Сказки Малышки Жюли - Арина Батуева
Она остановилась, когда ударилась плечом обо что-то твёрдое. На пути стоял высокий ясень — тот, под которым они сидели ещё утром. Девушка, словно в беспамятстве, прижалась к тёплому толстому стволу, пытаясь прийти в себя хоть немного. Но его слова «Убирайся вон!», злобный и полный ярости взгляд, пронзивший её душу, как чёрная молния, не шли из памяти, лишая последних сил. Судорожно цепляясь пальцами за шершавый ствол, она сползла на землю. Острая боль пронзила её в самое сердце, и больше она ничего не чувствовала.
Но, видимо, ей рано было уходить из этого мира. Это длилось, наверное, мгновение — острая боль вдруг закончилась, и девушка открыла глаза. Ей было необычайно спокойно и тепло, а в ярком свете, ослепившем её, девушка увидела незнакомые глаза. Зелёные, ласковые, в то же время пронзительные.
— Девочка, ты так сильно его любишь? — голос склонившегося над ней седовласого мужчины был нежен и тих. — Ты не можешь без него жить?
— Не могу… Не могу… Дышать больно. А он… — вдруг свет померк, она больше не видела спасительного взгляда незнакомца, в панике вскрикнула: — Я ничего не вижу! Темно! Как темно! — вдруг она почувствовала, как тёплая сильная рука разжимает её стиснутые пальцы и осторожно поглаживает ладонь. Прямо над ухом тихий голос проговорил:
— Ты идёшь по своему пути. Где-то ваши с ним дороги пересеклись, но, возможно, там, наверху, распорядились, что ты должна его забыть. Забыть этот путь и найти новый.
— Забыть? Но как? Это невозможно! Почему он так поступил со мной? Всё было хорошо, а потом… потом… — казалось, девушка бредит, из незрячих глаз снова покатились слёзы, она держалась за крепкую ладонь незнакомца и продолжала сквозь рыдания шептать: — Я не виновата! А если виновата, то скажи, в чём вина моя? Ты даже не захотел меня выслушать, и сам ничего не объяснил! Лучше бы ударил! Тогда я хотя бы могла…
— С кем ты говоришь, дитя? Его нет здесь, — голос незнакомца стал твёрже. — Сейчас ты вытрешь слёзы, и зрение вернётся к тебе. Ну-ка… — она почувствовала прикосновение пальцев к своим векам, открыла глаза и снова встретилась с изумрудным взглядом.
— Я снова вижу! Это чудо! А кто Вы? И почему оказались здесь?
— Я Доктор Тондресс. Я исцеляю людей от боли, тоски и страха. Когда происходят такие сильные потрясения, душа человека бьётся и кричит, и я это чувствую. Поэтому готов прийти на помощь, — он осторожно взял девушку за плечи и поставил на ноги. Она чувствовала, что колени всё ещё дрожат, но стоять уже могла.
— Доктор Тондресс… — всё ещё не до конца понимая, что происходит, она попыталась взять его за руку. — А Вы можете помочь ему? Раз вы всё знаете?
— Помочь ему будет нелегко: мне не всегда удавалось выйти победителем из схватки с колдуньей.
— Что? Какой колдуньей?
— Скажи-ка, что произошло перед тем, как он оттолкнул тебя?
— Мы… мы сидели на террасе и пили чай… — начала вспоминать Делия, но к концу истории губы девушки искривились в отчаянной попытке удержать рыдание, и она снова всхлипнула. — Он смотрел так, будто…
— Тихо, тихо, малыш, — Док погладил её по голове, но она всё же разрыдалась.
— Никто, никто и никогда не называл меня так! Только он! Не надо, пожалуйста…
— Прости, я не знал. Видишь ли, хоть я и необычный Доктор, но иногда могу ошибаться. А скажи, после того, как он вытряхнул лист из чашки — пил из неё?
— Не помню. Может быть. Да, наверное. Он вытащил лист из чашки и сделал глоток чаю, а потом… — и она по-детски размазывала слёзы по щекам. — Захлопнул дверь… Я хотела подняться и постучать, но не смогла…
— Тише, успокойся. Идём со мной, — Доктор взял девушку за руку и повёл к своему запряжённому пегасами экипажу. Он усадил Делию на мягкое сиденье и рассказал, что ехал мимо их села по своим делам, как вдруг почувствовал, при кажущемся спокойствии, неясную тревогу и решил остановиться и понаблюдать.
— Колдовство, — пробормотал он задумчиво. — Добрые силы становятся злыми, чужие чувства подвергаются опасности. Колдунья, научившаяся управлять чувствами — опасна. Может, ещё не поздно? — он соскочил с козел и вдруг заметил бессильно распластавшуюся, словно подстреленная птица, девушку. Он успел вовремя: душа готова была проститься с телом навеки, но Док сумел придержать её, ласково прошептав: «Не время тебе ещё».
— Значит, Вы и правда спасли меня? Вы волшебник? — тихо проговорила Делия. — Но вы говорили про какую-то колдунью… У нас живёт Кьяра, но она добрая. По её повелению на небе появляется солнце, а, когда нужно, идёт дождь и снег.
— Знаешь, девочка, похоже, именно ваша Кьяра заколдовала твоего любимого. Я чувствую, что она очень сильная колдунья.
— Но зачем?
— В этом-то я и попытаюсь разобраться. А тебе сейчас лучше отдохнуть.
— Но Вы поможете мне поговорить с Арманом?
— Не стоит, дитя моё. Я не знаю, что нужно Кьяре от него и какие чары она наслала. Это может быть опасно, особенно для тебя.
Доктор Тондресс нашёл под сиденьем дилижанса плед и укрыл им Делию.
— Поспи, а я пока отвезу тебя в «Приют», там и подумаем, что можно сделать, — с этими словами он погладил девушку по голове и подождал, пока она уснёт, потом закрыл дверцу экипажа, влез на козлы и тронул пегасов с места.
До «Приюта» они добрались быстро. Мы радостно приветствовали Дока, едва завидев экипаж, но он прижал палец к губам, призывая к тишине. Все замолчали, лишь вопросительно глядели на учителя.
— У нас необычная гостья. Девочка, которая любит и любима. Во всяком случае, была. Но её любовь предали, очень жестоко предали, и сердце её почти разбито, — негромко сказал Доктор, слезая с козел. — Я расскажу вам её историю, только сначала приготовьте для Делии — так её зовут — отдельную комнату.
* * *
А в это время Арман как безумный метался по дому. Сорвал с мольберта незаконченную картину, изрезал холст в клочья, вытащил из шкафа свои тетради со стихами и порвал их. Он не понимал, что с ним происходит, и от этого бесился ещё больше: овладевшая им ярость рвалась наружу. Когда в его комнате не осталось ни одной целой вещи, он сел на пол, закрыл лицо руками и тихо завыл. В этот момент дверь открылась, но он даже не поднял голову.
— Встань, — услышал он голос совсем рядом. —
