По следам преступления - Матвей Наумович Медведев
Сами опухшие от голода, продавцы с трудом брали в обмороженные руки хлебные карточки, чтобы вырезать очередной талон. В торговых помещениях зимой было холодно, темно, самодельные коптилки едва освещали прилавки.
Д. В. Павлов, бывший уполномоченный Государственного Комитета Обороны по продовольственному снабжению войск Ленинградского фронта и населения города, написавший книгу «Ленинград в блокаде», посвятил тем, кто обслуживал ленинградцев, снабжал их продуктами питания, очень теплые слова. Он вспоминал:
«Завоз товаров с промышленных предприятий и баз в магазины производился главным образом на ручных тележках, а когда выпал снег, на санках. Три-четыре продавца везли ценную поклажу нередко с одного конца города на другой». Далее он писал: «Работники снабжения, на каких бы участках они ни находились — больших или малых, превозмогая голод, проявляли исключительную дисциплинированность и требовательность прежде всего к себе».
Таково свидетельство человека, находившегося в Ленинграде с начала его осады до конца января 1942 года, непосредственно занимавшегося вопросами продовольственного снабжения города и фронта в самый суровый период блокады.
Если труд преобладающего числа работников торговли в условиях блокады можно назвать подвигом, то тем огорчительнее, что на него бросали тень отдельные выродки — хапуги, жулики, мародеры, спекулировавшие на трудностях блокадной поры, на страданиях людей ради своих шкурных интересов, личной выгоды.
Но вернемся к нашему рассказу.
Следственным органам пришлось немало потрудиться, чтобы обнаружить всех участников преступной шайки. Некоторые из них даже не были знакомы между собой. Впервые им пришлось встретиться друг с другом в милиции и прокуратуре. Были среди них такие, как молоденькая Шура Побритухина и преклонных лет Анна Ботикова — «баба Аня», вставшие на путь мошенничества скорее по недомыслию, чем из-за особой корысти. А были и такие матерые жулики, как директор продовольственного магазина Петров, директор булочной Грачев, продавщицы Темнова и Прокофьева.
Петров не опасался отпускать продукты по поддельным талонам, он и раньше разбазаривал товар, занимался спекуляцией. В этих делах у него был помощник — некто Шерешевский, с которым он познакомился еще до войны на ипподроме. Оба поигрывали, и довольно крупно.
С начала войны Петров встречаться с Шерешевским перестал, даже думать о нем забыл, и вдруг случай свел их вместе. Это произошло в сапожной мастерской. И тот и другой пришли туда, чтобы заказать сапоги. Шерешевский выглядел неплохо, блокада нисколько не отразилась на нем. О Петрове же и говорить было нечего.
Приятели обнялись, облобызались, а затем предались воспоминаниям:
— А помнишь Алмаза? Вот это был рысак!
— Алмаз? Ну нет. Вот Ласточка — это была лошадь! Я, помню, сделал на нее ставку и выиграл.
— А ты мне, брат Шерешевский, можешь быть полезным, — перебил его Петров.
— Ты мне, Николай Михайлович, тоже. Интересуюсь шоколадом.
— Заходи, подумаем.
— Обязательно зайду. Ну а как насчет девочек? С кем-нибудь крутишь?
— Есть у меня одна — наша продавщица Тонечка Сотскова. Глазища — как блюдца. Фигура — во!
— Старый ты ловелас! — рассмеялся Шерешевский.
— Мне это просто, — улыбнулся Петров. — Ведь девочки тоже хотят кушать. Принесешь окорочка, сухариков, порошка яичного, картошечки, капустки — и любая на шею кинется…
— Циник! — захохотал с восторгом Шерешевский. — Так я зайду насчет шоколада.
— Буду ждать, — ответил Петров.
Он считал себя широкой натурой. И дела свои вел широко, с размахом. Встреча с Шерешевским открывала ему новые возможности для спекуляции. Через него он начал сбывать «налево» шоколад, водку, сахарин. Понятно, что в магазине образовалась изрядная недостача. Когда же появилась возможность заполучить поддельные талоны на продукты, Петров обрадовался: повезло!
Осмелев, он стал действовать особенно нагло, создавал у себя в магазине излишки товаров. Недостачу по мясу покрывал жирами, а по жирам — сельдями. Вскрывал коробки с конфетами. Водку и пиво похищал ящиками и бочками. Когда перед ним предстал Климачев с пакетиком фальшивых талонов на вино, Петров, не задумываясь, согласился их отоварить. Но где достать такое количество водки и пива? Пришлось обратиться к некоторым знакомым завмагам. Те не отказали — почему бы не сделать одолжение коллеге? — и «подкинули» требуемое. Попутно Петров интересовался золотом. Деньги и золото он прятал в тайники. В частности, крупная сумма денег у него хранилась в магазине, в пустой винной бочке.
Таким же матерым хищником был и директор булочной Грачев. Он тоже, не задумываясь, вступил в преступную сделку с Заламаевым, предложившим ему поддельные талоны. Только спросил у Заламаева, когда тот подошел к нему во дворе и сказал, что у него есть талоны: «Пятьдесят процентов — вам, пятьдесят процентов — мне, согласны?». Заламаев кивнул головой.
За хлебом к Грачеву приходила все та же Елисеева. Пока в торговом зале при тусклом свете стоявших на прилавке коптилок продавцы отпускали людям хлеб по карточкам, Грачев тайком «отоваривал» Елисееву хлебными буханками и выпускал с черного хода. Получаемые жульническим путем продукты Елисеева обменивала на вещи. Она приобрела новенькую кожаную куртку, несколько пар модельных туфель, отрезы тканей, золотые цепочки, кольца, серьги.
Преступники всячески старались уйти от ответственности. Узнав, что арестована Темнова, Заламаев спрятал увесистый пакет с продуктами в давно бездействующем лифте, а чемодан со шрифтами, краской и бумагой отнес к Малашенковой, полагая, что там-то уж его не найдут.
Но следственные органы напали на след всей преступной группы. Грачев, когда его везли в милицию, пытался бежать. Он выскочил из трамвая и затерялся на Невском среди прохожих. Спустя день он был обнаружен на квартире у своей сожительницы на Выборгской стороне и снова сделал попытку к бегству.
Уйти от ответственности никому не удалось. Главари преступной группы были приговорены к расстрелу, а остальные — к лишению свободы на разные сроки.
Другое уголовное дело тех лет также связано с хищением продуктов питания.
Тот, кто жил в Ленинграде во время блокады, помнит, наверное, что на стенах многих домов появлялись частные объявления, написанные от руки. Почти все — об обмене или продаже. Чего только не меняли и не продавали ленинградцы! Обувь, посуду, картины, книги, одежду, часы, белье… Вещи отдавали за бесценок — в обмен на продукты, на кусок черного блокадного хлеба.
И вот нашлись в такую пору люди, которые трудности блокадной жизни использовали для личной наживы. Они читали объявления, записывали адреса, а затем ходили по квартирам и приобретали разные редкие вещи, золото, драгоценности, хрусталь и фарфор.
К таким «скупщикам» принадлежал и кладовщик Николаев, работавший на кондитерской базе, которая снабжала магазины Васильевского острова.
Однажды покупатели магазина № 25 были немало удивлены.
