Александр Комзолов - Зов Прайма

Ей даже не нужно было создавать амулет — они во множестве лежали в повозке, заготовленные как раз для таких случаев. Коротенькая палочка из какого-нибудь дерева, обмотанная несколькими травинками.

«Не вяжи слишком туго», — учила ее бабушка Джиа, — «а то наутро простыни расскажут о сне всем женщинам вокруг. Женские слезы, женские крики — не то, чего мужчины хотят слышать. Только женские стоны, только их».

Но здесь, похоже, нужен был именно такой амулет.

— Положите вот это под подушку, — сказала она, протягивая повеселевшему крестьянину тисовую веточку, туго обмотанную сразу пятью травинками, — и ваша муза посетит ваш сон.

— Спасибо тебе, Мастер сновидений! — кланяясь, поблагодарил крестьянин.

«Какие же они все нерешительные», — думала Сэйери, пряча в карман несколько медяков. — «Если ты хочешь ее вернуть, то скажи ей об этом! Ваша любовь важнее твоих извинений. А если не любишь, так бросай без оглядки! Зачем ждать и коротать ночи, прячась за сладостным сном?»

Женщины не так сильно отставали от мужчин в этих заказах, но в их заказах всегда крылся какой-то подвох — или мужчина во сне должен был быть какой-нибудь конкретный, или обстановка особенная. И Сэйери как раз приготовилась выслушать следующий из них, приветливо улыбаясь направлявшейся к ней совсем еще молоденькой девушке, миловидное личико которой скрывалось за россыпью веснушек.

— Я хочу заказать сон, — сразу к делу перешла покупательница, и Сэйери облегченно вздохнула, с радостью опуская уже вошедшие в привычку «прелюдии».

Процесс покупки очень напоминал знакомство. Обе стороны знают, что все закончится обоюдовыгодной сделкой, но перед ней одна сторона уговаривает, а вторая для виду сопротивляется.

— Мне нравится один парень, и я хочу, чтобы он мне снился. Вон тот, высокий, стоит у входа в дом со свернутой удочкой на плече.

«Тот самый, у которого на втором плече висит какая-то деваха?» — мысленно спросила Сэйери, лишь кивнув в ответ.

— Зайди ко мне через час за амулетом, — попросила она.

Ниточка к ниточке, узорчик к узорчику сплетался в руках Сэйери заказанный амулет. Перевязанный со всех сторон, он постепенно стягивался книзу, образуя форму сердца. Конечно, на самом деле форма амулета почти никогда не имела никакого значения, но селянки с большей радостью покупали то, что в их понимании обозначало желаемое. Любовь обязательно ассоциировалась с сердцем, и именно его они хотели видеть в том узоре, который собираются положить под подушку.

По мнению Сэйери, проблема таких маленьких поселений заключалась в том, что жизнь здесь текла слишком медленно. Искусство этих маленьких людишек становилось слишком бытовым — Мастер-рыболов, Мастер-лесоруб, Мастер-крестьянин. С ее точки зрения, все эти люди составляли какую-то серую массу из мелких мастеров своего дела, не желающих раскрывать глаза ни на что, кроме своего занятия. Конечно, чтобы рубить деревья, всего лишь поглаживая их по стволу, или ловить рыбу, играя ей на дудочке, заставляя самостоятельно запрыгивать в невод, требовалось большое мастерство.

Но ведь в мире еще столько всего интересного, неизведанного, того, о чем эти селяне никогда даже и не слыхали! Девушка могла поставить серебряную монету против медной на то, что никто из этих людей ни разу в жизни не бывал, например, в Тотооле.

Обмотав получившееся сердечко красной ленточкой, Сэйери откупорила крышку на большом глиняном кувшине с почти чистым праймом — главного достояния и главного богатства их маленькой повозки, и осторожно обмакнула амулет в синеватую жидкость, мысленно представляя парня с удочкой.

Конечно, амулет бы и так получился, но скрепленный магической силой прайма, он подарит по-настоящему яркие и эмоциональные сновидения.

Сэйери вынула амулет, и вдруг ей стало интересно. Достав из внутреннего кармана колоду карт, она капнула на них капелькой прайма из кувшина и наугад вытащила три карты.

Ребенок. Одиночество. Смерть. Картинки смотрели на нее, провозглашая приговор веснушчатой девчонке. Грустно, но, в конце концов, это не ее дело. Ей платят за то, что она делает амулеты и рассказывает людям то, что они хотят услышать о своей судьбе. А вовсе не за правду.

Сэйери смешала карты и всунула их обратно в колоду, когда в ее спину уперся острый конец деревянной клюки. Колода выскочила из рук и лепестками рассыпалась по деревянному полу.

— Гадаешь? — раздался позади нее скрипучий голос. — Судьба для других, только для других, а не для себя. Слепая, слепая девчонка.

— Гадаешь! Гадаешь! — укоризненно сказал Онко, спрыгивая с бабкиного плеча и прохаживаясь по упертому в спину девушки костылю.

— Я гадаю не на себя, бабушка Джиа, — с поклоном ответила Сэйери, собирая карты. — Мне просто захотелось узнать судьбу моей покупательницы.

— А из чего сделан фундамент у этого желания? Серебро? Медь? Или твоя глупость?

— Я... — Сэйери запнулась. — Я сама решила узнать. Мне ничего не заплатили.

— А зачем тогда прайм тратишь? — сварливо воскликнула бабка, занося над девушкой тяжелый набалдашник клюки в виде собачьей головы.

Собачья морда опустилась и больно клюнула Сэйери в неприкрытое платьем плечо.

— Бабушка Джиа! Бабушка Джиа! Не надо! — взмолилась девушка. — Я сегодня хорошо работала, я уже продала пять амулетов и через час продам еще два! Меня даже похвалили и назвали Мастером сновидений!

— Сновидений Мастер здесь я! Я! Я! А не ты, маленькая слепая девчонка! — сказала, снова поднимаясь вверх, собачья голова.

— Слепая девчонка! — поддакнул мерзким голосом Онко.

Пять мужчин и шесть женщин. Довольно удачный день для Сэйери и ее старой бабушки. Бывали, конечно, и удачнее, но этот был весьма не плох. Особенно учитывая те три гадания, медяки от которых лежали в потайном кармане платья девушки, и о которых никогда не узнает бабушка Джиа.

Сэйери уже складывала в повозку выложенный для торговли столик с кривыми ножками, когда от дела ее оторвал неожиданно прозвучавший совсем рядом топот копыт.

— Леди Аэрика возвращается с прогулки! Встречайте вашу леди! — раздался сверху тонкий писклявый голосок.

Сэйери подняла глаза и увидела странную девочку в коротенькой желтой юбочке, таком же топе и в длинных чулочках. Миниатюрная, с несколько большой для ее роста головкой и огромными наивными глазами, она выписывала в воздухе узоры, неистово размахивая прозрачными крылышками за спиной. Несмотря на некоторую нескладность, она выглядела удивительно мило и радостно, похожая лучик солнца, упавший с небес и решивший остаться на земле.

— Леди Аэрика! — еще раз объявила девочка, и вспорхнула вперед, навстречу въезжающей на единственную улицу селения во главе небольшой кавалькады молодой аристократке на белом коне.

Она села леди прямо на голову, поставив согнутые ножки на плечи.

— Ну-ну, Налани, не надо позорить меня перед моими подданными, — рассмеялась леди, сбрасывая в шутку обидевшуюся крылатую девочку с головы и поправляя серебряный обруч, обхватывающий обрезанные по плечи прямые черные волосы.

Сэйери оглядела прибывшую леди с ног до головы. Одета она была по-мужски, при этом довольно просто, но вместе с тем изящно. На ней были темно-зеленые, уходящие в черноту обтягивающие штаны, а сверху — просторная белая рубашка с обширными рукавами и незнакомым вензелем на спине, расстегнутая на несколько пуговиц, выставляющая напоказ белоснежную высокую шею.

Высокие черные сапоги были слегка заляпаны грязью, но, немного подумав, Сэйери решила простить леди такую оплошность. В конце концов, она же возвращалась с прогулки — наверное, еще просто не успела привести себя в порядок.

«Симпатичная», — вынесла свое решение Сэйери. — «Конечно, ей далеко до возвышенной красоты модниц Тотоола, но для глубинки вполне пойдет».

Селяне мигом высыпали из домов и окружили леди. Они кланялись ей почтительно, с уважением, но без слепого раболепия. Как будто признавали ее право управлять собой, как первой среди равных.

Сэйери отвернулась. Она не была подданной этой леди, и делать здесь ей было больше нечего. Проклятый столик оказался слишком тяжелым, и никак не желал влезать обратно в телегу, где за задвинутой ширмой тихо сидела бабушка Джиа.

«Проклятая старуха! Ну хоть чуть-чуть помогла бы! Только знает, что внутри сидеть и мои деньги считать!» — мысленно ворчала девушка, опасаясь, однако, открывать рот.

Она и так уже два раза за сегодня отхватила от зловредной бабки, и получать еще больше побоев ну совершенно не хотелось.

— Мастер сновидений! — раздался за спиной голос леди Аэрики, и Сэйери выронила от неожиданности столик. — Я рада, что вы все еще встречаетесь на дорогах Адорнии!

Несомненно, леди хотела сказать ей приятное, но Сэйери вдруг почувствовала себя редким животным, шкурой которого довольный охотник хвастается перед своими друзьями в таверне.