Оборона дурацкого замка. Том 7 - Макар Ютин
— Верно, — громко сказал Акургаль из начала строя, — деревья растут только в горах и немного вокруг дороги к Облачному Форту. Окрест него на двадцать ли все повырублено, только чертодрева и остались: эти растут, гм, появляются быстрее, чем их откалывают. То, что вы видите сейчас — спасает дорогу от ветра.
— И все?
— Эн, — смутился десятник, который больше ничего не знал.
— От демонов лес спасает, а не от ветра, — вдруг вступила в диалог самая юная из тройки Старого Города, — без него здесь вся природа вымрет, как та местность, из которой демоны на Форт лезут. Будет снежная пустыня, а Желтый Источник еще и отстраиваться начнет…
— Так может этот господин великий лес, раз он так могуч и опасен, возьмет дубины в свои ветки и сам на стенах стоять начнет? А мы будем весело его удобрять после сытного обеда, — Кань явно напрашивался на тот эпический подзатыльник, которым его наградил собственный отец за проявленное красноречие.
— Фм, — девушка презрительно скривила носик, — бесталанный бездарь, неспособный чувствовать потоки Ци вокруг, не стоит объяснений.
— Местная Ци вроде барьера, — негромко продолжил разговор Саргон после неприятного молчания. Он, наконец, разобрался в неясных ощущениях разлитой в воздухе природной линьши, — лесной биом здесь выступает akkumulyator’ом, эм, накопителем духовной энергии гор и рек. Помните, как та сектантская budka, которую мы разнесли.
— Ну накапливает он Ци, а дальше? — задал совершенно логичный вопрос Ма.
— Не знаю, — пожал плечами юный практик, — может с духами лесными делится, может деревья оживляет, а может здесь по лесу массивы раскиданы специальные, или заклинания ножиком на коре вырезали, рядом со словами непристойными.
— Сама Ци отпугивает демонов. По идее. Не всех, но… Оживлять деревья? Какие-то леса действительно так могут? А как они могут делится с лесными духами, если Ци рождается растительным дыханием, а не даньтянем? И почему обязательно нужно упоминать всякую гадость? Зачем вообще кому-то вырезать срамные иероглифы? — девушка недовольно скривила губки, вернее, изобразила недовольство.
После череды любопытных вопросов, каждый из которых — потенциальная тема для беседы, выглядело запоздалое возмущение странным ханжеством.
Малахитовый блеск в глазах выдал интерес, девушка точно соскучилась по общению, подруги не хватало в нужном объеме, а из культиваторов здесь остался только Алтаджин (командир на миссии) да, как выяснилось, Саргон.
Который не хотел отвлекаться на беседы, пускай и с красивой девушкой. От Старого Города в принципе пока стоит держаться подальше, особенно касается подчиненных Алтаджина. Нужно отвадить юную, влюбленную в культивацию простушку от его личности.
— Потому что, сиятельная госпожа, если дать человеку в руки перочинный ножик и отправить черкать что-нибудь на дереве, то от скуки на некоторых стволах появятся совершенно не регламентированные надписи.
Глаза потеряли долю своей яркости, брови расстроенно опустились. Ответил на ритуальное замечание, не захотел обсуждать другие варианты, обратился с чрезмерной вежливостью и канцелярским слогом…
— Не называй меня «сиятельной госпожой», — нахмурилась девушка и попыталась сделать грозное лицо. Получилось скорее просящее.
Ее собеседника такая пантомима совершенно не тронула. Он лишь изобразил почтительный поклон.
— Это просто свинская шутка Алтаджин-шисюна, — она чуть не заплакала, когда Саргон сделал максимально пустое выражение лица, — я никакая не гунфэй! Это история есть такая, про девушку с похожим именем…
— Вижу я, он прекрасно ее знает, моя милая шимей, — Дун Цзе появилась рядом с ними, погладила сокомандницу по спине прямо на бегу, — кажется, этот неотесанный болван с повадками мелких чинуш из провинции решил над тобой посмеяться.
Живое лицо моментально опустело. На место энтузиазму от нового знакомства и легкой неловкости от незнания, как начать разговор, пришел простой и понятный гнев.
— Спарринг, — Ян вскинула голову, холодно посмотрела на вздохнувшего практика, — в полный контакт.
Ее ноздри затрепетали, глаза принялись обшаривать деревянные спины других членов Первого Отряда. Впрочем, дураков подставляться под удар культиватора, помимо самого Саргона, не имелось, поэтому на спарринг юноша напросился в гордом одиночестве.
Спорить тот не стал. Тяжко выдохнул сакраментальное:
— А судьи кто?
И не получил ответа.
Цитату никто не оценил, его самого вовсе проигнорировали. Зато товарищи вокруг украдкой ухмылялись. Каждый из них казался железно уверен в превосходстве своего сокомандника над талантливым бойцом, что удостоился чести войти в один из лучших отрядов Старого Города в таком молодом возрасте.
А раз он первый начал издеваться, то есть сам нарвался на спарринг, то и ход мыслей их отрядного культиватора они сочли очевидным.
Саргон вздохнул. Такая вера в его силы грела сердце, слегка обеспокоенное мутным поединком в непонятных условиях посреди странной миссии (хотя это вряд ли, скорее — сразу после). До спарринга он доводить не хотел, просто не разобрался в нюансах.
— Перерыв. Даю вам один кэ, — внезапно объявил Алтаджин.
Он подождал, пока отряд не поравняется с ним, после чего сделал небрежный знак Акургалю.
Бойцы с облегчением начали останавливаться, перешли на медленный шаг. Только фармацевт устал настолько сильно, что чуть не упал лицом в твердую грунтовку под ногами. Саргон успел подхватить его за широкий пояс изъязвленной дырками ханьфу, после чего ненавязчиво, но твердо взял под руку.
Юншэн вяло извивался в его хватке, исключительно от противоречивых эмоций и неприятия физического контакта, прижимал к себе артефакт, а затем невеликие силы окончательно покинули тщедушное тело, после чего тот повис на товарище словно пьяная женщина на кавалере.
— Боец. Встань и иди самостоятельно, — «Цзэдун» нахмурилась, убрала свою ветхую книжонку из рук за пазуху ханьфу, подошла к началу строя, где Саргон спокойно шагал с дополнительной тяжестью на левой руке.
— Этот новобранец смиренно просит…
Саргон не успел объяснить ситуацию — маленький кулачок с ожидаемой от практика силой вонзился ему в солнечное сплетение.
— Этот новобранец не должен говорить без разрешения.
Короткий «хек» вырвался изо рта, он проскользил ногами по снегу, но легкая боль сразу утихла — защитный слой Ци лишь слегка продавило, никаких прорывов или серьезного резонанса атака не вызвала.
Зато фармацевт чужих движений не оценил.
Юноша плюхнулся в снег вязанкой хвороста, завозился на промерзшей тверди, затем уперся локтями, зашипел, принялся поднимать тело обратно. Сама Дун Цзе смотрела за этой пантомимой с поднятой бровью, а ее товарка хлопала ресницами, глядя на самого Саргона.
Затем она отвернулась от опытного (с защитной техникой!!!) культиватора, почему-то до сих пор
