж – немолодой, рыжий, клыкастый, грубоватый и абсолютно неотёсанный. Долго не мог понять и согласиться, что перед супружеским ложем не мешает помыться. Прежняя жена-покойница, видимо, ничего подобного не требовала.
Совершенно неумелый в постели, брент даже в мыслях не держал, что женщина тоже хочет и имеет право получить удовольствие. О каких-либо ласках, кроме как стиснуть посильнее, он даже не догадывался. Настя, в отличие от супруга, многое разнообразное познала ещё до момента, когда оборвались воспоминания.
Стерпится-слюбится? Не слюбилось, но стерпелось. А ощущать себя кем-то вроде баронессы, теперь практически графини, с десятком слуг, даже немного прикольно.
Постепенно удалось наладить отношения с дочкой супруга. Вначале та дико пылала ревностью. И по поводу кого? Гоши! О котором Настя помнила только с момента, когда он отобрал у неё пистолет в роще Веруна и отвёз к Клаю.
А ещё у Гоши оказались замечательные родители. Особенно мама. Рождённая на Земле, пусть на десятилетия раньше, та утешала Настю как могла. Она же и раскрыла правду о случившемся в роще Веруна, что привело к вечному заточению здесь.
Затем всё изменило материнство. Маленькая Фаи перевернула её свет. Скорее даже – заслонила собой. Жизнь приобрела смысл и новые краски, но теперь разлетелась вдребезги.
Причина проблем та же – Гоша. С кем-то он повздорил. Не поделился. Кого-то убил. Взаимные счёты, разборки… И теперь женщины с детьми сидят взаперти за деревянной дверью, вздрагивая от каждого шума на коридоре, залитом кровью как скотобойня.
После временного затишья раздались крики. Потом кто-то, не сумев открыть дверь, начал бить в
