Назад в СССР: демон бокса - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
— Кто же тебе продаст вино, пятнадцатилетнему? — поддела рыжая, а Тамара, вот же… плохое слово… даже выписала упрёк: — Зачем ты его добил до сотрясения мозга? Выигрывал же по очкам, он едва стоял!
То есть девочки много больше разбирались в боксе хотя бы на уровне зрителей-болельщиков, чем прикидывались вначале.
— Значит, продолжения знакомства…
— Не будет. Без обид, — обидела меня вконец Ирина. — Ты слишком юн для нас. И жесток. Прощай.
Пара мокрохвосток, симпатичных, но не мисс-БГУ, по большому счёту глупых и ничего из себя не представлявших, испортила настроение. Дракоше нечего скормить. Что парадоксально, для Маши и Зины, поддавшихся моему обаянию, я ничуть не мал, обе куда старше студенток. Но у тех двух дамочек присутствовало обыкновенное желание встреч с молодым и крепким любовником, не знаю, насколько успешно муж учительницы меня заместил в делах альковных, на уроках она порой выглядит грустной и морально вымотанной, на предложение обсудить отмахнулась: не нужно. Стала хуже выглядеть, чем общаясь с Иполлитом, не появилось новых вещей в одежде, а однажды, верх падения, я заметил рубчик шва, стянувшего дырку на колготках. Девушка обрела статус замужней дамы, типа устроилась, но проиграла в качестве жизни.
Умом существа, переживающего третье тысячелетие свой жизни, как бы жизни в загробном царстве и послежизни снова на земле, я абсолютно точно понимал, что жутко непропорционально выделяю массу времени и внимания женщинам и сексу. Пусть встречаюсь с Зиной в среднем раза два в неделю, мысли эротического направления одолевают постоянно! Хоть кастрируйся, так достала юношеская гиперсексуальность, но бесполезно, демоническая регенерация восстановит шаловливую часть организма, желаю этого или нет.
Английский выдался как раз на следующий день после одной шестнадцатой, я пошёл в школу, хоть представил завучу письмо из «Динамо» об освобождении от занятий, и к подобным ходатайствам относились лояльно, поскольку учился преимущественно на «пятёрки».
Поскольку тет-а-тет среди снующих соучеников практически невозможен, положил ей на стол тетрадь, поверх неё записку:
«Уважаемая Мария Васильевна! Мне очень нужен ваш совет. Могу ли поговорить с вами после уроков?»
По идее, со всяким личным-проблемным полагается обращаться к классной руководительнице. Но в старших классах мне попалась пожилая грымза, и скорее признаюсь в чём-то родителям тела, нежели ей.
Маша кивнула, и я подкараулил её на выходе из школы, потянулся вслед на безопасном расстоянии. Она неторопливо шагала по переулку Одоевского в сторону улицы Притыцкого. Когда школа надёжно осталась в сотнях метрах позади, нагнал её.
— У тебя что-то случилось, Валера?
— Случилось. Вы. Когда вы такая, словно скисшее вино, я места себе не нахожу. Муж вас бьёт? Может, лезу не в своё дело… Но… Вы мне не чужая!
Когда прервались альковные отношения, я строго выдерживал «вы» и по имени-отчеству, даже наедине.
С минуту шли молча, старшеклассник с комсомольским значком на пиджаке и ученическим портфелем, и грустная взрослая женщина в лёгком весеннем плаще.
— Нет, не бьёт. Пылинки сдувает. Называет «золотце», «птичка моя». Но что это за жизнь! После армии Аркадий закончил политех, работает инженером. Зарплата с премиальными и прочими сто тридцать. Отдельная комната в общежитии, стоим на его заводе в очереди на жильё, но это лет десять. Председатель профкома прямо сказал: будет ребёнок — подвинем вас вперёд. Но ещё и с маленьким в эту конурку… Да, многие семьи согласились, сушат пелёнки прямо на кухне, у плит. Аркадию предлагала: поедем в его райцентр, там с жильём проще, но он упёрся, с боем получил минскую прописку, пусть общежитейскую, совершил подвиг Геракла, не хочет жертвовать результатом.
Об этих подробностях советской жизни — микроскопических заработках, дефиците самых банальных вещей и продуктов, невозможности в разумные сроки обеспечить себя комфортным жильём, не знают и знать не хотят многочисленные индивиды, выросшие после распада СССР в постсоветских государствах и ностальгирующие по «нерушимому», таких встречал множество во время прошлых заданий на земле. В Союзе была слишком слабая экономика, к тому же перенапряжённая для военного противостояния с «врагами», то есть со всем миром, кроме третьего и немногочисленных союзников по Варшавскому договору. В сводных цифрах, особенно если сравнивать с «благосостоянием» жителей Центральной Африки, дела обстояли, быть может, не столь трагично. А в личных драмах на примере той же Марии Васильевны проблемы вставали выпукло и практически непреодолимо. Благополучие семьи Матюшевичей с зарплатами профессора и доцента на три рта не шло ни в какое сравнение с положением основной массы жителей города-героя Минска, что уж сказать о деревенских, видевших в сельских лавках только плохо пропеченный чёрный хлеб, порой — с перебоями, белый по телевизору, зато дешёвое плодовое вино — хоть залейся, лишь бы не гнали самогон и не критиковали по трезвухе власть.
— Мария Васильевна, простите, что о личном. С милым и рай в шалаше. Но что-то ваш шалаш не райский помимо бытовых неурядиц.
Она замедлила шаг, обернулась ко мне. Теперь и на каблуках была чуть ниже ростом. В глазах мелькнули смешанные чувства, среди них даже… ненависть!
— Это ты виноват. Во многом. Был нежен и умел. Не сравнить… Аркадий лезет ко мне каждую ночь! Но как расслабиться, когда за тонкой перегородкой соседи? Тем более — трах-бах и готов, отвернулся и храпит. Такая у нас «любовь».
— Извините, взять вашего супруга в ученики-стажёры не готов.
— А ты по-прежнему с Зиной и Иполлитом?
— Да. Зина в отъезде.
— Ключ у тебя?
— С собой!
Я почувствовал, что всё тело изнутри заливает горячая волна. Неужели повезёт?
Повезло. Мария Васильевна предупредила: на продолжение не рассчитывать, к прежнему возврата нет. Но сегодня ей особенно невмоготу!
Она едва не разорвала меня страстью, копившейся месяцами, набросилась, словно противник на ринге. Рвала когтями, кусалась, чего за ней не водилось в прошлом году. Может, потому что похудела, ей это не шло, но придираться не к чему, часам к семи вечера я был истощён сексуально, зато Яшка заметно потеплел.
Наверно, в ту встречу и сам потерял несколько сот грамм веса, взвешивание перед одной восьмой прошёл легко. А перед выходом на ринг к нам заглянул Ботвинник.
— Валера, видел бой Кривоносова в шестнадцатой?
— Не видел. Он сразу за мной был, в пятой паре. Считается середнячком по классу. А что?
Я как раз забинтовался.
— Смотрите аккуратнее, Владимир, тоже обрати внимание. Этот гад
