Совок-14 - Вадим Агарев
Следующей мыслью в моей дефективной голове мелькнуло, что в случае скандала, лично прокурор Ивлев не шибко-то и пострадает. Санкций на полноценный арест он милицейскому следаку благоразумно не дал! И, мало того, при этом он не пошел поперёк руководящей, и направляющей линии партии. Да он практически безгрешен! Так что все пряники посыпятся на головы ментов. В том числе и на мою многострадальную. Поскольку и я тоже есть мент туповатый, и зело далёкий от процессуального профессионализма.
А вот хер на воротник товарищу Ивлеву! Не искусаю, так хоть соплями измажу!
— Я о том, уважаемый Вячеслав Александрович, что как-то странно всё это выглядит! — без приглашения уселся я за приставной к прокурорскому стол, — Настолько странно, что дурные мысли начали посещать мою слабую голову! Я их гоню прочь, а они, суки, в неё еще больше лезут! Вы не поверите, Вячеслав Александрович, но у меня такое впечатление складывается, что цыганский табор лично у вас на абонементном обслуживании находится. Я даже думаю, что по льготному тарифу! Ну признайтесь, товарищ Ивлев, только честно, я угадал? Почему вы не хотите санкцию на обыск дать? Кем вам приходится цыган Иоску Романенко? Он вам шурин? Или просто обычный спонсор?
Если бы ненависть, с которой на меня сейчас смотрел прокурор Кировского района можно было конвертировать в градусы по Цельсию, я бы уже испарился в окружающую атмосферу. Вместе с золотым шитьём парадных погон и эмалью «Красной Звезды». Но не сподобил господь прокурора на подобные таланты. К моей безграничной радости.
Ни полслова не ответил мне честный и принципиальный советник. Вместо пустых и никчемных слов он рывком придвинул к себе мои бумажки и вписал в правый верхний угол «Санкционирую». Потом расписался и проставил дату.
— И печать, если можно! — уважительным тоном попросил я надзирающего за соблюдением закона советника юстиции, — А то мало ли что! Цыгане они, сами знаете, они такие!
Всё так же молча товарищ Ивлев выдвинул ящик стола и нервно шмякнув о синюю подушку блямбу печати, проштамповал постановление на обыск и его копию.
— Я очень надеюсь на вашу скромность, Вячеслав Александрович! — забирая с прокурорского стола свою макулатуру, почтительно обратился я к громко и злобно сопящему законнику, — И я, и московские товарищи, мы все будем вам чрезвычайно благодарны, если цыгане не перепрячут свои пистолеты-пулемёты в другие адреса. Повторяю, мы очень будем вам благодарны!
Заметив, как прокурорские глаза стали вылезать из орбит, я торопливо сгрёб своё бумажное имущество и спешно покинул кабинет.
— Дал? — поинтересовался у меня Гриненко, когда я загрузился в машину. — Санкцию дал на шмон?
— Дал, — непроизвольно вздохнув, ответил я, осознавая, что еще одним недоброжелателем в этом городе у меня стало больше. — Смотри, с понятыми завтра не продинамь!
Не слушая заверений Стаса, я рулил и самоуспокаивался тем, что прокурор Кировского района меня, слава создателю, никак не достанет. Не шугануть его насчет того, чтобы не вздумал предупредить об обыске цыганское семейство, тоже было нельзя. Зато теперь он делать этого не станет, побоится. Не думаю, что так много ему ромалы отстёгивают, чтобы он ради их золотых коронок и немытых жоп на такой риск пошел. Хотя, если со всех левых бизнесов башляют, то и не мало. Но всё одно обоссытся слить им инфу про обыск.
Повезло, что Кировский РОВД квартирует поблизости от районной прокуратуры. У двери в кабинет начальника следственного отделения я был уже минут через пятнадцать. Будучи человеком воспитанным, прежде чем войти, я выдал дробь костяшки пальцев по табличке с должностью и ф. и.о. подпола.
— Здравия желаю, Владимир Юрьевич! — максимально доброжелательно обратился я к сидящему в одиночестве за столом очкастому и одетому в цивильный костюм мужчине, — Решил не откладывать на понедельник, и встретиться с вами сегодня! — широко улыбнулся я, — Следователь Октябрьского РОВД Корнеев! Мы с вами сегодня уже созванивались, помните?
В том, что лупающий на меня зенками через стёкла очков мужик нашего общения не забыл, я был уверен на все двести или даже на триста процентов. Такое он не забудет до самой пенсии и даже после выхода на неё. Демонстративное унижение, замешанное на животном страхе, это слишком ядовитая смесь. Ядрёная, как гептил из ныне стоящих на боевом дежурстве межконтинентальных СС-20. Этот коктейль, которого нынче хлебнул подпол, прожигает душу любого чиновника шибче любой серной кислоты. Что ж, понять его меланхолию можно и можно даже ему посочувствовать. Но беда в том, что со временем у меня туго. Не до реверансов…
— А чего это вы со мной не здороваетесь, товарищ подполковник? — начал я процедуру оживления товарища Сидоренко, — Пренебрегаете? Или обиду на меня затаили? Кстати, где обещанный транспорт и где люди?
Я решил немедленно и сходу взбодрить своего мецената. Тем более, что встречу с обещанной мне в рабство парой «колбасников» и товароведом я запланировал на сегодня.
— Люди на выделенной вам машине еще полчаса назад выехали к вам в Октябрьский! — без энтузиазма, но так же и без явной озлобленности ответил начальник кировского СО. — Вы же не предупредили, что сами сюда приедете! — без признаков зависти покосился он на пламенеющий малиновой эмалью орден.
Ответно со мной поздороваться, а уж, тем паче, поздравить меня с наградой он не захотел или забыл. Но это ничего, человек я отходчивый и к проявлению нездоровых амбиций не склонный. Машина и люди мне дадены, а всё прочее не так уж и важно!
— Телефоном воспользоваться разрешите, товарищ подполковник? — продолжил я демонстрировать учтивость в рамках субординации.
Вместо ответа Сидоренко двинул по столу телефонный аппарат и отвернулся.
На том конце снова поднял трубку Аскер-заде.
— Да, здесь два опера из Кировского и какая-то баба! — доложился он в ответ на мой вопрос, — В коридоре твоём тебя ждут, у кабинета. Я их туда отправил, чтобы здесь не топтались! — к моей великой следачьей радости подтвердил дежурный слова подполковника Сидоренко.
Дав отбой Аскеру, я набрал номер кабинета Зуевой. И снова повезло, Лида оказалась на месте.
— Душа моя, там у меня под дверью люди стоят! — начал я грузить начальницу своими проблемами, — Два опера из Кировского и женщина-товаровед. Ты сделай милость,
