Фантазии Баранкина. Поэма в двух книгах - Валерий Владимирович Медведев
— Да так, — ответил я уклончиво. — Посмотрел статью под названием «Вы меня спрашивали?».
— Ну и как?
— Да так… но одна мыслишка есть стоящая, помните? Цитирую:
«…деловые подростки могут быть просто детьми других масштабов, и их могут заинтересовать какие-то сверхважные и уж обязательно полезные для кого-то задачи: научные или хозяйственные, серьёзно меняющие жизнь людей. Одним словом, не «детские», а взрослые цели…»
Я посмотрел на отца лазерами своих глаз так многозначительно, что он даже слегка отпрянул от моего взгляда.
— Других, дру-гих масштабов, — повторил я. — И их могут заинтересовать какие-то сверхважные и уж обязательно полезные для кого-то задачи. Одним словом, не «детские», а взрослые цели. Добавлю от себя, — сказал я многозначительно, — и, может быть, даже сверхвзрослые сверхцели.
— Уж не собираешься ли ты стать врачом? — спросил меня несколько ошарашенный таким началом разговора дяди Петин знакомый.
А дядя Петя, который ничего не понял из моей короткой, но фехтовальной разговорной вспышки с его знакомым, сказал:
— Ты тут знанием и силой взрослым зубы не заговаривай! Ну и молодёжь пошла! Что не надо — они знают, а что надо — извините. Ты дело говори: чего это отец на тебя жалуется? Плохо учишься, ведёшь себя чёрт знает как?!
— Это ещё кто плохо учится? — удивился я.
Отец поморщился и сказал:
— Ты, Пётр, всё перепутал. Он учится так, что для него уже отметок не хватает. Это он когда-то плохо учился, четыре года назад, а теперь я даже не знаю, как назвать то, как он теперь учится. Ему один учитель ставит не пятёрки, как обычно отличникам, а целые восьмёрки и девятки! Он однажды десятку получил. Ты его дневник видел? Одни шестёрки и семёрки с плюсом. Он, понимаешь, как бы это тебе сказать… всё знает и про всё, уже за всю десятилетку!
— За всю десятилетку? — удивился дядя Петя.
«Кажется, придётся пустить в ход секретное оружие и доказать этому консилиуму, что я знаю не только за десятый класс, — подумал я. — Конечно, со взрослыми справиться будет потруднее, но для сверхкосмонавта сверхпреград нет».
— Почему только за десятилетку, я могу и за вуз!
— Это за какой же вуз ты можешь? — удивился дядя Петя.
— Ну, например, за тот, который вы окончили! За Институт тонкой химической технологии имени Ломоносова. Вот «Введение в химию и технологию полимеров», возьмите учебник Бильмейера. — Я протянул дяде Пете книгу в переплёте коричневого цвета. — Откройте на любой странице и задайте мне любой вопрос.
— Ну, это уже просто наглая самоуверенность! — возмутился отец.
А дядя Петя сказал:
— Так, так, так, — и расхохотался, и потом стал перелистывать учебник, видимо подбирая для меня вопрос потруднее. — Значит, за институт тонкой химической технологии? — сказал он с недоверием.
— Кстати, папа, — обратился я к отцу, — пока дядя Петя изобретает для меня вопрос, я бы хотел сразиться с твоей счётной машиной. Возьми свой арифмометр.
— Это каким образом ты с ним сразишься? — удивился отец.
— Перемножу в две секунды любые числа. Дай мне для начала два крупных двузначных числа!
— Ну, это вообще уже ни на что не похоже! — возмутился отец.
— Ты сначала дай два крупных двузначных числа, а потом уже будешь говорить — похоже это на что или не похоже!
— Нет, как и о чём он разговаривает со своим отцом! — закипятился отец, обращаясь к дяди Петиному знакомому.
Дяди Петин знакомый посмотрел на меня, укоризненно качая головой, но всё же посоветовал отцу назвать два крупных числа.
— Обязательно крупных? — спросил отец всё ещё с возмущением в голосе.
— Желательно, — сказал я спокойно.
— Ну хорошо, допустим… восемьдесят девять… на… девяносто два.
— Восемь тысяч сто восемьдесят восемь! — сказал я, не помедлив ни минуты.
— Как это ты смог так быстро?! — пробормотал отец совершенно растерянным голосом.
С этими словами он поднялся, быстро прошёл в свою комнату и вернулся, неся в руках арифмометр. Схватившись за ручку счётной машины, он завертел ею, затем записал результат. Потом взял лист чистой бумаги и стал вручную перемножать заданные цифры. Когда отец уходил за арифмометром, я успел сказать дяде Пете:
— Между прочим, время идёт, задавайте скорее вопросы!
— Да, да, да, — сказал дядя Петя, качая в недоумении головой. — Сейчас, сейчас!..
— Вас я тоже попрошу, между прочим, задать мне поскорее какой-нибудь вопрос, — обратился я к дяди Петиному знакомому, — чтобы мне ответить сразу вам обоим. Кстати, можете мне задавать вопросы и вы и дядя Петя одновременно.
— Раз вы интересуетесь вопросами психологии, то, может быть, вы читали статьи о групповом общении? — спросил меня дяди Петин знакомый.
— Мы не «может быть, читали», а мы, конечно, читали статьи о «групповом общении», — заявил я. — Я, знаете ли, вообще против общения, тем более против группового! Тому, кому много надо… (слова «успеть лично» я не сказал), тот не может тратить время на… (на «групповое общение» я тоже не договорил, поэтому вся фраза, как всегда, у меня получилась несколько загадочной: «Тому, кому много надо… Тот не может тратить время на…»).
— А мне кажется, что вам как раз не хватает этого самого «группового общения», — сказал дяди Петин знакомый. — Тогда не было бы того, что я замечаю в вас: вы не умеете находить правильные реакции на своё окружение. Достойно приспособиться к нему, что ли. Речь идёт не о приспособленчестве в позорном смысле слова. Это ваше неумение — особенность характера: так вас воспитали, так сложилась ваша личная судьба… Короче, вы даёте неправильные реакции на людей, а люди дают неправильные реакции на ваши реакции… Может быть, вы думаете, что вам попадает от других не по заслугам, но на деле — всё нормально: как аукнется, так и откликнется.
— Вот, — сказал дядя Петя, отрываясь от учебника и вмешиваясь в наш разговор. — Ну-ка, скажи ты мне, что такое, к примеру, фрикция и чем отличается пластикация от пластификации?
— Фрикция — это характеристика вальцов (валковых смесителей), применяемых для приготовления и окрашивания полимерных смесей. Фрикцией называется отношение окружной скорости переднего валка к окружной скорости заднего. Вам понятно? — спросил я.
