Запах снега - Юрий Павлович Валин
Ёха неуверенно лепетал, словно совсем в мальчишку-несмышленыша превратился. Лит тянул, крепко удерживая друга за куртку. Ноги в снег проваливались неглубоко, — видимо, под свежим покровом пряталась утоптанная тропинка. Лит споткнулся, под снегом оказалось полено. Углежог ругнулся и замер — впереди были ворота.
— Ой! — Ёха тоже замер. — Это чего⁈
Ворота, понято, не в одиночестве торчали, с обеих сторон их подпирал вполне добротный частокол. За оградой виднелись крыши построек, над трубой подрагивал теплый воздух, топилась печь.
— Морок, — упавшим голосом пробормотал Лит. — Бабка нам глаза отвела.
— Так ведь… — Ёха запнулся.
— Что? Хочешь сказать, морока не бывает?
— Может, и бывает. Вообще-то, конечно не бывает, но у вас может быть. У вас все не как у людей, — яростно прошептал ставший самим собой Ёха. — Я хотел сказать, бабка — наверное, не бабка.
— Чего?
— Ведьма она. Я подсознательно чувствовал. Помнишь, я прямо сказал — ведьма.
— Ты мне много чего налепетал. Подсознательно.
— Я человек прямой, — возмутился северянин. — Меня такими иллюзионистскими штуками шиш купишь. Я же материалист.
— Не гони. Заходить будем? Или сразу драпаем?
— То есть как драпаем? — возмутился Ёха и решительно шагнул к воротам. — Если эта колдовская муть рассеялась, мы просто обязаны провести разведку.
Во дворе было тихо. Только цепочки узких следов тянулись от двери дома к хлеву и обратно. Друзья приготовили оружие и осторожно двинулись к дому. Из приоткрытой двери долетел тошнотворный сладковатый запах.
— Э, я, пожалуй, знаю, что там за жильцы, — пробормотал Ёха.
— Так иди к хлеву, а я здесь проверю.
— Угу, добрый какой. Мертвецы в подобном гнезде суеверий на ноги подскочить могут. Очень даже запросто. Одному можно и не отмахаться. Пошли вместе. Только рукавом нос прикрой. Хотя тебе-то…
— Что? Я похоже воняю? — ужаснулся Лит.
— Нет, от тебя дух пободрее, что ли. Но определенное сходство имеется. Да ты не огорчайся, в Фурке ничего подобного я не чуял. Выздоравливаешь ты.
— Я держу себя в руках, — стиснув зубы, сказал Лит. — Пошли.
Долго в доме разведчики не выдержали, кашляя и отплевываясь, вывалились на свежий воздух.
— Вот так бабка, — вытирая слезящиеся глаза, прохрипел Ёха. — Четверых уделала. Такой старушке только попадись под руку.
Лит промолчал, умываясь снегом.
— Значит, она их порешила, а потом сидела над мертвецами, любовалась, — азартно соображал северянин. — Вот это нервы. Выпытывала из мертвецов что-то? Некромантия, а, брат?
— Некроманты не такие, — пробурчал Лит. — У одного мертвяка, ты видел, рот наглухо воском залит. Уж какие тут допросы? Скорее наоборот.
— Жуть, — Ёха покосился на дверь. — Так чего она от них хотела?
— Ты стол с веревками видел? Думаешь, она хозяев приматывала?
— Да тут и без дедуктивного метода ясно — сперва наоборот. Сперва покуражились над теткой. Вот выродки. «Крестовые» — чего от них еще ждать? Ну, она в долгу не осталась. У вас что за подобный самосуд положено?
— Не знаю. Пошли в хлев заглянем.
Ёха гладил вороную кобылу по шее. Остальные три лошади, застоявшиеся и истосковавшиеся по человеческой ласке, тоже тянулись.
— Выходит, лошадей баба-яга жалела? И поила и овса подсыпала, — огорчено сказал северянин. — И что делается? Люди к людям хуже волков относятся, а скотину берегут.
— Скотина тебя на столе растягивать не будет. Собственно, и волки попросту сожрут, без изысков. Не люблю я людей, — признался Лит.
— Люди разные бывают. Нравы здесь средневековые. Образования и классовой сознательности катастрофически не хватает. И пролетарская прослойка тонковата.
— Да не гони ты с этой прослойкой. Лошадей будем брать или нет?
— А как же⁈ Что ж им пропадать здесь, в мракобесном колдовстве? Вообще-то, я бы и сапоги подобрал…
— И не думай! В жизни не отмоешь. Хватит моего запашка.
— Тоже, гордый какой, — проворчал Ёха, но упорствовать не стал, — видно, и ему не хотелось возвращаться в страшный дом.
С лошадьми северянин сдружился мигом, лишь крупный саврасый мерин нервничал и рыл копытами грязную солому. Лит поглядывал на зверя с недоверием, послушно вытаскивал на воздух сбрую и мешки с овсом. Ёха суетился вокруг саней — доверия старенький экипаж не вызывал. Воз, оставшийся в сарае, выглядел куда как солиднее, но на нем, понятно, по снегу не сунешься.
— Доедем, — заверил Ёха. — Посыплются сани — подремонтируем. Руки у меня есть, да и ты топор не только для вырубки пустых голов носишь. Доедем, точно говорю.
Запряженные кобылки, вороная и каурая, нетерпеливо переминались. Нервного мерина и его спокойного собрата Ёха привязал сзади. На санях громоздились мешки и седла, — бросать что-то из сбруи северянин категорически отказался, — сказал, что и так сбруя жидкая, дикарская, и вообще ее натуральные троглодиты делали.
— Мы на грабителей похожи, — неуверенно сказал Лит. — На грабителей и конокрадов.
— Никаких не грабителей, — возмутился Ёха. — Я лошадок новому хозяину перегоняю, а ты попутчик. За компанию тебя взял, по дружбе.
— Благодарствую. А если знакомцы настоящих хозяев встретятся?
— Вряд ли. Ну, а если встретятся, придется их к хозяевам отправить. Пусть вместе воняют.
— Все-то у тебя продумано, — с горечью заметил Лит.
— Не трясись. Смелость города берет. А нам ничего брать не нужно. Просто сиди себе, да по сторонам глазей. Мигом докатим.
Сидеть, облокотившись о мешок, было удобно. Лит смотрел на отдаляющиеся ворота, вроде на миг отвел взгляд — всё, никакого хутора, лишь ели над оврагом торчат.
Ёха тоже обернулся:
— Действует? Цены такой маскировке нету. Только с ведьмами связываться — себе вредить. Встречал я парочку девиц, хоть и помоложе этой карги, но тоже…
— Что тоже?
— Вырваться тоже нелегко, — туманно пояснил северянин и подбодрил лошадок.
Проехали уже полдороги до города. Прав Ёха — на санях катить, это не пешком ходить. Знающий он парень. Нужно тоже подучиться. Боги позволят, свою упряжку можно завести. Совсем иная работа пойдет. И ничего такого невозможного в подобной задумке нет.
Лит краем глаза успел заметить что-то промелькнувшее у обочины.
— Стой!
— Что такое? — Ёха придержал лошадей.
Лит скатился с саней, пробежал по истоптанной копытами дороге. На обочине лежал тощий заплечный мешок. Лит стряхнул с находки снег, — и кому это пришло в голову добром разбрасываться?
— Что там? — крикнул Ёха.
Лит показал мешок.
— А внутри что? — поинтересовался нетерпеливый северянин.
Внутри оказалась краюха черствого хлеба, неровно то ли отрезанный, то ли отгрызенный кусок окорока, светлые полосы драного тряпья и вполне хороший, чуть изогнутый нож.
Литу мгновенно стало жутко:
— Ведьмин мешок!
— С чего ты взял? — удивился Ёха. — Тут еще кто-то после нас проезжал, видишь следы копыт? Верховые, наверное, и потеряли.
— Ты на те следы посмотри, — Лит ткнул за дорогу.
— Теперь вижу, — пробормотал Ёха. — Только что их не было, а? Опять морок?
Лит кивнул, опять ведьма глаза отводила. Только теперь слабенько. Силу теряет? Вон там, у обочины, вроде как на снег повалилась. Потом ушла в лес. Вышла уже дальше, — следы неровные, — шатало ее, что ли? За мешком не вернулась. Путников опасается?
— Слушай, она где-то здесь, — дрогнувшим голосом прошептал Ёха. — Поехали, а? Да ты брось мешок, нужен он нам, что ли?
— Поехали. Мешок возьмем. Она его сама оставила. В обиде не будет.
Ёха поспешно ухватил вожжи.
— Да ты не дергайся. Не будет она за нами гоняться, — пробормотал Лит. — И вообще, что ж ты, боец бесстрашный, какой-то старухи боишься?
— Я не боюсь того, с чем схватиться можно, — оправдался Ёха. — А тут как воевать, если не видишь? Мне, знаешь ли, слепота не в радость.
— Тогда вперед смотри, и не озирайся, — посоветовал Лит. — Видишь, несет кого-то.
— Лишь бы не еще одну бабу-ягу, — пробормотал северянин.
На ведьм всадники похожи не были. Трое мужчин, один в плаще паломника с видимым даже издали крестом-решеткой.
— Вот не было печали, — процедил Ёха, усаживаясь поудобнее, и подвигая локтем рукоять меча.
— Эй, стой, селяне! — издали заорал крестоносный.
— Ёха,
