Эйнемида II. Право слабого. - Антон Чигинёв
Во дворе стояла раззолоченая колесница, запряжённая белой четвёркой. Перед нею, изо всех сил стараясь выглядеть уверенно, поджидал жених. Бело-голубой наряд и венок из эдельвейсов очень шли златокудрому румяному Аминте, и многие девушки не сдержали томного вздоха, провожая взглядом колесницу юного царя. Конями правил главный конюший, а спутниками жениха были сын знатного вельможи Лаих и перисский царевич Гермий, чья мрачная красота приковывала даже больше девичьих взоров, чем сам Аминта.
Чету полагалось сопровождать родственникам и друзьям, но в этот раз жених с невестой происходили из одной семьи, и придворных попросту разделили на две партии. Краем глаза Кинана изучала своих «друзей», не видя меж ними ни единого дружеского лица. Все, кого подозревали в недостаточной любви к Аминте, уже разъехались по поместьям, те же, кого назначили «друзьями» царевны, гадали, не скрывается ли в этом зловещий намёк. Впереди стоял суровый мужчина в графитово-сером гиматии. Увидев Кинану в свадебном наряде, он болезненно скривился, и царевна ответила печальной улыбкой из-под лавандового покрывала. Не стоит отворачиваться, дядя, я знаю, тебя они купили тем же, чем и меня. Те, кого мы хотели спасти, живы. Пора расплачиваться и за это, и за поражение. Никто не виноват, просто так легли кости ветреной Дихэ.
Жених с друзьями двинулись к невесте по широкой дорожке из пурпурного неподрубленного полотна. Сосфен заслонил им дорогу.
– Выкуп установлен и размер приданого определён?! – звонкий голос Аминты уже начинал по-юношески ломаться, что немного портило торжественность момента.
– Всё оговорено, записано и определено, – ответил Сосфен.
– Отдашь ли обещаное?
– Вот то, чего желаешь, – дядя отошёл в сторону, и Аминта, нервно сглотнув, посмотрел на скрытое покрывалом лицо невесты. Кинана покорно протянула ему руку. Несмотря на утреннюю прохладцу, пальцы Аминты были влажны. Царевне показалось, что брата бьёт мелкая дрожь.
Под радостные славословия, молодой царь взвёл невесту на колесницу. Друзья жениха обнажили мечи и принялись мерно бить ими в бронзовые щиты, отпугивая зло от молодой четы. Три десятка стражников тоже застучали копьями по щитам, производя страшный грохот. Шумная процессия неторопливо двинулась по улицам Ордеи, направляясь к храмовой площади.
У невысоких ступеней храма Осме, похожего на большой герийский дом, жениха с невестой ожидала Талая в светло-сиреневом облачении жрицы. В руке царица держала оловянный посох с горящей свечой в навершии. В день рождения своего ребёнка и в день его женитьбы, любая мать – жрица Осме. Нет способа вернее донести мольбу до богини, чем через роженицу или мать жениха. После заключения брака, Талая будет молить Осме Хранительницу о счастье молодых и передаст ей просьбы достойных этой чести. Свитки с просьбами прибывали вместе со свадебными дарами.
Аминта подвёл невесту к матери. При виде красавца-сына в свадебном наряде, Талая засветилась гордостью. О том, чьё лицо скрывается под лавандовым покровом невесты, она старалась не думать.
– Добро пожаловать домой, сын. Входи, хлеб и смоквы ждут тебя.
– Взгляни, мать. Сие дева хорошего рода, пристойного воспитания и доброго нрава. Примешь ли её как дочь?
– Взял ли ты её по закону и согласию? Принят ли выкуп? – при упоминании «пристойного воспитания и доброго нрава», Талае наверняка стоило немалого труда сдержать усмешку.
– Всё оговорено, записано и определено.
– Как твоё имя, дитя? Какого ты рода?
– Я Кинана из рода Аэропа. Дочь Пердикки от Калаиды.
– Верно ли, что ты желаешь войти в этот дом?
– Да, мать. Добровольно и согласием.
– Да будет так, – Талая простёрла руки над молодыми. – Входите. Аосмэ ном!
Возле алтаря, похожего на деревенский очаг, царица-мать обернулась. Четыре жрицы Осме со свечами в руках встали по обе стороны от Аминты с Кинаной, гости расположились вдоль стен, увешанных предметами домашнего обихода. Хор женских голосов затянул негромкий гимн.
– Открой лицо, дитя, – велела Талая. Кинана отбросила лавандовое покрывало назад и гордо взглянула в глаза мачехе. Мачехе, которой предстояло стать её свекровью – можно ли выдумать сочетание приятнее?
– Пред Осме, хранительницей, кормилицей, пред камнями этого священного места, пред пламенем очага, клянитесь!
– Свидетельствую, что беру эту женщину в жёны, добровольно и без принуждения, законом и согласием. Куда ты пойдёшь, туда пойду и я, где ты зажжёшь огонь, обогреюсь и я, мой хлеб – твой хлеб, моя земля – твоя земля, мой дом – твой дом. Аосмэ махта, филокрис, спренсиэ а фэйэ.
Аминта взволнованно посмотрел в глаза невесте. Они были почти одного роста, но разнились, как день и ночь: златовласый румяный юноша с по-детски пухлыми губами и поджарая темноволосая девушка с бледным, костистым лицом.
– Свидетельствую, что беру этого мужчину в мужья, добровольно и без принуждения, законом и согласием. Куда ты пойдёшь, туда пойду и я, где ты зажжёшь огонь, обогреюсь и я, мой хлеб – твой хлеб, моя земля – твоя земля, мой дом – твой дом. Аосмэ махта, филокрис, спренсиэ а фэйэ.
‒ Осме, хранительница, разжигающая очаг, узри и благослови!
Слово сказано, брак свершён. Кинана всё-таки стала царицей, хотя и не совсем так, как предполагала.
– Клятвы приняты! – провозгласила Талая, поднимая руки к небу. Сухие от волнения, губы мужа прильнули к губам Кинаны в первом супружеском поцелуе.
***
– Городская община Грейи приветствует и славит царя с юной супругой. Радуются сердца, глядя на священный союз детей Аэропа. Да будет этот брак долог, полон согласия, и обилен детьми, во славу Даяры неистовой, непокоряющейся. Прими, владыка, наши дары, в знак нашей верности и любви к дому Аэропа.
Посланник отступил в сторону, а глашатай принялся зачитывать список подарков грейской общины: двадцать медимнов зерна, вяленое мясо, пятьсот локтей льняного полотна и прочее – всё необходимое для содержания воинского отряда в течении нескольких месяцев. Разодетые в золото и пёстрые ткани, келенфияне, сапиеняне и прочие гости Талаи презрительно разглядывали корзины с репой и зерном, подмигивая друг другу и перешёптываясь.
Вновь заиграла музыка, и гости вернулись к угощению. Кинана окинула взором зал – тот самый, где совсем недавно рыдала над телом отца. Гернх из Гатмахуна. Удар его ножа дал Герии нового царя,
