Майкл Коннелли - Черный ящик
Перейдя к информации о Фрэнсисе Джоне Доулере, он обнаружил биографию, во многом схожую с жизнеописанием Бэнкса. Родившийся, выросший и до сих пор живущий в Мантеке, Доулер тоже когда-то поступил в стоктонский колледж, но не продержался двух лет, необходимых для получения диплома об окончании.
Босх вдруг услышал приглушенное хихиканье, отвлекся от чтения и увидел их постоянного официанта Пино, улыбавшегося во весь рот.
– Что такое? – поинтересовался Босх.
– Простите, сэр, но я ненароком заглянул в вашу бумагу.
Босх снова посмотрел на лист с информацией по Доулеру и поднял взгляд на Пино. Родившийся в Мексике, тот выдавал себя за итальянца, раз уж приходилось работать в итальянском ресторане.
– Ничего страшного, Пино. Но что тебя так развеселило?
Официант ткнул пальцем в первый абзац.
– Тута написано, что он родом из Мантеки. Это ж прям курам на смех.
– Почему?
– Я думал, вы немного знаете по-испански, мистер Босх.
– Ну, если только совсем чуть-чуть. А что такого в названии Мантека?
– Это жир, понимаете? Свиное сало.
– В самом деле?
– Si.
Босх пожал плечами.
– Наверное, слово понравилось, если так назвали город. Быть может, там просто не знали, что оно значит по-испански.
– И где ж такое место, которое называется Сало? – спросил Пино.
– К северу отсюда. Часов пять езды.
– Если будете тама, сфоткайте для меня. «Добро пожаловать в Сало!»
Он рассмеялся и перешел к другому столику, где его дожидались клиенты. Босх посмотрел на часы. Ханна опаздывала уже на тридцать минут. Он подумал, что нужно бы ей позвонить и узнать, как дела. Снова достав мобильник, он заметил, что дочь ответила на его сообщение двумя словами: «Заказала пиццу». Ей приходилось пичкать себя пиццей с доставкой на дом второй вечер подряд, в то время как он устраивал романтический ужин с салатом, настоящей пастой и хорошим вином. Он снова почувствовал себя виноватым из-за неспособности быть для дочери тем отцом, которого она заслуживала. Но, раздосадованный, лишь укрепился в решимости попросить Ханну об одолжении, столь ему необходимом. Если только Ханна вообще сегодня появится.
Решив выждать еще десять минут, прежде чем донимать ее звонками, Босх вернулся к работе.
Доулеру было сорок восемь лет, и ровно половину своей жизни он состоял в рабочих фирмы «Косгроув агрикалчер» на должности сотрудника транспортного отдела, и Босх догадался, что Доулер скорее всего так и остался простым водителем грузовика.
Как и Бэнксу, ему случалось попадаться на пьяном вождении, но никаких обвинений в округе Станислас против него ни разу не выдвигали. В компьютерной базе данных, кроме того, значился ордер на его арест, выписанный четыре года назад за неоплаченную парковку в Модесто. Это еще можно было бы понять, обитай он в одном из районов Большого Лос-Анджелеса, где тысячи подобных ордеров за мелкие прегрешения могли годами копиться в компьютерных базах, а виновные привлекались к ответу, только если попадались на более серьезных правонарушениях и полицейские поднимали все прежние данные на них. Но, как казалось Босху, в таком крошечном округе, как Станислас, правоохранители располагали и людьми, и временем, чтобы прищучить местных нарушителей в самые короткие сроки. Впрочем, подобные обязанности здесь, конечно же, были возложены на окружное управление шерифа. Это лишь подтвердило подозрения Босха, что узы боевого товарищества по 237-й роте служили надежной защитой ее солдатам от преследования по закону. По крайней мере в границах этого округа.
Но едва он подумал, что выстраивается нечто вроде общей картины, как все рассыпалось, стоило ему перейти к материалам по Карлу Косгроуву. Он тоже был уроженцем Мантеки и в свои сорок восемь лет принадлежал к той же возрастной группе. Однако сходство Косгроува с остальными четырьмя полностью исчерпывалось возрастом и службой в 237-й роте. За ним не числилось ни единого конфликта с законом, он получил высшее образование по специальности «управление сельскохозяйственным предприятием» в Университете Дэвиса, а ныне значился президентом и исполнительным директором компании «Косгроув агрикалчер». В 2005 году ему была посвящена обширная статья в журнале «Калифорнийский земледелец», в которой говорилось, что фирме принадлежало в штате почти двести тысяч акров земель, занятых под фермы и скотоводческие ранчо. Компания не только выращивала скот и разводила различные культуры, но и занималась переработкой продукции, являясь одним из крупнейших в Калифорнии поставщиков говядины, миндаля и винограда винных сортов. Мало того, «Косгроув агрикалчер» получала прибыль даже от обычного ветра. В статье особо подчеркивались заслуги Карла Косгроува в развитии альтернативных источников энергии, поскольку на многих своих пастбищах он установил мачты с генераторами, приводимыми в движение потоками воздуха, получая, таким образом, и мясо, и дешевое электричество.
В личной жизни, по свидетельству репортера журнала, Косгроув предпочел после развода с единственной женой остаться холостяком, любившим дорогие спортивные автомобили, изысканные вина и еще более красивых женщин. Его личная усадьба и особняк располагались рядом с Салидой у северной границы округа Станислас. Дом стоял в окружении необъятных рощ миндаля. При нем была обустроена вертолетная площадка, чтобы хозяин мог без задержек и помех перемещаться к остальным своим владениям, включавшим пентхаус в центре Сан-Франциско и комфортабельную хижину на горнолыжном курорте Маммот.
Словом, это была классическая история мальчика, родившегося в сорочке. Косгроув владел и управлял компанией, которую создал его отец, Карл Косгроув-старший, начав в 1955 году с шестидесяти акров клубники и продавая ее в расположенной там же крохотной палатке. В семьдесят шесть отец еще номинально числился председателем правления, хотя передал все свои полномочия сыну еще десять лет назад. В статье со смаком описывалось, как Карл-старший растил из своего сына рачительного бизнесмена, заставив его всесторонне изучить фамильное хозяйство – от разведения скота и орошения земель до производства вина. И именно старик настоял, чтобы сын всеми возможными путями отдавал свой долг стране и обществу, включая двенадцать лет службы в рядах калифорнийской Национальной гвардии.
Затем автор статьи воспел и самого Карла-младшего, поднявшего семейное дело на небывалую высоту и придавшего ему новые направления, среди которых в первую очередь стоило выделить создание экологически чистых источников энергии и расширение сети собственных ресторанов «Стирз», которых насчитывалось уже шесть только в Центральной долине. Публикация венчалась такой фразой: «Косгроув испытывает особую гордость от того, что даже теоретически невозможно сделать заказ в одном из ресторанов “Стирз”, чтобы на стол не подали еду или напитки, произведенные его громадной компанией».
Босх перечитал последние четыре строчки дважды. В них заключалось еще одно связующее звено между людьми, запечатленными на фото с борта «Саудовской принцессы». Кристофер Хендерсон был управляющим в одном из ресторанов Косгроува, пока не встретил там свою смерть.
На полях копии с журнала, где заканчивалась статья, Чу добавил запись от себя: «Проверил папашу. Он умер в 2010-м, ничего подозрительного. Но младшенький теперь стал единоличным владельцем всего шоу».
Босх понял эту приписку единственно возможным образом: Карл Косгроув осуществлял отныне полный контроль над «Косгроув агрикалчер» и ее дочерними предприятиями. То есть его вполне можно было считать некоронованным монархом долины Сан-Хоакин.
– Привет. Прости за опоздание.
Босх поднял голову и увидел, как Ханна Стоун занимает кресло напротив. Она перегнулась через стол и, быстро поцеловав его в щеку, заявила, что умирает с голоду.
Глава двадцать третья
Они выпили по бокалу красного вина, прежде чем перешли к разговору о Менденхолл и прочих событиях дня. Ханна призналась, что ей просто необходимо для начала немного выпустить пар, чтобы спокойно поговорить на серьезные темы.
– Совсем неплохо, – оценила она заказанное Босхом вино.
Потом повернула бутылку этикеткой к себе, чтобы прочитать название. И улыбнулась.
– Modus operandi[21]! Ну разумеется, ты не мог не заказать именно это вино.
– Что ж, ты меня раскусила.
Она сделала еще глоток и без всякой необходимости поправила лежавшую на коленях салфетку. Босх не впервые замечал за ней этот жест, когда они сидели в ресторане и Ханна начинала нервничать, зная, что разговор пойдет о ее сыне.
