Дополненная реальность. Сетевая игра - Алевтина Ивановна Варава
Пятая, недоведённая «П», буква «хе», которая сыпалась постоянно первое время, а потом почти пропала, — это неуважение к предкам! «Почитай отца твоего и мать твою»! После удаления… убийства бати и перепрошивки матери, Пашка совсем перестал им грубить или думать о них плохо.
«Не убий» — это шестая заповедь, отзеркаленная перевёрнутая нота, буква «вав».
Цельная «П», «хэт», — это за воровство!
Пиздёж, лежащая на боку «G», буква «тэт», — это не совсем пиздёж, а, получается, ложный донос на кого-то другого. Девятая заповедь. Потому-то она и давалась не всегда, когда он врал! Вот в чём дело!
Кривенькая «Т», буква «заин», — за секс, ну может, кроме секса с женой, но и то, наверное, разве что венчаной. Потому что это седьмая заповедь, прелюбодеяние!
Вторая, «бэт», квадратная отзеркаленная «С», — это когда он считал игруху волшебной, божественной. Когда он повесил её эмблему, будто икону, над кроватью. Или когда распечатал фотку того чувака, комика, тоже, мать твою, кумира!
Запятая, буква «йуд», — это десятая заповедь, почти что слизывающая грех зависти, но в случае, если хотеть что-то конкретное, материальное и непременно чужое.
А первая, «икс», буква «алеф», — когда он считал себя или автора игрухи богом. Потом он почти перестал. Потому что началась херь. Но поначалу никаких богов, кроме себя и игры, у Пашки не было!
Но… что же…
Словно в тумане Соколов-младший открыл приложение, чтобы ещё раз глянуть на свои «достижения», хотя помнил всё прекрасно и ни единого сомнения уже не осталось. Но нажал случайно не на то меню, войдя в «Квестовые задания».
«63. Возвращайся домой. Награда — условия безлимита».
На затылке снова очень отчётливо зашевелились короткие волоски, словно бы там расползались муравьи.
«Под конец жизни вовсе богомолкой стала, по святым местам чаще ездила, нежели дома бывала. Всё старалась отмолить содеянное. Только в том-то и соль сделки, что никакое раскаяние уже не спасёт. Вот и мается, бедная, с шестьдесят пятого года», — всплыли в памяти слова Лосева. — «И снова кругом неё что бы ни хотела, выполнялось. А она того боялась, что ни день больше»…
Пашка вскочил и понёсся обратно к «Маку», едва под машину не угодил, — но за столиком уже никого не было. Сначала подумал в панике, что Лосева след простыл, но потом заметил его около переносной тележки с хот-догами неподалёку. Продавец укладывал в пакет десятую порцию.
— Андрей Витальевич! — подскочил Пашка, с трудом произнося слова из-за сбившегося дыхания. — Вы так и не сказали. Не объяснили. Что Агния сделала, чтобы сына спасти, в тридцать восьмом году⁈
— Не сказал разве? — удивился Лосев. — Вот странно. Душу она продала, Пашенька. — Старый бомж протянул руку и коснулся Пашкиной картой терминала, который подал продавец хот-догов. — Дьяволу.
Глава 21
Гость
На сына своего выменяла, ну и на прочее, прижизненное. При жизни в случае такой сделки всё очень хорошо складывается, точнее, не хорошо, а так, как ты захочешь. Это не всегда хорошо, далеко не всегда, Павел. А вот после того, как жизнь кончится, душа, проданная, уже не может спастись. И попадает в Ад. На веки вечные.
Пашка застыл и даже немного попятился. Он таращился на пожилого бомжа во все глаза, а в башке стучало молотом: «Душу она продала. Дьяволу».
Виски сдавил невидимый обруч, словно бы пульсирующий: от него расходились качающиеся и сменяющие друг друга волны то жара, то холодного озноба.
— Я не просил… не соглашался…
— Простите, Павел, не расслышал, — зашуршал пакетом с хот-догами Лосев.
Лицензионное соглашение!
— О Господи… — прошептал Пашка, и проклятый телефон в руке вздрогнул.
Младший Соколов уставился на него с ужасом.
Но это же бред! Это не может быть правдой!
Ему не надо! Он отказывается!
«Только в том-то и соль сделки, что никакое раскаяние уже не спасёт».
— А-а-а-а, — почти неслышно выдохнул Пашка, схватился свободной рукой за голову, а потом рванулся вбок и побежал без оглядки, задевая прохожих и не разбирая дороги.
Дыхалки хватило почти на двадцать минут. Потом левую половину тела пронзило настоящее копьё, а вдохи начали застревать в горле ледяными комками. Взмыленный и полубезумный Пашка кое-как опустился на наполовину врытую в землю крашеную шину.
Ни один нормальный человек не поверит в сделки с дьяволом, но игруха действительно волшебная. Она вытворяет такое, что ни учёные, ни даже инопланетяне не могут реализовать. Ведь она не про технологии. Она про магию. Колдовство. Чертовщину…
Но ведь эти сраные заповеди — дебильные! Их нарушают абсолютно все! Нет такого человека, который ничего бы не делал по субботам! Или который никогда не говорит неправду про других! Или не роняет восклицания типа «боже» ни разу в жизни! Как можно ставить на одном уровне убийство и желание иметь такой же велик, как у соседского пацана⁈ Да разве есть хотя бы один человек, который никому не позавидовал за целую жизнь⁈
А грехи — это вообще абсурд! Что, можно никогда не злиться⁈ Или не обожраться прям ни разу⁈ Или чтобы у тебя не встал, блин, хер⁈ Это же нельзя контролировать даже! Это эмоции!!!
Все нарушают эти штуки, все заслуживают этих блядских «достижений»!!! И что⁈ У всех души отнимать⁈
Что это вообще значит⁈
«И попадает в Ад. На веки вечные». Так, туда все, все попадут, если так рассуждать!!!
Никакого Ада вообще не существует, это же бре-е-е-ед! А-а-а-а!!!
Пашка опять схватился за голову.
Почему оно привязалось именно к нему? Почему тогда не к каждому⁈ Все ведь подходят!
А ему не надо!
Он ни на что не соглашался!!!
Домой идти нельзя, там условия безлимита, ему не нужен никакой безлимит! Ему вообще всё это на хрен не нужно!
Что же делать⁈ Как теперь соскочить⁈
В чате с заговором против историка было уже больше шести сотен непрочитанных сообщений.
Марципан, Островская, Васин — все они тоже продали души дьяволу и даже не догадываются об этом⁈
А историк знал? Как
