По правилам бокса - Дмитрий Александрович Чернов
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
По правилам бокса - Дмитрий Александрович Чернов краткое содержание
Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять. К основным правилам бокса должны быть обязательно присоединены дополнительные. Чек, кстати, был "по полной". Танцуем дальше.
По правилам бокса читать онлайн бесплатно
Дмитрий Чернов
По правилам бокса
Капля сгустка крови из носа бомбой летит перпендикулярно земле и попадает прямо на четырехметровые бинты плотно сжавшие мои кисти. Плотно так, что пальцы поддаются неестественной дрожи. Кровь расползается по бинту и превращается в овалообразное пятно розового цвета. За первой летит вторая, третья и четвертая капля, потом на какое-то время кровь останавливается. Правый бинт уже полностью красный и влажный. Это пятый провальный бой подряд за этот год – признак тлеющей в костре моей 20-ти летней карьеры в профессионалах.
Пятнадцать минут назад меня вырубил 6 дюймовый 176 фунтовый коротконогий мексиканец с железо-бетонной челюстью папуаса и длиннющими проводами-руками. Тупой как пень с здоровенными гайками вместо кулаков он был действительно хорош. Хорош – то есть лучше, чем я.
Сколько раундов мы протанцевали в обтянутыми канатами четырехугольнике точно сказать не могу. Первый был за мной. Это точно. Я был прекрасен в своих движениях, перебирая шустрые ноги из угла-в-угол ринга. В детстве мать меня отдала на гимнастику, где девчонки пытались сделать из меня такую же как они девчонку с умениями садиться на шпагат и делать «мостик», с шпагата переходить на «мостик», и, с «мостика» переходить на шпагат обратно. А в черством мужском поединке всегда выигрывает тот, кто хоть немного может извиваться. В основном, с «мостика» на шпагат.
Знатные его руки, были чуть короче моих, что несомненно на длинной дистанции давало мне преимущество. Быстрые ноги, длинные руки – я держал его в дураках, не давая даже приблизиться ни на пару дюймов. Кидать прямые при таких условиях – это как бомбить артиллерией по пехоте. Пушечное мясо – примерно на то и становилось походить с каждым вынесенным в противоход ему ударом окровавленное мексиканское сомбреро. Справедливость в такие моменты искать не приходится. Каждый второй прямой в нос, согласно статистике, заставляет задуматься о целесообразности происходящего. На злобу ликующей толпе кровь хлещет на настил, а грудь начинает заливаться красной акварелью. Зрелище не из приятных, если опять же смотреть от первого лица. Два болвана стучат друг другу по голове, а люди, что хлопают в такт хлопкам по морде, осознанно превращают другого человека в овощ. Лоботомия, за которую не плохо так платят.
И я тоже тут. Птица внутри заваленной камнями пещеры. Это не было моим призванием, это не было «мои делом». Я просто зарабатывал тем, что умел как следует бить людей. Насиловал их организм пожёстче, доставляя свои кулаки внутрь каждой души моих противников-соперников. Деньги – все, что мне нужно было от происходящего. За вечер, в лучшие свои годы, я мог заработать до 700 долларов только за один бой. В один из дней августа 1963 года я дрался в один вечер 4 раза. Два дня я был в коме, что стоило им 50000 песо. Кровь продолжала капать на правый бинт. Пять. Шесть. Семь.
В подпольных боксерских клубах проигравший мог получить гораздо больше победителя. Ставки лились рекой, неприкрытой продажностью и баснословными суммами брокерам. Деньги, что все чаще приходили в эти подвалы, цокали имели преступный источник своего происхождения. Мексиканец, канадец, испанец, русский и любой другой мог стоять на выходе из злачных мест без единой царапины на лице с набитой сумкой песо, франков, юаней, шиллингов. Когда я впал в комму, на моей руке два дня весел кейс, прикреплённый ко мне же номерными наручниками, ключ от которого был аккуратно привязан к моим яйцам.
Но эра такого вот вида уродливого бокса уходила в закат. Человеческое мытарство – признак навязанный добродетелям. Мы, как и в былые времена, гладиаторы под куполом цирка – мечтаем отстреляться до антракта. Вся индустрия переходить в legal zone и теперь у спортсмена есть шанс попасть к платному врачу. Роберто Дуран, Хулио Сесар Чавес, Джо Фрейзер – локомотивом тащили культуру этого вида. Из фаст-фуда в бистро.
К чему это я, стоящий на крою автострады в погоне за суицидом. Растратив достаточно безумства на своем пути, капая уже восьмой, девятой, десятой каплей на бинт правой руки, я понял, что к 45-му году внутри меня поселилась какая-то безмерная пустота. Ни стремлений, ни желаний, ни мечты у меня уже не было. Может это связанно с уже как лет 5 непрекращающимся гулом в моей голове, являющийся результатом ежемесячной долбежки. Но. Сидя тут, в цоколе, в раздевалке, в состоянии полуобморока, в погоне за счастьем, изрядно уставший, изрядно избитый, окутанный пеленой из ранее мне не знакомого состоянии, я потерялся.
Первое, что мне пришло в голову, это были воспоминания из детства. Лето после окончания детского садика, большие зеленые обшарпанные качели, единственные из ближайших к моему дому, шумящие от ветра в ушах листочки красного дерева и моя соседка – JJ – чистокровная блондинка с голубыми как твои джинсы глазами и желтым платьем в белый узор. Что-то колит у меня в животе, мне хочется сжаться в комок и смеяться. «Может я влюбился?» – первое, что мне приходит в голову. «Странное какое-то чувство: мне и больно, и щекотно – это и есть любовь!» – прокручивая в голове свои ощущения, уверенно вспоминал я. Спрыгнув с качели, я радостный подбежал к ней. «Дура!» – единственное, что смогло из меня выйти. Рука моя схватила ее за волосы и потянула их на себя. «Аааа!» – вскликнула она и упала на влажный после дождя песок своими белоснежными коленками. Затем, я схватил ее за подмышки и начал щекотать. «Аааааааааа!» – еще громче запищала она, встала с колен и побежала в сторону своего дома. «Мама, мама!» – вопила она. «Сначала я схватил ее за волосы – так делают в фильмах, где взрослые любят друг друга! Потом начал щекотать – так смешит меня мой отец – должно быть щекотно!» – искренне верил я, что она на меня за это не в обиде. «Значит и она теперь меня тоже любит!» – продолжал я. «Я люблю тебя тоже, JJ!» – крикнул я убегающей и рыдающей ей вслед, а сам развернулся в сторону своего дома, представил, что я черный как смерть ахалтекинец – особая порода скакунов кочевого народа Средней Азии – любимая лошадь моей матери, и галопом рванул за ожидающим меня стаканом теплого молока. Одиннадцать, двенадцать, тринадцать. Капли уже летели на пол, но ситуацию с бьющимся гонгом в моей голове это никак не изменяло.
Второе – случайная драка в одном из местных баров. Мне 16. В прошлый раз тут устроили поджег недоброжелатели, но мы – местные бесы (название пошло от нашей секции спортивных единоборств Sins) – за два дня покрасили, отштукатурили и вернули прежнюю форму и