Нагибатор Сухоруков - Василий Кленин
Так вот! «Заграничных» торговцев было крайне мало, зато рынок заполонили мои ветераны. Вытряхивали сумки и корзины добычи на прилавки, продавали, не торгуясь. На внезапное богатство сбежались окрестные главы родов, старейшины и прочий люд.
Ну, а еще страда началась. Излучинцы высыпали на поля, ополченцы и черные спешно к ним присоединялись. Даже я первым делом сходил на свою персональную делянку с картохой. Подкопал с десяток кустов — в этом году картофан не особо уродился. Позволил себе сварить немного, но решил, что этот урожай тоже полностью пойдет на семена.
Первым, кого я позвал к себе, был Конецинмайла. Месяц всего прошел, а Дитя Голода сильно изменился. Брови его плотно сошлись над переносицей, непотопляемая ранее улыбка не всплывала поминутно на лице… Мне стало неловко. Нагрузил парня тяжелыми и не очень приятными задачами. Но я подавил в себе стыд и начал с дела.
— Ты разобрался в записях Ннаки?
— Да, владыка, — паренек вынул из сумки пачку листов, бережно укутанных в ткань. — Думаю, я узнал значение всех знаков.
Я распахнул сверток: листы были плотно исписаны: слева — значок, а справа — пояснение буквами Ночки. Я пока еще плохо владел этой письменностью, сам по-прежнему делал пометки кириллицей.
— Сколько всего этих знаков?
— Не знаю, — Дитя Голода немного растерялся. — Я не считал… Наверное, четыре сотни.
Ну да, двадцать двадцаток. На самом деле, может быть, сколько угодно.
— Трудно подсчитать, владыка. Какими-то знаками он пользовался на каждой странице, а есть такие, которые появляются всего раз или два.
Я задумался. Мне, конечно, ближе буквенная письменность. Но эти иероглифы… я вдруг понял, что в отличие от письменности Ночки, знаки казначея будут равно понятны на любом языке. Могут стать международным языком.
— Как ты считаешь, это полноценная письменность? Можно ими записать любую мысль?
— Не уверен, — покачал головой мой агент. — Большая часть этих знаков — это обозначение вещей. Но есть и действия: «поделить», «принести», «наградить». Самые сложные знаки обозначают незримое: «долг», «дорогой», «везение».
— Везение?
— Ага, — Дитя Голода быстро порылся в пачке и ткнул в нужное место. — Вот этот значок… Я думаю, далеко не всё можно записать этими знаками, владыка. Способ Ийохали лучше.
— Ты помогаешь ей учить людей?
— О да! — парень, наконец, улыбнулся во всю ширь. — Многие хорошо учатся. Замечу: чем моложе ученик, тем легче он обучается.
Я кивнул.
— Продолжай! Это очень нужное дело. И составь мне список тех, кто хорошо научился писать. Я выделю этих людей.
Мы помолчали, оттягивая неизбежное.
— Ты нашел доказательства краж казначея?
Лицо Конецинмайлы потускнело. Он молча достал из сумки второй сверток. Развернул, разложил листы по стопочкам.
— Вот тут я записал конкретные кражи. Где-то есть пометки, от кого он получил, когда утаил.
— Он что, это записывал?!
— Нет, владыка. Я людей спрашивал, что-то на рынке всплывало, — Дитя Голода обратился к другой стопочке. — Тут просто пропажи. Были-были товары и куда-то исчезли. Или вдруг резко уменьшились. Хотя, записей о выдаче нет. Конечно, всякое могло случиться. Но Ннака очень умный, я не верю, что он мог не заметить пропажи.
«Ннака очень умный», — согласился я, нервно покусывая нижнюю губу.
— Много украдено? — спросил слегка севшим голосом.
— Очень много, — вздохнул «шпион». — Если честно, так много, что у него дом должен лопнуть от спрятанного. А я был у него дома — ничего подобного. Конечно, несколько кладовых забито товарами, но это так мало! А он ведь еще и торговлей занимается…
— Думаешь, где-то прячет?
— Возможно, — пожал плечами парень. — Я ничего о тайном схроне не слышал.
Мы опять тяжело помолчали.
— Ладно! — бодро объявил я завершение грустной темы. — Больше ты у Ннаки не работаешь! Есть для тебя другое дело…
И я в течение часа объяснял Дитю, что такое деньги и банки. Описывал, как это работает, к каким последствиям это может привести. Я не обманулся в своих надеждах — парень поймал суть очень быстро. Глаза загорелись, улыбка стала наплывать на лицо без усилий. Новое, интересное дело! Что ж, ему и развивать его!
— Дом Какашут уже строят: на дороге между храмовой площадью и Аграбой. Здесь будут проводиться все операции по обмену. Конечно, главное хранилище и зерен, и денег будет в крепости. Эти товары не будут подчиняться казначею. Вся ответственность ляжет на тебя. Ты должен будешь знать, сколько у нас запасов какашут, сколько денег мы выпустили, сколько выдано людям. Помни: количество денег не должно сильно превышать запасов какашут!
— Я понимаю, — кивнул Дитя Голода. — Если вдруг все придут менять медь на зерна, а у нас их не хватит, то пропадет доверие к деньгам.
— Верно. Всё это ты должен отслеживать, согласовывать производство денег, рассчитывать выдачу денег людям. И регулярно докладывать мне.
Пока Дом Какашут достраивался, Конецинмайла занялся какао. Пара десятков женщин в Излучном принялось шить маленькие мешочки — каждый на 40 зерен. Мы решили, что это и будет номинал моих конических монет. Дитя Голода с парой помощников лично заполняли все мешочки, и на каждом выдавливали восковую печать, гарантирующую точность подсчета. Поскольку какао не вечно, на мешочках помечали год производства. Этот год постановили назначить первым.
«Интересно, не начнется ли с этой хозяйственной записи новое летоисчисление?» — пришла мне тогда в голову дурацкая вроде бы мысль.
Сам я, вместе с Облачным Дедом занялся деньгами. Блестящих медных конусов накопилось уже преизрядное количество. Я заказал несколько сундучков, в которые помещается около 400 «монеток» — привык уже к местным круглым числам. Каждый сундучок также будет запечатываться после перекрестного подсчета. Вообще, когда ценность денег станет очевидной, надо продумать систему полного контроля за всей линией производства и реализации «конусов». Причем, контроль должен быть независимым от Конецинмайлы.
Чтобы деньги были востребованы, мы с Дитем Голода продумали целый ряд возможностей для их реализации. Самое главное — какашут продается только за деньги и по твердому номиналу. Затем на оплату «конусами» переходили алтари-аутоматли, таверна, баня-темескаль и, конечно, местный игорный дом. Вот последнее заведение должно просто молиться на наше нововведение! Ибо теперь расчет станет намного удобнее.
— Поначалу ты будешь только менять какашут на их деньги, — наставлял я будущего банкира. — Но потом люди начнут просить «конусы» у тебя. Знай: продавать их нельзя. Ты можешь давать их людям в долг. Взяли в долг у Дома Какашут 20 «конусов» — на новую луну
