Александр Комзолов - Зов Прайма

Несомненно, леди хотела сказать ей приятное, но Сэйери вдруг почувствовала себя редким животным, шкурой которого довольный охотник хвастается перед своими друзьями в таверне.

— Благодарю вас, моя леди.

Гадалка присела в вежливом реверансе. Для такой уличной торговки, как она, достаточно было бы и просто поклониться, но Сэйери вдруг захотелось доказать аристократке, что она тоже знает этикет, и что она вовсе не диковинный лесной зверь, забредший в человеческое поселение. Реверансам ее никто не учил, но она достаточно насмотрелась на них на том модном показе в Тотооле, когда каждая выходившая на подиум модница приседала в поклоне, прежде чем пройти по нему до конца.

— Какая милая девочка! — воскликнула сидящая на плече у леди Аэрики Налани, заламывая у груди тоненькие ручки.

«Еще кто из нас троих тут девочка», — хмыкнула себе под нос Сэйери.

— Как тебя зовут, моя милая? — спросила леди, улыбаясь ее поклону, и девушка неожиданно поняла, что она что-то сделала не так.

— Сэйери, — сказала молодая гадалка, запоздало поворачиваясь к аристократке правым боком.

На левом плече девушки красовались огромные синяки от сегодняшних побоев, и леди Аэрика, несомненно, их уже заметила. Тем не менее, совершенно не хотелось показывать их ей еще дольше. Пусть лучше смотрит на ее чуть потертое синее платьице до колен, собранные в хвост черные волосы и перчатку по локоть длиной на правой руке, некогда принадлежавшую шикарной даме, а потом выброшенную на улицу.

Сэйери всегда носила эту перчатку, никогда ее не снимая, не желая показывать уродливой кожи на правой руке, оставшейся от сурового наказания бабушки Джиа. Еще одной неснимаемой частью ее туалета были кандалы на левой лодыжке Сэйери, которые продолжались несколькими звеньями оборванной железной цепи — с помощью них бабушка Джиа всегда могла найти свою «слепую девчонку». Однако сейчас кандалы были скрыты от взглядов аристократки под столиком, так что за них можно было не беспокоиться.

— Погадай мне, Сэйери! Расскажи мне мою судьбу! — попросила леди Чертога покоя, доставая из кошелька серебряную монету.

— Да! Да! — захлопала в ладошки Налани. — Это будет так весело!

Девушка даже сглотнула, увидев столь щедрую оплату. Она быстро, словно опасаясь, что расточительная леди передумает в самый последний момент, достала из кармана колоду карт и наспех смочила ее в кувшине с праймом.

— А ты неплохо тут устроилась, как я посмотрю, — отпустила комментарий леди Аэрика, увидев кувшин.

— Бабушка Джиа говорит, что благодаря прайму мои силы увеличиваются, а мое гадание становится более правдивым, — с поклоном ответила Сэйери.

— Твоя бабушка, верно, очень мудра, — похвалила аристократка.

Девушка не ответила, а только глубоко вздохнула, сосредотачиваясь, смотря прямо в лицо леди Аэрики, впиваясь в него глазами, как будто хотела откусить от него кусочек, и, не глядя, выложила на столик три карты. Выдохнув, девушка опустила взгляд.

Смерть. Смерть. Смерть. Три смерти. Крылатая девчушка ахнула, и свалилась с плеча молодой аристократки на землю.

Карты в колоде Сэйери были пустыми, и рисунки проявлялись на них, когда она доставала их во время гадания. И если бы сейчас выпала хотя бы только одна Смерть, Сэйери бы смогла выкрутиться. Сказала бы, например, что расклад сулит скорую гибель врагам леди Аэрики.

— Я так понимаю, эта черная фигура на картинке не предвещает мне ничего хорошего? — спросила леди Аэрика в легком смущении.

Сэйери потупилась, в смятении переступая с ноги на ногу.

— Карты пророчат вам смерть, моя леди. В ближайшем будущем вас ожидает смертельная опасность, — произнесла она зловещее проклятье и зажмурилась, ожидая гнева аристократки.

— Что ж, будем надеяться, что ты ошиблась, — грустно усмехнулась леди Аэрика, кладя на столик серебряную монету.

— А если нет? А если ты умрешь?! — пропищала крылатая девчонка, снова забравшись на свое законное место на плече. — Ты не можешь умереть, ведь тогда... тогда я... буду плакать!

— А если я действительно умру в ближайшем будущем, то я проживу оставшееся мне время так, чтобы мне не было за него стыдно, — рассмеялась Аэрика. — Друзья, помогите мастерице сновидений погрузить этот стол на повозку, — распорядился он своим спутникам. — А тебя, милая Сэйери, я приглашаю в мой замок. Он называется Чертог покоя, и находится здесь неподалеку, любой крестьянин в этих краях укажет тебе путь. Погости у меня несколько дней, и мы обе увидим, ошиблась ты или нет.

С этими словами леди Аэрика запрыгнула на свою лошадь и тронула поводья. Бабушка Джиа так и не выползла из повозки, не желая разговаривать со знатной аристократкой.

Полуденное солнце нещадно палило, нагревая и без того окрашенную в красный цвет черепицу дворца. На небе не было видно ни одного облачка, которое хоть как-то могло покуситься на тепло этого погожего денька. Хаким лежал на этой крыше, укрывшись плащом-хамелеоном, менявшим свой цвет под стать окружающим его предметам. Один из подарков школы убийц Абу-Асифа, он не делал своего обладателя невидимым, он только стирал его контуры в глазах окружающих, позволяя им свободно скользить по неясному силуэту, так похожему на саму крышу дворца. Намотанный на голову длинный платок оставлял открытыми только серые глаза, которые с непередаваемой скукой изучали окрестности.

— Чертог покоя... Пф-ф-ф, — прошептал сам для себя Хаким.

Привычку говорить самому с собой он обрел давно, и никак не мог от нее избавиться. Иногда, еще во времена своего обучения в Абу-Асифе, ему приходилось подолгу проводить одному, затаившись, выжидая заказанную жертву. И тогда, скрытый от посторонних глаз, никем не замеченный, у него был лишь один собеседник — он сам.

— По сравнению с богатством дворца Абу-Асифа, это всего лишь жалкая помойка. В которой правит тощая крыса, гордо называющая себя «леди».

Чертог и правда выглядел бедновато. Трехэтажный, с покатой красной крышей, поддерживаемой несколькими мраморными колоннами, он имел на двух верхних этажах тонкие стены, сделанные из плотной желтоватой бумаги. Вокруг дворца все еще валялись не убранные со времен недавней перестройки черные валуны, которые новая леди заменила белыми камнями, специально привезенными из окрестностей Долины тысячи лепестков.

— Просто мечта ассасина, — хмыкнул Хаким.

Чтобы попасть внутрь Чертога, не нужно было искать распахнутых окон или незащищенных стражниками задних калиток. Достаточно было просто пробить кинжалом дыру прямо в стене дворца.

— Как его еще ветром-то не снесло...

Украшали дворец только привязанные к крыше воздушные змеи, парившие в вышине в любую погоду, во время промозглого дождя или небольшого снегопада — частого гостя в предгорьях, или даже в такое безветренное затишье, как сейчас. Да еще фигура в виде золотого дракона над главным входом, даже издали источающая запах свежей краски. Когда Хаким забрался на крышу, он сразу же подполз к ней и осторожно ковырнул ее кончиком своего кинжала. И понимающе хмыкнул, отколупнув кусочек засохшей позолоты. Настоящее золото осталось только в Лафорте — столице старой Империи, и изделия из него были крайне редки. Глупо было даже предполагать, что леди такого жалкого замка смогла бы себе позволить нечто столь грандиозное.

Лучик солнца пробивается сквозь тучи за окном и падает на подбородок, как будто пытался отогреть весь мир, воздействуя только одну маленькую его часть. Тепло приятно разливается по коже лица...

Воспоминания нахлынули неожиданно, прорвав выстроенную оборону из логики и сосредоточенности. Хаким на мгновение напрягся, готовый прогнать их подальше, но потом успокоился. В Чертоге покоя решительно ничего не происходило, и можно было разрешить себе немного расслабиться.

...тепло приятно разливается по коже лица легкими покалываниями десятков маленьких иголочек. Обычный человек не заметил бы их вообще, но только не он. Только не герой, переживший свою первую смерть в Итералии, возрожденный заново, вырванный из небытия. После смерти начинаешь ценить маленькие радости жизни, которые до нее воспринимались как должное.

— Ты уверен, что сможешь выполнить это задание в одиночку?

Голос тихий, как шелест розовых лепестков, кружащих за окном, которыми дышит цветущий Диналион.

— Я привык работать один.

Уверенный тон, легкое пожатие плечами. Даже если он и провалит свое первое задание, он должен сделать это самостоятельно. Ассасин полагается только на себя, находя силу в своем одиночестве.

Леди Мельва вздыхает, и до обостренного силой прайма нюха героя доносится легкий аромат корицы, которым сидящая в пяти шагах леди цветущего города пропитала свое дыхание.

— Хорошо, — говорит она, поправляя прическу, придвигая непослушную прядь вперед, на шею, скрывая старческие морщины. — Ты пойдешь один. Но я все-таки пошлю вперед Коору, повелителя крыс. Он не будет мешать тебе. Только передаст необходимую информацию, и отойдет в сторону.