Царевна-ведьма - Владимир Васильевич Радимиров
До озерца самую малость не добежав, перешла она на сторожкий шаг и тут вдруг слышит — что такое? — медведь с той сторонушки ревёт разъярённо, и слышится также крик человеческий заполошенный.
Кинулась Милолика к озеру прытко, глядь — вот так дела! — какой-то смешной парень в одних портах на дубовой ветке горизонтальной сидит-качается, и орёт со страху прям благим матом. А на толстой половине ветвищи телепается злой медведище, который силится до паренька когтями добраться, но из-за ветки качания вниз сверзиться, видать, опасается…
Узнала Милолика медведя сразу — то был её знакомец старый по кличке Бураха. А вот парня зато видела она впервые. Был он стройный, даже изящный; волосы у него были светлые и кудрявые, а глаза как синь неба голубые.
Усмехнулась Милолика, наблюдая эту картину странную и, мотивчик какой-то весело засвистав, к дубу не спеша подошла. И медведь, и парень реветь и орать тут же перестали и на девицу недоумённо уставились. Особенно, конечно, удивился её появлению юноша. Он чуть с дуба того не рухнул, Милолику под собой вдруг увидав!
Видит Мила — на берегу лук валяется, колчанчик ещё со стрелами, гусли звончатые чуток подалее и одёжа, видать, этого парня.
А у Бурахи ухо разорванным оказалось, очевидно, стрелою, и кровь вниз каплями падала.
— Это что же вы тут оба делаете? — воскликнула Мила, сызнова усмехаясь, — Чем здесь развлекаетесь да в какую игру на дубу сём играете, а?
— Уходи! Уходи отсюда, дурёха! — опомнившись, вскричал парень испуганным голосом, — Беги скорее прочь, а то медведь тебя разорвёт в клочья!
— Вот ещё выдумал — уходить! — встала деваха своевольная в гордую позу, — Бураха мой лепший друган, а ты, дурак, его стрелою, я гляжу, ранил. Правильно он сделал, что тебя, остолопа, на дерево загнал. Говори ещё ему спасибо, что не задрал тебя сразу!
И медведю она приказывает строгим гласом:
— А ну-ка, Бурашка, давай-ка сюда спускайся! Поглядим, чего этот горе-стрелила с тобой натворил…
Кряхтя и порявкивая, огромный медведина задом вниз на землю спустился и к Милолике подошёл вразвалку. Оглядела она ухо его раненое, языком озабоченно поцокала, а потом края уха разорванного вместе сложила, ладошками их сжала и принялась еле слышно чего-то над ним шептать…
Через минуту примерно руки от Бурахиного уха она отняла — ан раны-то там как не бывало!
Обрадовался медведь и стал ручки волшебные у Милы лизать благодарно. А тот парень ещё пуще на девицу престранную уставился и даже рот открыл от удивления явного.
— Эй ты, дуболом неудатый! — окликнула его снизу зверей повелительница, — Откуда ты тут такой взялся и как тебя звать-величать прикажешь?
— Я-то?.. Да я это… — замялся смущённо парень, — Кличут меня Борилевом, ага. И я вообще-то не дуболом вовсе, а самый настоящий царевич, сын то есть царский.
— Что-о?! Борилев?! — засмеялась язвительно Милолика, — Ого-го, какое имечко у тебя бравое! Жаль вот только, — ещё ехиднее она добавила, — что львов тут в округе нету, и бороться тебе поэтому не с кем. Тут, вишь ты, одни лишь медведи неблагородные водятся, да видимо до борьбы с ними ты ещё маленечко не дорос.
Ещё больше смутился парень, покраснел он сильно даже, а Милолика, то видя, не стала его больше казнить да хаять. Бурахе исцелённому под задницу она ногой поддала и велела ему прочь убираться ко всем чертям.
А едва лишь медведь чуток отдалился, как Борилев с ветки вниз спрыгнул и в пояс низко Милолике поклонился.
А потом уставился он на неё взором восхищённым, да и молвил затем зело взволнованно:
— Ой, да ты девица ласковая незнаемая! Ой, да краса ты моя ненаглядная! Спаси бог тебя, милая пава, что от сего людоеда кровожадного ты меня спасла! Как звать-то тебя, незнакомка загадочная?
От таких слов медоточивых смутилась вдруг и Мила неожиданно. Поглядела она на парня вблизи, и понравился он ей весьма-то сильно.
— Милоликою меня зовут, — ответила она, глазки скромно потупив, — Я далече отсель живу, на заброшенной опушке, в лесной одной избушке.
Поговорили они ещё мал-мало, и Борилев рассказал, что он про себя вовсе не врал, что он действительно сын славного царя Болеяра, и причём сын не старший, не младший, а единственный. К делам же государственным да к занятиям всяким ратным у него, правда, душа особенно не лежит, и выполняет он все сии действа не по любви к ним, а более по необходимости. А вот зато певец и гусляр он и взаправду знатный… Поехал он на коне на озеро это купаться, без охраны для того из дому удрав, да только лишь он до портов разделся и в воду уж погрузиться хотел, как вдруг медведь этот страшный на берегу появился и намеревался уже на него кинуться…
— Ну, я и не выдержал, натянул свой лук, да и выстрелил, — развёл виновато руками царевич, — Жаль, что не попал как надо — стрелок-то из меня не дюже справный…
— И ничего не жаль! — возразила ему Милолика строптиво, — Бораха добрый, он в малинник ближайший просто шёл. А тут ты, баран этакий, оказался, со своими стрелами окаянными. Что, обязательно стрелять надо было? Разве нельзя было миром с ним разойтись?
Борилев в ответ на это лишь руками опять развёл.
Поговорили они ещё какое-то время, и до того преявная возникла меж ними симпатия, что и не передать.
— Послушай меня, Милолика славная! — воскликнул под конец Борилев кудрявый, — Послушай меня, девица ладная! А выходи-ка ты, давай, за меня замуж, а! Никого более мне не надо — ни княжон, ни царевен, ни дочек боярских — ибо тебя я полюбил нежданно-негаданно! Полюбил я тебя, девица красная, сильней сильного и страстней страстного!
— Ишь, какой быстрый, — нахмурила в ответ Мила брови свои соболиные, — Видишь меня всего-то час, а уж зовёшь замуж. Так дела важные не делаются, не творятся. Жена, Борша, это тебе не сапожок да не валенок. Это их можно, когда хошь, надеть да снять, а когда хошь, под лавку отправить. А жену так не-ет, нельзя-а-а!.. Да я тебе и не ровня вовсе — вздохнув печально, она добавила, — кто ты, а кто я! Не примет меня твоя родня.
Короче, поговорили они малость, но ни о чём
