User - ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Восторг победы нас вознёс
Неувядающей России,
Где Нарва, бросив взор свой синий
На несгибаемый колосс,
Спешит отдать тебе, о, росс,
Ключи от ласковой святыни.
ИСААКИЕВСКАЯ ПЛОЩАДЬ
Я память грустную храню.
Её пример – другим наука.
Но вот ещё какая штука:
Я *их люблю, но и виню (декабристов)
За то, что ролью виадука
Судьбу назначили мою.
ГОРОДУ ЛЬВОВ – ПЕТЕРБУРГУ
О, львиный облик, львиный зев:
Львы на мостах и на оградах,
Тебя построил Пётр-Лев.
Он, все преграды одолев,
Стал господином Цареграда.
СТОРОЖЕВЫЕ ПСЫ
ЛЬВЫ ДАЧИ БЕЗБОРОДКО
Мы цепью скованы единой
Стоим и молчаливо-важно
На век отважный и бумажный,
На век вранья многоэтажный,
На блеск и говор камуфляжный
Глядим под старою стеной.
МАРИИНСКИЙ ТЕАТР
Я весь в восторгах, весь звучу
Прелестным голосом богини.
Она поёт и дышит ныне,
Где я, представьте, захочу.
Герой, объятый негой страсти,
Высокой нотой покорён,
У ног её с былых времён.
Делю с ним счастье и несчастье.
179
МУЗЕЙ ПУШКИНА НА МОЙКЕ
Здесь всё о Поэте доныне грустит.
Здесь в стенах расплавилась боль.
На стрелках часов – вековечный мотив
С печальною нотою соль.
Здесь бронзовый мальчик-арапчик склонил
Над книгою кольца волос.
Здесь в памяти каждый предмет сохранил
Потоки бесчисленных слёз.
Здесь вечно от боли безмолвно кричит
Простреленный пулей жилет.
Здесь совести голос народной звучит:
«Ты где, наш любимый Поэт?!»
180
КВАРТИРА ПУШКИНА.
Квартира Пушкина. Она
Вся грустной памятью полна.
Здесь каждый пушкинский предмет
Стихи слагает, как Поэт.
ЧАСЫ
Мой бег в тот *миг приостановлен.
Беда не терпит суеты.
Остановись, мой друг, и ты.
Тобой тот горький миг уловлен.
В резной оправе позолота
Грустит на пушкинском столе.
Мой нежный Ангел, на Земле
О Вас роняет слёзы кто-то!
Примечание: *Миг приостановлен. Это миг ухода Пушкина с Плотной Земли – 14 часов
45 минут.
БРОНЗОВЫЙ КОЛОКОЛЬЧИК
Его рука меня касалась.
Я – колокольчик, дар Земли.
В моём же сердце отозвалась
Та боль, что вьюги намели
С чужих сторон и злых усилий.
И стоном любящей Души
Колокола о Нём звонили:
Остановись и не дыши!
НОЖ ДЛЯ РАЗРЕЗАНИЯ БУМАГИ
Зачем живу, коль друга нет?
Он мною резал лист бумаги
И в поэтической отваге
Держал на перекрестье лет
Как стек, клинок и арбалет.
СТОЛ А. С. ПУШКИНА
Я думой светлой окрылён,
Навечно Духом окольцован
Тех поэтических времён,
Когда сидел за мною Он.
181
КРЕСЛО
Я – трон великого Поэта.
С тех пор дышу Его теплом.
И сердце не поглотит Лета.
Оно – за пушкинским столом!
КУРИТЕЛЬНАЯ ТРУБКА ПУШКИНА
Античной росписью украшена –
Паллады – девы трубный звук,
Предмет любви Поэта нашего –
Храню прикосновенье рук,
Красивых, ласковых, изысканных
В письме, в куренье и в любви,
Передающих сердцу истину
И сознающих Се ЛЯ ВИ.
Мои узоры им изучены.
Влюблённый в каждую черту
Ладьи, Палладою озвученной,
Ласкал он эту красоту.
С тех пор – Паллада златокудрая,
Властительница медных труб, –
Храню прикосновенья мудрые
Изящных рук и свежих губ.
ТРОСТИ АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВИЧА
ПУШКИНА
1. С аметистом.
Мой аметист великолепен.
Он память вещую хранит,
Руки его огонь и трепет,
Невы движенье и гранит.
182
И, в ритмах сердца согласован
С движением его шагов,
Он им любим и окольцован
Как град у невских берегов.
Трость с вензелем Петра Первого
Мой вензель дышит единеньем
Камзола юного Царя
С Его движеньем, вдохновеньем,
Гореньем, славой и стремленьем,
Неугасаемым бореньем
Всей жизни, прожитой не зря.
Его рука меня касаясь,
Нас единила меж собой:
Царя, меня, такую малость,
Поэта, коему досталась,
Готового на труд и бой.
Здесь дух возвышенной эпохи
Петровских сказочных времён,
Притом – моих усилий крохи,
И золотого века вздохи
Своей рукой объемлет Он.
ТРОСТЬ СО СЛОНОВОЙ КОСТЬЮ
Здесь благородство рядом с негой,
Любовь, спокойствие и грусть.
Я – с Ним. А рядом с Ним – Онегин.
Весь путь я помню наизусть.
И древность исстари идущей
Восточной песни бытия,
Где на пути – не только кущи,
Но чаще – тигры и змея.
Его рука, меня касалась.
Эфес тепло её хранит.
Ему, наверное, казалось,
Как, бранной славой знаменит,
Он мчится по горам Кавказа
И саблей, острой, как клинок,
Разит в забвении экстаза
Своих врагов, свой сплин и рок.
И, уронив в пылу сраженья
Подругу верную свою,
Поёт Он песню восхожденья
У самой бездны на краю.
ДОРОЖНЫЙ ЛАРЕЦ
183
Храню секреты я Его,
Заметки сердца дорогого:
Как нелегки порой дороги,
Как побежать хотели ноги,
Как много грусти у Него.
Печатка, нож, гусиное перо,
Две сигареты и перчатки.
Всё, что так нужно и старо,
Как луг, как Шиллер и как Байрон.
Впитало всё его походный пыл –
Увидеть всё, запечатлеть, осмыслить.
Во мне он весь, каким на свете был
В пыли дорог и в свете звёздной выси.
ЧЕРНИЛЬНИЦА С АРАПЧОНКОМ
Мой прадед здесь запечатлён:
Резов, юмористичен, юрок,
Не перс, не немец и не турок,
Талантом редким наделён.
Он независим, горд и вечен.
Он знает – плод Его трудов
Всемирностью вочеловечен,
Печатью Гения отмечен
И Божьею улыбкой встречен
В разливе розовых садов.
Он утверждает постоянство
Времён и наций, стран и Вед –
Облагораживать пространство
На кромке одиноких лет.
Он Гением повелевает –
Простой и странный предок мой.
Он творчество овеществляет,
Поэта сердце вдохновляет,
В Россию следуя за мной.
184
МЕДАЛЬОН С ПРЯДЬЮ
ВОЛОС ПУШКИНА
Я содержу во чреве русых
Мне милых прядь Его волос.
Я память в этот мир принёс
О годах зрелых и безусых.
Во мне вся скорбь заключена
Сердечной тайны провиденья.
И суть всего стихотворенья
Молчанием облечена.
Но ты коснись меня рукой.
Здесь каждый волос к сердцу ляжет.
И прядь волос тебе расскажет,
Как, отправляясь на покой,
Поэт мечтал о восхожденье
И понял, по Небу летя,
Что смерть – вторичное рожденье,
А Он – Небесное Дитя!
НОЖ ДЛЯ РАЗРЕЗАНИЯ БУМАГИ
Я горд, что был ему подмогой
В преодолении страниц.
На них – мерцание зениц
Провидца, Фавна, Полубога.
Я замер здесь, как часовой,
Границ всеведенья достойный,
Холодный, верный и спокойный,
Такой же элегантно-стройный,
Как Пушкин, вечный и живой!
ШКАТУЛКА ЧЁРНОГО ДЕРЕВА
На рукописях я застыла,
Черна, печальна и нема,
Как вечный кадр *синема, (по-фр. кино)
Как скромной тайны благостыня.
Храню я бисер быстрых строк,
Летящих до сердец любимых.
Храню я Истины урок,
И дар, и жребий, и оброк
185
Его судьбы неповторимой.
БУМАЖНИК ПУШКИНА
Орнаментован я цветами
И в духе русской старины.
Скажу на ушко Вам: меж нами –
Мне люди кланяться должны,
Поскольку денежные знаки
Во мне положено хранить.
Со мною следует дружить.
Но кто-то скажет: это враки!
Я был как будто почитаем
Всегда хозяином своим,
Храним надёжно и любим,
Но вместе с тем опустошаем
С внезапной скоростью, увы.
Я знал Его немало тайн.
И не чуждались мы молвы,
Когда в безденежье летали
От Петербурга до Москвы.
ПЕРО ПУШКИНА
Я зыбкий соучастник мастерства,
Исторгнутого сердцем и рукою
Из конуса свирелемастерства
