Сергей Романов - Нищие
Она слушала, и радость с её лица исчезала. Он наблюдал за ней и понимал, что что-то случилось. Когда она щелкнула кнопкой на телефоне, он вопросительно посмотрел на неё - что случилось? * Облава, - коротко сказала она. - Легавые объявили рейд по всему городу, хватают всех нищих и бомжей и распихивают по отделениям и распределителям. Правда, мои ребятишки успели проехаться по Москве и предупредить большую часть контингента. Но надо думать, что кто-то все равно попал к ним в лапы. Но мои-то ни черта им не скажут. К вечеру их всех отпустят... А твои?
Яхтсмен прыжком вскочил с постели: * Мои? Мои продадут с потрохами. Впрочем, продавать-то, по сути дела, нечего. Об этой квартире знают самые доверенные. Могут лишь офис вычислить.
Он вдруг успокоился, подумав о том, что в офисе, в общем-то, больше делать нечего. Если они соединились с Афинской, то он мог рассчитывать на новый кабинет в её "редакции". Именно из него он теперь собирался руководить объединением двух нищенских кланов.
Самое главное, успокаиваясь, вздохнул он, что успели ликвидировать Борща, который, если бы его взяли, очень многое мог рассказать следователям. Конечно, он не сомневался, быки этой ночью успели вывезти мертвое тело братка и где-нибудь в укромном месте предать его земле или воде.
Он надел халат и прошелся по комнате, все ещё прокручивая в мыслях, как будет развиваться ситуация, если менты начнут крутить его бомжей. И через несколько секунд совсем успокоился и снова повеселел. Контингент по большей части у него был новый, и никто не знал ни об офисе, ни о самом Яхтсмене. Лишь бы упрятали тело Борща. * Все нормально, - усмехнувшись, успокоил он свою невесту и самого близкого партнера по бизнесу. * Есть ещё одна новость, - сказала Афинская.
Он вопросительно поднял брови. * Мои ребята вычислили конспиративную квартиру Кноруса. * Вот как! Так это, скорее всего, хорошая новость! глаза Яхтсмена хищно загорелись, и он снова заходил по комнате. - Это очень хорошая новость! Это даже не новость, а наш общий свадебный подарок. Ведь наверняка в этой квартирке вместе с бабенкой у него ещё и куча денег. * Я в этом уверена, - согласилась Афинская. * Ну-ка, дай мне трубочку...
Афинская взяла телефон и спрятала его за спиной, внимательно глядя на своего любовника: * Подожди, Паша, не торопись. Расправиться с ним ты всегда успеешь. Не стоит сразу пороть горячку, ведь можно и самому в петлю угодить. За квартирой надо понаблюдать. Сам знаешь, как хорошо было бы знать, кто туда входит, кто выходит. А ну как на цыган нападем? А может быть, Кноруса милиция пасет. Всякое может быть...
Яхтсмен с умилением посмотрел на Афинскую. Ему стала приятна её забота о его безопасности. "Хитрая она все-таки баба", - ещё раз с удовольствием подумал Яхтсмен. С такой не пропадешь.
Он испытывал прилив нежности и благодарности. Он подошел к ней и тихо в ухо сказал: * Танюша, я тебя люблю. * То-то. Послушай женщину и сделай все так, как она сказала. Пусть твои ребятки, конечно, самые верные, понаблюдают до вечера за квартиркой. А у нас с тобой есть чем заняться. Не правда ли?
Она посмотрела на настенные часы и спросила: * Не пора ли мне надевать подвенечное платье?
Яхтсмен чмокнул её в щеку. * Ты - прелесть. Наводи марафет, а я пока сделаю пару звонков.
Она пошла в ванную и оттуда донеслось: * Повторяю - только без глупостей.
Он взял телефон и с сожалением подумал, что двое самых преданных и лучших его подельщиков должны были в этот день выполнять роль шаферов во время венчания и праздничного банкета в ресторане. Но ведь не сошелся свет на них клином, к тому же ему самому было бы спокойнее чувствовать этих братков рядом с собой. Да и велика ли задача, посидеть около дома Кноруса и просто понаблюдать за его квартирой? Нет, с этим заданием может справиться любой бык из его группировки. Но, слушаясь совета Афинской, он по телефону все-таки разыскал двух парней, с кем съел не один пуд соли, с которыми он начинал строить нищенское дело.
Когда все приказания и наставления были розданы, в комнату вошла Афинская. Она была в необыкновенном белом костюме. Юбка чуть ниже колен. На блузке - красный бант и красный цветок - в волосах. * Я думаю, подвенечное пышное платье в наши-то с тобой годы одевать глупо... * Ты - великолепна! только и смог сказать он. * А ты все ещё в халате, - с укоризной сказала Афинская и с иронией добавила: - Мне кажется, что ты передумал соединить со мной судьбу. А, Паша? * Одеваюсь, госпожа, одеваюсь, - кланяясь, вышел он из комнаты.
Через десять минут они вышли из подъезда и сели в "Линкольн". * Тебе очень идет черное, - похвалила Афинская. - И бабочка к лицу. Я тобой не перестаю восхищаться и зауважала ещё больше. Ты хотя бы крещеный? Мы ведь с тобой в церковь едем венчаться... * Насчет этого дела успокойся, - сказал он и подумал, что в тот день, когда он договаривался со священнослужителями о венчании, нужно было бы и покаяться во всех своих смертных и неблаговидных делах. Но тогда он отмахнулся от своей идеи. Теперь же, сидя в машине, он сожалел об этом. Хотелось начать новую жизнь чистым, хотя бы перед своей невестой. И покаяние - самое необходимое и самое важное таинство, одна из непреложных заповедей, данных человеку Богом, кем бы он ни был.
Без четверти одиннадцать они подъехали к Елоховской церкви. На площади перед храмом их ждали немногочисленные товарищи Яхтсмена. Афинская пригласила только двух своих подруг, с кем когда-то работала в театре. Жениха и невесту уже поторапливали. Через минуту вся немногочисленная свита выстроилась в указанном священником порядке.
Стоя в храме лицом к алтарю, Яхтсмен чувствовал, как держала его Афинская под руку. Все, подумалось ему, теперь-то она от него никуда не денется. Сколько лет он за ней гонялся! Любил, ненавидел, опять любил.
Священник в полном облачении вышел через царские врата. Он держал в руках Крест и Евангелие. Следом за ним вышел диакон с подносом, на котором лежали обручальные кольца.
Когда священник приближался к ним с двумя зажженными свечами, Яхтсмен уже не помнил, кто он и чем ему приходилось в жизни заниматься. Он не думал о своих грехах, вспоминался лишь деревенский мальчишка, который увлекался лодками и парусами. Тот мальчишка, которого мать, найдя у реки, взашей гнала домой и сажала за уроки. Яхтсмен не сомневался, что это, как и сегодняшний день, было лучшее время в его жизни.
Священник, приблизившись к ним, трижды благословил и дал по свече.
Яхтсмен с благоговением принял её из рук служителя церкви и, глядя на огонек, подумал, что свет - это знак радости. А горячее пламя дает тепло им обоим. Ему все ещё не верилось, что рядом с ним Афинская. Словно, чтобы удостовериться, он посмотрел на нее. Она держала свечу, и её губы что-то шептали, отсутствующий взгляд простирался где-то над алтарем. Свеча в её руках подрагивала. Ему хотелось, как и каждому верящему, думать, что огонь в его руках, здесь, в храме - символ чистоты и целомудрия. Что его жизнь не замкнута. Что он, как и все люди, живет в обществе людей. Он не хотел думать сейчас, среди каких людей ему приходится жить. Он хотел думать, что в эту минуту в нем побеждены рознь и себялюбие, и они вдвоем с Афинской источают свет любви, а выйдя из храма, станут одним единым существом.
Теперь его уже не угнетала мысль о том, что он не успел исповедоваться. Брачный обряд - это уже исповедь перед будущей женой и самим собой. Брак - это доброе. * Благословен Бог наш... - начал Великую ектенью о прощении и спасении венчающихся, священник. И прочтя несколько молитв о продолжении рода, о ниспослании им любви, о сохранении ими твердой веры и единомыслия, закончил: - Яко да Господь Бог наш дарует им Брак честен и ложе нескверное, Господу помолимся...
После молитв священник взял широкое золотое кольцо и трижды произнес: * Обручается раб Божий Павел рабе Божией Татьяне, - произвел крестное знамение и надел его на безымянный палец.
Афинская бледная и, казалось, совсем растерянная стояла, не шелохнувшись, когда священник и ей надел кольцо на палец и окрестил.
Затем со свечами в руках их повели на середину храма. Впереди шел священник, размахивая кадилом. Откуда-то сверху раздались голоса хора: * Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе.
Они остановились перед аналоем, на котором лежали Крест, Евангелие и венцы. Священник торжественным голосом нараспев спросил: * Имеешь ли ты искреннее и непринужденное желание и твердое намерение быть мужем этой Татьяны, которую видишь перед собою?
После этого вопроса у Яхтсмена чуть ли не остановилось сердце. Он уже собрался с духом, чтобы ответить "Имею, честный отче", как из дверей храма раздался громкий пьяный голос: * Яхтсмен, браток, на хрен она тебе нужна!
Афинская вздрогнула и повернула голову к двери. Затем презрительно посмотрела на жениха. И Яхтсмену самому захотелось вышвырнуть этого подонка из храма. Это был голос Вазелина. Но он сдержал себя и локтем крепче прижал руку невесты к своему телу. Он сделал лишь невидимый кивок в сторону входа, и тут же застучали каблуки быков, которые приехали на венчание вместе с ним. Он спиной чувствовал, как Вазелина подхватили под руки и поволокли из храма. Но тот ещё успел крикнуть: * Погубит она тебя, браток! Не верь ей, сучке!
