По следам преступления - Матвей Наумович Медведев
И еще об одном деле из судебного архива блокадной поры мы хотим рассказать. Его «герои» — работники одной из столовых.
Правильно налаженное общественное питание имело во фронтовом городе огромное значение. Многие столовые в Ленинграде назывались рационными. Ленинградцы отдавали туда свои карточки, и работники столовых обеспечивали их трехразовым питанием. Они несли ответственность за то, чтоб люди полностью получали продукты, которые им полагались по норме.
Та пищеточка, о которой пойдет речь, тоже была рационной. Но…
Началось все с заявления, написанного командиром роты строительного батальона, питавшегося в этой столовой. Товарищ Величко сообщал, что приготовляемые здесь супы безвкусны, кроме воды, соли и малого количества крупы, ничего не содержат, никакими специями не заправляются. Каши — чересчур жидкие. Масло в них обнаружить трудно, так как оно не подается отдельным кусочком, а кладется прямо в котел. Пойди проверь, положили ли его туда и сколько!
Так писал Величко. Его заявление заинтересовало сотрудников милиции, прокуратуры.
Первые же проверки и допросы работников столовой показали, что не неопытностью поваров, не отсутствием продуктов объясняется то, что в этом пункте питания супы и каши были водянистыми, невкусными, малопитательными. Причина заключалась в другом — здесь занимались хищением продуктов.
Всем распоряжался руководящий повар Никифоров, уже немолодой, обрюзгший мужчина. От него постоянно несло табаком и вином. Его белая рабочая куртка, колпак и передник всегда были не первой свежести. Судя по их измятому виду, можно было подумать, что он в этой одежде и спал.
Никифоров начинал свою поварскую работу еще до революции. В 1913 году открыл собственную столовую на 2-м Муринском проспекте. И хотя после революции работать ему пришлось уже в системе советского общественного питания, замашки у него на всю жизнь остались старые. И вот этот тип оказался в дни блокады во главе производства в столовой.
Поваром работала Мария Лебедева, смазливая, разбитная женщина с лукавыми глазами. Проводив мужа на фронт и отправив в эвакуацию шестилетнего сынишку, она осталась в Ленинграде. Один из ее ухажеров, некто Крылов, помог ей устроиться в столовую к Никифорову. Не прошло и месяца, как Лебедева стала любовницей руководящего. Разница между ними в возрасте нисколько не смущала ее. Наоборот, это дало ей возможность «прибрать» Никифорова к рукам. Через некоторое время она стала в столовой чуть ли не главной фигурой. Никифоров даже переложил на нее часть своих обязанностей, перестал присутствовать при закладке продуктов в котлы, полностью передоверив эту процедуру Лебедевой, отдал ей ключи от кладовой: распоряжайся…
Самого его интересовала главным образом выпивка. Дня не проходило, чтобы руководящий не был пьян. В разгар рабочего времени он нередко уходил к себе в конторку и прикладывался к бутылке. Выпив, шеф-повар запирал в конторке дверь и укладывался спать.
Спиртное он доставал через мужа хлеборезчицы Евдокии Вишняковой.
С Григорием Вишняковым Никифоров когда-то работал в одной столовой: он, Никифоров, — поваром, Вишняков — булочником. Вишняков был под стать своему дружку. В Петербург он приехал мальчишкой и поступил учеником к булочнику Селиверстову. Это было в 1906 году. До 1924 года Вишняков работал в частных пекарнях, а в 1924-м нашел компаньона и открыл вместе с ним собственное заведение, где выпекал булки, сайки и калачи. Но кончился нэп, частные булочные прекратили свое существование, и Григорий стал работать булочником на 1-м государственном хлебозаводе. В 1940 году Вишнякова судили за кражу сливочного масла и приговорили к одному году лишения свободы.
Из заключения он вышел в начале войны — в августе 1941-го. Работал в столовой, а затем, когда многие предприятия общественного питания из-за отсутствия продуктов, воды и света закрылись, никуда устраиваться не стал. Занялся спекуляцией водкой и спиртом, которыми его снабжал некий Грапман. Работая сварщиком в автопарке треста очистки города, Грапман получай для подогрева карбюраторов спиртовую пасту, но в дело ее не употреблял, а оставлял для обмена на продукты.
Шеф-повар Никифоров расплачивался с Вишняковым за спиртное пшеном, рисом, шпиком, которые брал из кладовой. Кроме того, Вишняков в столовой кормился, получая обеды без всяких карточек.
— Ты, Гришка, держись возле меня, — говорил с важностью Никифоров, останавливаясь около хлебавшего суп Вишнякова и пошевеливая короткими толстыми пальцами. — За моей спиной тебе никакая блокада страшна не будет…
И, повернувшись, шел дальше. А Вишняков с уважением смотрел на его спину. Спина у Никифорова действительно внушала доверие. Она была широкая, плотная. Одним словом, надежной казалась Вишнякову эта спина.
…Следственные органы установили, что из столовой было похищено около 15 тонн нормированных продуктов, Помимо этого, за счет «экономии», под которой подразумевалось разбавление пищи водой, преступники создали в кладовой излишки продуктов, шедших на обмен. Любовница Никифорова Лебедева без конца приобретала платья, модельные туфли, жакетки, золотые серьги, кольца.
Следователей, естественно, заинтересовало: как же так все получилось? Почему в течение длительного времени Никифоров и Лебедева могли безнаказанно расхищать народное добро? Почему никто не схватил их за руку? А работники районного треста столовых? Ведь на предприятиях торговли и общественного питания регулярно проводятся ревизии…
Следственные органы установили, что, во-первых, длительное время трест никаких ревизий не проводил: мол, блокада. Тяжелые условия. Ни света, ни топлива. Какие уж тут ревизии! А во-вторых, некоторые работники треста сами были связаны преступной ниточкой с хищниками. Что же касается персонала столовой, то он молчал по простой причине: добрая половина состояла из «своих» людей. Судомойкой работала тетя Лебедевой — Татьяна, ночной уборщицей — другая тетя, Анастасия. Каждый старался урвать кусок из норм, полагающихся столующимся. Анастасия каждое утро, выходя из столовой, выносила под своим широким пальто продукты.
Моральное падение всех этих людей началось не сразу. Оно происходило постепенно. Старший бухгалтер треста К. А. Ивановская, например, заходя в столовую «попить чайку», сперва получала от Никифорова и Лебедевой (сверх положенного) то кусочек масла, то конфетку. Но аппетиты растут. Когда в один из декабрьских дней 1941 года Никифоров подошел к ней и предложил взять уже не маленький кусочек масла, а целый кусок, Ивановская покраснела, но не сказала: «Не надо!» После этого она стала уже систематически брать из столовой продукты. Обнаглела настолько, что часто не сама приходила к Никифорову, а присылала свою мать, и та выносила из столовой сумки, набитые продуктами.
— Если я вначале брала продукты, чтобы поддержать свою семью, — говорила Ивановская на допросе, — то потом делала это уже по привычке. К тому же, оказавшись тесно связанной с другими преступниками, я не имела силы воли, чтобы вырваться из затянувшей меня паутины…
Идя по следам матерых хищников, работники прокуратуры
