По следам преступления - Матвей Наумович Медведев
Но в истории с Голубевым даже не это заставило Лидию Александровну Осённову ответить ходатаям отказом. Уж слишком серьезным был проступок парня.
— Да, Лидия Александровна, это вы настояли, чтобы меня судили, — сказал Голубев, словно угадав, о чем думает прокурор. — Хотя я лично не грабил, не избивал того человека, а только «стоял на страже», следил, чтобы не помешали прохожие. Суд приговорил меня к двум годам лишения свободы.
— И теперь вы пришли, чтобы высказать мне свою обиду?
— Что вы, Лидия Александровна! — воскликнул Голубев. — Я пришел, чтобы сказать вам… спасибо. Да, да, не удивляйтесь. Спасибо за урок, который я получил на всю жизнь. Вы были правы: не судить меня было нельзя. Но только понял я это не на суде, а позже — в колонии. А вначале был, конечно, убежден, что не виноват. Ведь грабили они, мои товарищи…
— Так называемые товарищи, — поправила его Осённова, — которые подговорили вас бросить школу, чтобы бесцельно бродить по улицам, научили пить водку…
— Совершенно верно. И все-таки я считал себя лучше их. Ведь я не избивал, не грабил, а просто смотрел. И как злился тогда на вас, когда вы называли меня малодушным, трусом, считали еще более опасным, чем те ребята. И только потом осознал свою вину. Я ведь мог повлиять на своих дружков, остановить их, не допустить преступления, а вместо этого спокойно ушел вместе с ними, оставив на холодной земле раздетого, избитого человека.
— Значит, вы осудили свой поступок?
— Не только. Я решил изменить свою жизнь. Как видите, теперь я курсант военного училища, хочу стать кадровым военным.
Долго продолжалась беседа, а когда Голубев ушел, Лидия Александровна задумалась: вот они, плоды строгой доброты! Человеку нужно верить. Верить в возможность его исправления. Но в исправление не путем освобождения от наказания, а именно в результате наказания. Потому что нередко только оно, это «горькое лекарство», способно окончательно «излечить» человека.
В наши дни еще совершаются преступления, которые в соответствии с законом квалифицируются как грабеж, разбой, хулиганство. Но если сопоставить то, что скрывалось за этими определениями три-четыре десятка лет тому назад, с тем, что имеется сегодня, сразу бросается в глаза резкая разница в существе, масштабах и происхождении правонарушений.
В первые годы жизни Советского государства воровство, налеты и грабежи носили характер стихийного бедствия. В городе орудовали банды. О некоторых из них мы уже рассказывали. С большими трудностями приходилось выкорчевывать массовое хулиганство и бандитизм. Но уже в середине тридцатых годов с этим видом преступлений в основном было покончено. Последнюю бандитскую шайку в Ленинграде ликвидировали в 1934 году. Это была шайка бандитов-хулиганов, которая терроризировала трудящихся Володарского (ныне Невского) района. Ее возглавляли братья Шамогайловы, лишенцы, бежавшие из мест высылки. Организовав вокруг себя всякий сброд — остатки деклассированного элемента, они грабили людей, избивали, а порой и убивали передовых рабочих, комсомольцев. Когда члены шайки были арестованы, коллективы заводов Невской заставы потребовали самого строгого наказания хулиганов и бандитов. 17 июня 1934 года состоялся суд. Пять человек были приговорены к расстрелу, остальные тоже понесли заслуженное наказание.
Нынче нет и не может быть таких организованных преступных формирований, какие существовали в двадцатые годы. Хотя и теперь еще некоторые молодые люди, особенно подростки, совершают преступления в группе. Но преступная деятельность такой группы ограничивается совершением в основном какого-либо одного преступления. Да и состав этих групп свидетельствует не о преступной сути их участников, а скорее о неумении найти себе занятие, разумно организовать досуг, о неверно понимаемом чувстве долга, товарищества. Все это позволяет органам правопорядка не только своевременно разобщить и ликвидировать подобного рода группы, но и быть уверенными в возможности полного исправления и перевоспитания их участников.
Среди части юристов еще иногда бытует, к сожалению, ошибочное мнение, будто дела о преступлениях, совершаемых подростками, нетрудные. Глубокое заблуждение! Дела, в которых замешаны подростки (будь это срыв телефонных трубок в кабинах телефонов-автоматов или ограбление пьяного), требуют от следователей большого мастерства, знания особенностей юношеской психологии, основ педагогики, разностороннего жизненного опыта. И не случайно в личных библиотеках следователей можно встретить книги Ушинского, Макаренко, Сухомлинского, учебники по психологии и педагогике. Следователь, имеющий дело с подростками, сам в какой-то степени педагог, воспитатель.
Более двенадцати лет расследовал дела о преступлениях несовершеннолетних в Выборгском районе Ленинграда Алексей Иванович Селиверстов (ныне заместитель районного прокурора). Расследование любого дела для него начиналось с изучения личности несовершеннолетнего. Он занимался этим внимательно, глубоко. За все годы своей работы А. И. Селиверстов ни разу не проявил черствости, безразличия к судьбе подростка. Хорошо зная, что любое преступление имеет свои причины, он тщательно докапывался до их сути и принимал все зависящие от него меры к тому, чтобы эти причины переставали существовать. Вместе с тем следователь так подробно изучал личность, семью, окружение подростка, что всегда принимал безошибочное решение — ограничиться мерами воспитательного воздействия или передать дело в суд.
Работников прокуратуры глубоко волнуют судьбы молодых людей, оступившихся, нарушивших закон. Они стараются глубже вникнуть в их внутренний мир, помочь им разобраться в сложных жизненных ситуациях, во взаимоотношениях с родителями. Каждая встреча со следователем, с прокурором не проходит бесследно для подростка-правонарушителя. Как правило, эти встречи круто меняют жизнь ребят, заставляют их задуматься о необходимости «перековать» себя.
Подавляющее большинство дел о преступлениях, связанных с несовершеннолетними, свидетельствует либо о недостатках, либо об ошибках в семейном воспитании. Иногда причиной аморального поведения детей служит неблаговидное поведение самих родителей. Вот почему А. И. Селиверстов всегда внимательно изучал семейную обстановку подростка-правонарушителя, условия его воспитания.
Расскажем об одном деле.
Олег Яковец отца своего не помнил. Воспитывала его одна мать. Впрочем, вряд ли можно назвать «воспитанием» постоянную брань и окрики, которые он только и слышал от вечно пьяной матери. Олег старался уходить из дома, лишь бы не быть с матерью…
А вот младшему братишке Игорю было хуже. Уйти из дому он не мог. Ему оставалось лишь забиваться в угол и со слезами на глазах ждать, когда пьяная мать уснет.
