Юрий Щекочихин - Рабы ГБ
Мы грубо ошибаемся, полагая, что лидером среди подростков всегда становится самый сильный, или самый самый жестокий, или самый агрессивный. Эта ленивая мысль держит нас в шорах. Мы просто не хотим вспомнить себя. Не даем себе труда подумать, что большинство-то ребят - обыкновенные, нормальные. Обостренное чувство справедливости, правды - вот что часто, очень часто выдвигает лидера в команде.
Потому-то, думаю, - пусть даже так распорядился случай, - Саша Проказин оказался в то время и в том месте, где он и должен был быть.
Саша сказал Андрею: "Этот человек должен извиниться перед тобой"...
Жизнь может круто изменить профессию, о которой мечтал в детстве, заставить забыть, чему учили и чему учился, насмешливо отвернет от прежних увлечений. Но чувство справедливости - самое невычисляемое и самое дефицитное, - если оно появляется сильно в детстве или юности, так и остается с человеком на всю его жизнь, грузом тяжелым и не всегда благодарным. Я знаю таких людей, мне повезло на встречи с ними: уже взрослые, седые, вдруг скажут вольное детское слово в разгар осторожной беседы и поставят все на свои места или удивят в суете освежающим, жестким поступком.
Такие "детские" люди всегда берут все на себя, как громоотводы...
Шел восьмой час вечера, когда Саша появился с ребятами в том самом дворе. Из окон дома No 10 слышны были музыка и крики "горько!" Свадьба, начавшаяся утром, еще катилась. Ребята стояли и осматривались, у кого бы спросить. Увидели человека, нетвердо идущего по двору, "дядю Тураева", как позже выяснилось. "Он меня ногой саданул", - сказал Толя.
Саша подошел к этому человеку: "За что вы били этих ребят?"
Дядя оглядел компанию мутным взглядом, увидел кровь на рубахе Андрея: "Не, этого я не трогал. Того, - указал он на Толю, - было дело. А этого Володька Опошнян побил". И указал на дверь подъезда.
Ребята вошли в подъезд, позвонили наугад в шестую квартиру. Дорошенко, сосед Опошняна по подъезду, вспомнит потом: да, действительно, звонили. Открыла его жена. Увидела ребят и на всякий случай ответила, что где живет Опошнян - не знает.
Поднялись еще на этаж, нажали кнопку десятой квартиры. Из-за двери спросили: "Чего нужно?". "Здесь живет дядя Вова?" За дверью помолчали немного, потом бросили: "Нету таких! Идите отсюда!"
Спустились снова вниз, на улицу, встали около подъезда. Спросили у женщин на скамейке, где можно найти "дядю Вову". Женщины поинтересовались зачем. Объяснили: надо, чтобы он извинился, и рассказали, в чем дело. Женщины поохали, но квартиру так и не назвали. В это время подошла Л. И. Душаткина, руководитель клуба "Мечта", в совет которого входил Саша Проказин. Остановилась, потому что в толпе ребят заметила и своего сына (к этому времени к троице Друзей еще прибилось человек пять). Ребята наперебой начали рассказывать ей, как и за что побили Андрея. Она посоветовала не горячиться и отложить разбирательство до утра. Ей показалось, что ребята прислушались к ее доводам. Пошла дальше, но что-то, - может быть, это и есть предчувствие? - остановило ее. Вернулась к подъезду, но там уже никого не нашла.
Ах, если бы поверила она своему предчувствию! Если бы попался на их пути хоть один взрослый - а вот сколько их было: кто встречал их в дверях своих квартир, кто провожал их глазами на ступеньках лестницы, кто смотрел из окон домов, когда они что-то горячо обсуждали, - если бы хоть один из них, один-единственный, догадался вместе с ребятами разобраться, что у них случилось, кто виноват, чем им помочь! Но никто, никто... Понимаете, никто!..
Ребята дошли до пятого этажа, позвонили. Открыла Вера Егоровна Зенина, та самая, из-за дочери которой и разгорелся весь этот сыр-бор возле качелей. "Уходите по-хорошему, а то сейчас милицию вызову!" - крикнула она. "Вызовите, пожалуйста! - ответил Саша, - мы и сами хотим разобраться".
Но Вера Егоровна хлопнула дверью и уже из-за двери крикнула: "Идите в десятую квартиру, там и разбирайтесь".
Итак, у дверей десятой квартиры оказалось трое ребят:
Андрей, Саша и Володя Ершов. Остальным Саша велел спуститься вниз, чтобы не шумели и не базарили. Андрей нажал кнопку звонка.
Вот и подошли мы к последнему мгновению этой истории...
Неделю заняла у меня эта командировка. До меня - тоже неделю, был в Таганроге эксперт "Литгазеты", опытный юрист Иван Матвеевич Минаев (о нем я уже рассказывал).
Вот сколько времени понадобилось, чтобы исследовать ход события, которое заняло всего ничего - часа два от начала до конца. Но чем внимательнее прослеживали мы маршрут ребят, как они метались от одного взрослого к другому, тем больше убеждались: а ведь похоже! Ведь так бывает и у нас, взрослых, когда незаслуженная обида гонит на поиск справедливости, и мы стоим у закрытых дверей или ищем сочувствия в равнодушных глазах, и даже цель у нас та же: "Пусть хоть извинится..." Похоже, очень похоже! Только у ребят все происходит быстрее, скоротечнее, иногда - со стремительностью пламени бикфордова шнура. Все как и у нас, взрослых. Только ярче, открытое. Да, конечно, узнаваемо. Только у них чаще трагичный финал. Оттого, наверное, что слишком стремительно, и оттого что ярче. И оттого, наконец, что они куда беззащитнее, чем мы.
Итак, Андрей нажал кнопку звонка. Зазвенели цепочки, загромыхали запоры. Дверь открыла женщина. "Можно позвать вашего мужа?" - попросил Андрей Макшаков.
- Ну, проходите, - сказала женщина и закрыла за ними дверь на цепочку.
И через минуту раздался выстрел.
Распахнулась дверь, и выбежал Андрей. Он был в носках, без туфель.
- Сашу убили... - прошептал Андрей. И тут же раздался второй выстрел.
Андрей опустился на ступеньку, заплакал, и у него носом пошла кровь.
При первом, через несколько часов, допросе Опошнян Владимир Трофимович показал:
"... Через полтора-два часа (после конфликта с ребятами во дворе. - Ю. Щ.) я собрался идти в гараж. В коридоре на лестнице встретилась эта Вера Зенина с дочерью и говорит, чтобы я не ходил, так как у дома целая шайка. Я повернул домой... Потом в дверь позвонили и спросили меня. Жена сказала, что такой не проживает. Затем снова позвонили. Я сказал жене, чтобы она их впустила, а я загоню их в туалет или на балкон и вызову милицию. Зная о том, что они наверняка пришли не с пустыми руками, то есть с оружием, я взял ружье и приказал жене открыть дверь. Вошли трое. Я приказал им идти на балкон. Они не идут, тогда я приказал идти в ванную: там, думаю, они ничего не выкинут, если у них есть оружие. Они нагло идут на меня..."
Все сказанное было ложью.
Ребята вошли в квартиру, дверь за их спиной заперли. Они сняли обувь, как принято здесь, в носках вошли в большую комнату ("залу" - как скажет Андрей) и увидели направленную на них бельгийскую двухстволку. "Ну что, достукались?!" - злорадно спросила жена хозяина. Саша Проказин развел руками (была у него такая привычка в любом разговоре), но успел только сказать: "Давайте разберемся..." И тут хозяин выстрелил. Саша как-то странно улыбнулся и упал. Смерть его наступила мгновенно...
"Я выстрелил в потолок, - показал далее Опошнян, - чтобы напугать их. Но двое, большой и самый маленький, бросились на меня. Большой толкнул меня на диван, и в это время каким-то образом обрез выстрелил, пуля попала в того, что в куртке. Тот упал, а большой стал душить меня на диване..."
Вопрос следователя: "Каким по счету выстрелом вы убили Проказина?"
Ответ: "Первый выстрел я произвел в потолок, а второй во время схватки, когда они на меня накинулись. Я в Проказина не целился..."
И это была ложь. Саша был убит первым выстрелом, в упор. Затем Опошнян торопливо вынул из ствола стреляную гильзу и зарядил новую. Как на охоте. В потолок пришелся второй выстрел, и лишь потому, что Володя Ершов успел схватить за ствол ружье и повернуть его наверх.
Впоследствии Опошнян будет утверждать, что курок спустился, так сказать, самопроизвольно. Но и это будет ложью. Эксперты определят: с курком было все в порядке.
Но не для того, чтобы отделить ложь от правды, вчитывался я в уголовное дело. А для того, чтобы разобраться: да почему же Владимир Трофимович стал убийцей? В собственной квартире, устланной коврами и уставленной полированной мебелью (не то, что пуля попадет - оцарапать жалко)? В присутствии жены и внучки? В ребят стрелял, которых все принимали за 10-13-летних? Ну, если испугался, то не открывал бы, крикнул бы в окно, вызвал бы милицию? Что же так, специально, что же засаду-то устраивать, что же расстреливать-то?
Читаю его автобиографию в уголовном деле. Все обычно: жил, работал шофером. По характеристике с последнего места работы - автобазы рыбзавода, трудился достойно, и наставником молодежи был, и на доску почета заносился. В пьянстве замечен не был, и те, по его словам 120 граммов, принятых на свадьбе, явились для него скорее исключением правилом. В домино - и то не играл с мужиками. Был хозяйственным, семейным, домашним...
Правда, десять лет назад был осужден на исправработы: за хищение цемента. Но есть ли связь между тем мешком цемента и выстрелом, между тем, как жил и обставлял свое гнездо, и убийством? Не знаю... По бумагам, анкетам, документам - не видно...
