Запах снега - Юрий Павлович Валин
— Во славу Светлого! — рявкнул всадник. — Кто такие будете?
— Из Фурки, ваша милость. В кожевенной лавке трудимся. Вот, лошадей послали забрать. Хозяин осенью давал родственникам. Теперь взад забрали, стало быть. Кожи возить надобно.
— Благостен труд смиренный, — пробурчал всадник, пристально разглядывая сидящих в санях.
— Ибо сказано Светлым: «Не убоится тот, кто смиренно и в трудах бытие свое измышлял. Ждет Светлый в чертогах высоких…» — с глупой улыбкой ответил Лит.
— Знаешь закон, Светлый доволен будет, — одобрил всадник. — Раз местный, скажи, как нам к Выселкам выехать? Эта дорога или другая?
— А как же, эта и есть. Вон туда, подальше проехать, и на месте будете.
— Ездили мы дальше, — злобно сказал второй всадник, заросший рыжей короткой бородой. — Там кроме развалюхи ничего и нет. Нам хутор нужен. Там нас знакомые ждут.
— Так вам Новые Выселки нужны! — обрадовался Лит. — То по дороге на Тинтадж. За город выедете, там пряменько поворот налево, потом еще налево. Поворот неприметный, а так все прямо, только чуть левее нужно брать. Рукой подать. А здесь Старые Выселки. Есть еще Луговые Выселки, так те по дороге на Дубник…
— Демоны вас здесь раздери, — крестоносный выругался, разворачивая коня. — Сплошь Выселки. Придумать ничего получше не могли? Еще городом назвались.
— Со старины так повелось, — сочувственно сказал Лит. — Сами путаемся.
— Поехали, — приказал крестоносный спутникам. Узконосый всадник, почему-то особенно пристально разглядывающий Лита, хотел что-то сказать, но предводитель уже ударил каблуками коня.
— Здоров ты врать, — сказал Ёха, глядя вслед верховым. — Наплел мигом.
— Чего я врал? — Лит пожал плечами. — Луговые Выселки действительно имеются. Отчего не быть Старым и Новым? Фурка, все-таки не деревня какая-то.
— Ну да, — Ёха хихикнул. — «Всё прямо и прямо, только левее держать нужно». Ух и разозлятся, когда допрут. Я бы их порубил, да и дело с концом.
— Еще не поздно, — пробормотал Лит. — Возвращаются. Что-то быстро доперли.
Всадники возвращались рысью.
— Эй, длинный, — еще издали крикнул крестоносный. — А ты сам-то откуда будешь? Что-то ты нам знакомым кажешься.
— Я кожевеннику помогаю, — сказал Лит. — А раньше в лесу работал. С вашими, что Светлому верят, не раз встречался. Интересные люди, это да.
— Ты нам зубы не заговаривай, — резко сказал узконосый. — Топор где взял? У моего дружка такой был. Очень он им гордился.
— Я своим тоже горжусь, — с достоинством сказал Лит. — Мне топорик наставник подарил. Добрейший человек. Ума небывалого. Тут его знак стоит, взгляните, коли не верите.
Лит неторопливо протянул топор рукоятью вперед.
— Ну, нашего Хабора умом-то небывалым Светлый вряд ли наделил, — ухмыльнулся рыжебородый.
— Может, я и обознался… — начал узконосый, беря оружие, но тут Лит ткнул рукоятью топора, метя ему прямо в зубы. Не слишком удачно, всадник дернулся, ему лишь рассадило щеку. Лит молча прыгнул на противника, — оба цеплялись за топор, лошадь испуганно затопталась — углежог повис на всаднике сзади, силясь свалить с седла.
— Коли его! — взревел предводитель, выхватывая меч.
Рыжебородый взмахнул коротким копьем, метя в спину Литу. Но тут уже Ёха, ловкий как голодный горностай, рубанул мечом по древку.
— Церковных — к ногтю!
Лит слышал за спиной лязг стали. Оглядываться было некогда, — противник с седла почти сполз, — нога застряла в стремени, — но все рвался из рук углежога. Испуганный конь поволок обоих по дороге. Лит скользил на коленях, обеими руками тянул к себе топорище, давя на горло врага. Узконосый захрипел в жестких тисках, глаза выкатились от ужаса. Лит рванул топорище вбок, ломая шею…
Драться мечом Ёха не слишком-то умел, но и противники не были мастерами клинкового боя. Рыжебородый норовил не столько рубануть своим коротким тесаком, как огреть наглого северянина обрубком копейного древка. Предводитель рубился ловчее, Ёха с трудом парировал удар, тут же заработал по плечу дубинкой-обрубком.
— Ах ты, сука святошная!
Клинок нового меча, Ёха еще к нему и приноровиться не успел, распорол рукав стеганой куртки рыжебородого. Судя по тому, как противник покачнулся в седле, руке тоже досталось. Порадоваться Ёха не успел, — главный крестовый дотянулся своим прямым мечом, — бок северянина обожгло.
— Ну, епископ, твою… — Ёха врезал рукоятью меча по конской морде.
Конь всхрапнул. Ему ответило конское ржание, все лошади внезапно придя в общую панику рванулись прочь. Ёха на дернувшихся санях полетел вверх тормашками, только ноги в башмаках мелькнули. Сани развернуло, захрустело дерево — кобылы рвались вперед, привязанные к задку кони лягались и ржали. Лопнула жердь задка саней…
Раненый рыжебородый в седле не удержался, — с воплем шлепнулся на дорогу. Главный «крестовый» натягивал поводья, но его конь, судорожно взбрыкивая, понес по дороге.
…Враг, несмотря на свернутую шею, вроде бы еще подергивался, когда его вырвало из рук Лита. Кобыла, волоча за собой тело, с истошным ржанием рванулась прочь по дороге. Лит и сам не понял, каким чудом не угодил под копыта. Едва успел подняться на колени, как мимо пронесся всадник. «Крестовый», ругаясь, пытался усидеть в седле. Лит, скорее машинально, метнул вслед топор. Лезвие с хрустом вонзилось между лопаток седока.
— Ай, топор-то! — с опозданием взвыл углежог, вскакивая на ноги.
Лошадь, обезумев, прыгала-брыкалась по дороге, всадник, враз сломавшись в перебитом хребте, запрокинулся на круп. Последний сумасшедший скачок, — лошадь, наконец, избавилась от седока, напоследок лягнув безвольное тело, понеслась по дороге. Лит добежал до топора, с облегчением подхватил инструмент из снега. Крестовый лежал неподвижно, — сбившийся плащ опутал плечи и голову. Готов. Лит обернулся, — рыжебородый, надо думать, тоже готов, — раскинулся на обочине, — над ним топтался Ёха. Лит заторопился к нелепо развернувшимся саням.
— К лошадям не подходи — взбесились! — предупредил Ёха.
Кобылки действительно пятились, панически косясь на людей.
— Сейчас успокоятся, — пробормотал Лит.
— Угу, я сейчас вот тоже успокоюсь, и надаю им по нервным жопам, — грозно посулил северянин, поглядывая на упряжку. — Психанутые все. Один мечом норовит, другая копытом…
— Ну ты, это… снисходительнее, — пробурчал Лит, озираясь.
— Я и так снисходительно, — заверил Ёха, разглядывая труп. — Чего вот он на меня лез? Ведь не милорд какой-нибудь с титулом. Никакой классовой солидарности. И деремся мы как обезьяны. Пещерные люди.
— Не гони. Как умеем, так и деремся.
— Это конечно. Я к тому, что подучиться не мешало бы. Фехтованию, и этой, стрельбе из луков. Меня ведь такому клинку сроду не учили, — северянин взвесил в руке меч.
— Чего это? — обиделся Лит. — Хорошая ведь железка.
— Я ж не спорю. Сегодня вот жизнь спасла. Но мне бы что-нибудь полегче. Шашку там, или саблю.
— Сроду о таком оружии не слышал.
— Услышишь еще. Ладно, вроде успокаиваются наши лошадки. Поехали, что ли?
— Постой, — Лит оглянулся на близкие заросли. — Дело еще есть.
— Какое дело? Смотри, застукают нас здесь при покойниках, объясняйся потом.
— Ёха, тут ведь помочь нужно, — нерешительно сказал Лит. — Она где-то здесь. Померзнет ведь.
— Кому помогать? Ведьме⁈ Да пропади она пропадом. Из-за нее в драку ввязались.
— Ты ж за просто так «крестовых» рубить был готов?
— Само собой. Но мы же сегодня по другому делу направлялись. Нельзя же этак разбрасываться.
— Она, наверное, тоже по другому делу шла. Помогла же нам.
— Кто помог⁈
— Ну, та тетка. Думаешь, лошади сами собой взбесились? Да так вовремя?
— Где вовремя⁈ Мы же запасных лошадей потеряли.
— Ну и ладно. Зато головы целы.
— Слушай, ну ее к черту ведьму эту. Она сама выпутается. Сильная же.
— По-моему, она уже не очень сильная, — удивляясь самому себе, сказал Лит. — Она где-то здесь сидит. Ей худо.
— Да откуда ты знаешь?
— По кустам
