Сергей Романов - Нищие

Романов Сергей

Нищие

Романов Сергей

Нищие

Социальный мошеннический роман "Нищие" рассказывает о жизни бомжей, попрошаек и профессиональных нищих в столице. С опустившейся братией, которая далеко не бедно живет на подаяния, не могут справиться ни общественные организации, ни милиция, ни органы социальной защиты. Огромные прибыли, которые получают организаторы нищенского бизнеса, оседают в зарубежных банках, не облагаются никакими налогами, но регулярно вкладываются опять же в расширение мошеннического производства.

Роман написан на основе подлинных событий, происходящих в столице в начале девяностых годов последнего тысячелетия...

Предисловие автора

Признаться честно, я лишь частично представляю масштабы нищенской эпидемии, которая с перестройкой и развитием рыночных отношений пришла в Россию и охватила крупные мегаполисы и города нашей страны. Говоря словами одной из героинь романа начальника социального отдела одной из московских префектур Маргариты Павловны Беляковой, "...в маленьких же среднерусских городках Тверской, Костромской, Владимирской или любой другой области нищих встретишь редко. Потому что там многие жители знают друг друга в лицо попрошайничать стыдно и неловко. Да и зарплату в русской глубинке люди месяцами не получают или находятся в бессрочном производственном отпуске какие подаяния? Самим бы прокормиться. О деревнях и говорить нечего - там нищенство никогда не было в почете". Вот и прут бомжи и любители скитальческой романтики в большие города, в которых им легко затеряться, и, прикинувшись жертвой рыночной экономики и политики государства, "вешать лапшу на уши" вечно спешащим прохожим.

А сколько способов вымогательства у бездомных и голодных, мнимых калек и ветеранов военных действий, пенсионеров и инвалидов! Не улыбайтесь, ведь и в попрошайничестве сегодня идет жесткая конкуренция. А о количестве людей, просящих подаяние только в Москве, можно судить лишь по косвенным фактам. В каждом из 302 подземных переходов столицы несут свою "трудовую вахту" от одного до четырех нищих. В московском метро около 150 станций - в переходах между ними приютились не менее пятисот представителей нищенствующей по собственной воле братии. Но это на окраинных станциях метро. Что же касается Центра, то на "Боровицкой" я насчитывал более десятка нищих. Столько же на "Пушкинской" - "Горьковской", "Театральной" ... Чуть поменьше на станциях кольцевой линии. Но ведь они, нищие, в отличие от производственников работают в три смены! Поездные бригады просящих в метро насчитывают около двухсот человек, в пригородных электричках - и сосчитать трудно. Один зашел, "окучил" пассажиров, следом за ним второй идет. И так на всех поездах.

На центральных улицах столицы через каждые 50-100 метров можно встретить убогого с протянутой рукой: 30-40 человек на улицу в зависимости от её протяженности.

Несколько сотен нищих "обрабатывают" каждый из девяти железнодорожных вокзалов, четыре аэропорта, все автобусные станции. Их легко заметить перед входом на любой колхозный рынок. Короче, по самым скромным моим подсчетам, цифра в десять тысяч человек не кажется преувеличенной. Заработки в этой среде, как и в нашем обществе в целом, разнятся в десятки раз. Непрофессионально одетой под нищую бабуле за день накидают только на хлеб да молоко. Молодой воин с подкрашенными шрамами до 100-150 долларов за восемь часов зарабатывает. Инвалид, выставивший в солнечный день свои культяпки на аллее Всероссийского выставочного центра, соберет минимум сто тысяч. Все стараются придвинуться поближе к Кремлю. Рекордные заработки на центральных станциях метро - до 150 тысяч рублей за пару часов. Но сюда посторонним не пробиться: все места давно и строго поделены между нищенствующей элитой. Вот такая арифметика...

Нищие, нищие... Кому помогать? Кого вытаскивать из голодной трясины? Это дело каждого из нас. Но я бы хотел предостеречь, чтобы кто-то не переусердствовал в этом. Это очень важно. Ведь может случиться так, что, обманувшись, мы добавим состояния откровенному мошеннику, а человек, действительно нуждающийся в помощи, останется ни с чем. Потому что не протягивает руки - ему стыдно.

Потому что у него ещё есть достоинство и гордость.

ГЛАВА 1. ЮРАЙТ

В такой пакостный, холодно моросящий осенний день надевать сапоги, которые, как принято говорить, просят каши, ему вовсе не хотелось. Юрайт с сожалением и тоской посмотрел на полочку в прихожей, где стояло несколько пар прекрасной импортной обуви для любого сезона и для любой погоды. Он ещё даже не протер теплые полусапожки, в которых только вчера вернулся из отпуска.

Но делать было нечего: работа есть работа. Стоя перед зеркалом в тельняшке, он натянул офицерское галифе и взял в руку ненавистный яловый сапог. Обувка до блеска начищена, но, как и требовало дело, подошва почти отвалилась. Он натянул один сапог на ногу, потом второй. Надел шапку и офицерский бушлат.

Большая стрелка часов приближалась к семи утра - подошло время расстаться с отпускными грезами. Пора на службу, на объект.

Юрайт ещё вечером позвонил начальству и сообщил, что готов к несению дежурства. Его поздравили с новым сезоном, дали команду соответствовать облику контуженного офицера Российской армии и занять прежнее место.

"Есть", - сказал по-военному Юрайт, но без прежнего задора и азарта внутри. Студентка, с

которой он познакомился в Форосе на отдыхе, была тому причиной.

Команды руководства фирмы, в которой он состоял на службе, требовалось выполнять. Да и рядовая должность Юрайта не позволяла ему иметь собственное мнение. "Есть", - вздохнув, сказал про себя Юрайт, закрыл квартиру и вышел в осеннее хмурое утро.

На службу он добирался на метро. Благо - ехать без пересадок. От "Щукинской" - прямехонько к Центру на "Охотный ряд". Там и было его рабочее место.

Служил Юрайт профессиональным нищим в фирме с благочестивым названием "Милосердие" под началом "генерального директора" госпожи Афинской. За два года Юрайт осознал прелести службы, которая была не совсем почетна, зато не тяжела физически, довольно-таки прибыльна и даже уважаема московским народом.

В настоящее время роль молодого офицера, контуженного в чеченских баталиях, приносила неплохой доход и Юрайту, и фирме госпожи Афинской. И если учесть, что контуженных и искалеченных солдат и офицеров была разбросана по Москве не одна сотня - правда, точной цифры Юрайт знать не мог, - то "кавказско-афгано-немецкий военный контингент" на мирном фронте в столице России довольно существенно пополнял казну не только фирмы, с которой сотрудничал Юрайт, но и ей подобных конкурентов.

Юрайт вышел на станции "Охотный ряд". Теперь ему оставалось проскочить несколько переходов, ведущих к "Площади Революции". Он нырнул в первый пешеходный тоннель и тут же наткнулся на уже занявшего свое место сидящего Акбарку. Тот уже трудился. * А-л-л-л-а-х Акбар, - отбивал он поклоны головой до самого пола и, подражая самому неистовому мусульманину, полностью отдавался молитве, - А-л-л-л-а-х Акбар...

Выйдя из очередного поклона, он заметил своего "противника по вере" и непримиримой борьбе - контуженного офицера Юрия Пономарева и, незаметно от людских глаз, подмигнул товарищу по бизнесу, приветствуя коллегу с возвращением из очередного отпуска.

Но народ валом валил по переходу, и более теплое приветствие между друзьями и противниками по оружию можно было спокойно перенести на обеденное время. Поэтому Акбарка ещё раз подмигнул и тут же отвесил глубокий поклон и истошно завопил: * Мат убыт, отэц убыт, сестры, братья все убыт! Дом сгорел - нэту! Савсэм адын остался! Памагытэ, люды добрые чеченцу-инвалиду, все и всех потерявшему в этой нэнужной вайне! Приехал в Маскву и буду хадыт к Презыденту и прасить, чтобы вайна больше никогда не была. Ах, сколька народа убыта...

После такого обращения сотки, двухсотки и тысячные купюры посыпались в коробку из-под обуви, которая стояла перед тем местом, куда долбил своим лбом Акбарка. Сердобольный московский народ жалел одинокого "врага" и не желал кровопролития в Чечне.

Из перехода неслись и залихватские трели русской гармони. Это наяривал "Катюшу" знаменитость перехода дядя Петя - под фирменной кличкой "Русич". Он тоже издалека увидел Юрайта и громко стал просить молодого офицера-отставника: * Товарищ офицер, давай-ка, лучше с тобой "Катюшу" сбацаем - небось тоже фронтовик, хотя и молодой такой?

Он так неподдельно и умоляюще упрашивал и смотрел на своего коллегу по предприятию, что у самого Юрайта даже в сердце что-то екнуло. К тому же его дед, который в Отечественную командовал пулеметной ротой и погиб в сорок втором где-то под Москвой ,мог быть на месте дяди Пети-Русича.

Умение дяди Пети разыграть простецкого неунывающего и неподдающегося никаким рыночным невзгодам лихого нищего - ветерана войны иногда восхищало даже таких же профессионалов-нищих, которых в пределах Садового кольца Москвы было более чем достаточно. Мало того, некоторые из опытных и не один год работавших на попрошайническом поприще людей, даже старалась вытурить Русича с доходного места, принимая его за настоящего ветерана, решившего на своей гармошке подработать на кусок хлеба. Но Русич с такими быстро разбирался, и уже к вечеру они распивали с "обидчиком" бутылочку кристалловской водочки для примирения. Не любил дядя Петя всякие "Смирноффы" и "Абсолюты". И хотя был нищим, но патриотом своей страны.