Марк Марциал - Эпиграммы

Хоть из Ариции твой родом суровый отец, —

5 «Душенька, миленький мой», — по-гречески все ты лепечешь —

Срам! От Герсилии род и от Эгерии твой.

То для постели язык, да и то не для всякой, а только

Той, что подруги своим стелят игривым дружкам.

Хочешь узнать, как тебе говорить, точно скромной матроне?

10 Иль для соблазна мужчин бедрами лучше вертеть?

Нет, хоть во всем подражай ты хитрым уловкам Коринфа,

Верь мне, Лаидой тебе, Лелия, все же не стать.

243

К мужу приставила ты сторожей, а сама их не терпишь.

Значит, супруга себе в жены ты, Полла, взяла.

Если едва в целый год выходит одна моя книга,

Праздность мою ты винишь в этом, ученый Потит.

Но ты скорее тому удивись, что одна-то выходит:

Часто ведь целые дни зря пропадают у нас.

5 До свету надо к друзьям, что меня и знать не желают,

Многим и кланяюсь я, мне же, Потит, — ни один.

То у Дианы кладет светоносной печати мой перстень,

То меня в первом часу, то меня в пятом зовут;

То либо консул меня, либо претор со свитой задержит,

10 Часто приходится мне слушать поэта весь день.

Стряпчему тоже нельзя отказать без ущерба для дела,

Или же ритор меня, или грамматик зовет.

В десять усталый плетусь я в баню, чтоб там получить мне

Сотню квадрантов. Когда ж книгу писать мне, Потит?

244

Если родителям ты желаешь спокойной и поздней

Смерти, на мраморе здесь надпись тебе по душе.

В этой земле схоронил Рабирий милые тени;

Старец не мог ни один счастливо так опочить:

5 Брака двенадцатый лустр завершился мирною ночью,

И для усопших двоих общий зажжен был костер.

Все же Рабирий грустит, словно в юности умерли оба.

Несправедливей таких слез ничего не найти!

Лесть, напрасно ко мне ты, негодяйка,

Приступаешь с бесстыжими губами:

Ни владыки, ни бога я не славлю,

И не место тебе уже в столице.

5 Убирайся к парфянам дальним в шапках

И позорно, с униженной мольбою

Разодетых царей целуй подошвы.

Не «владыка» у нас, а император

И средь всех справедливейший сенатор,

10 Из обители Стикса нам вернувший

Правду чистую в простенькой прическе.

При правителе этом, Рим, побойся,

Коль умен, говорить ты прежней речью.

245

Друг мой речистый с письмом, залогом любви драгоценным,

В дар авзонийскую мне строгую тогу прислал.

Эту бы тогу носить не Фабриций был рад, но Апиций,

В ней был бы рад Меценат, Цезаря всадник, ходить.

5 Я б ее меньше ценил, получив от другого в подарок:

Не из любой ведь руки жертва угодна богам.

Послана тога тобой: будь самый не мил мне подарок,

Марк, от тебя, но на ней мило мне имя мое.

Но и подарка важней, и приятнее имени даже

10 Это вниманье и суд мужа ученого мне.

Устал ходить я на поклоны! Рим, сжалься

Ты над клиентом! Долго ль мне еще надо,

Толкаясь в свите между бедняков в тогах,

Свинчаток сотню получать за день целый,

5 Коль победитель Скорп за час один веских

Берет мешков пятнадцать с золотом ярким?

Не надо мне в награду за мои книжки —

Ведь грош цена им! — апулийских всех пастбищ;

Ни хлебородный Нил не манит нас с Гиблой,

10 Ни грозд сетинский нежный, что с высот горных

В помптинские болота топкие смотрит.

Чего ж мне надо, спросишь? Да поспать вволю!

246

Двадцать тысяч с меня запросила Галла когда-то

И дорогою, скажу, не было это ценой.

Год миновал: «Ты мне дашь десять тысяч», — она мне сказала.

Я же подумал: «Она просит дороже теперь».

5 Через полгода, когда две тысячи только спросила,

Тысячу я ей давал. Взять отказалась она.

Месяца два или три, быть может, спустя это было.

Ей четырех золотых стало довольно уже.

Не дал я их. Принести попросила сестерциев сотню,

10 Но показалося мне даже и то чересчур.

В сотню квадрантов была подачка моя от патрона:

Ей бы довольно, но все отдал, сказал я, рабу.

Разве способна была она пасть еще ниже? Способна:

Даже готова принять Галла меня. Не хочу.

Что ж, по-твоему, ты права, Фортуна?

Гражданин не сирийский иль парфянский,

И не всадник с досок каппадокийских,

Но земляк и сородич Рема, Нумы,

5 Верный друг, безупречный, милый, честный,

Языка оба знающий, но, правда,

С тем пороком немалым, что поэт он,

Зябнет Мевий в своей накидке темной…

Разодет Инцитат-наездник в пурпур.

Максим, не мог ничего сделать Кар гнуснее: он умер

От лихорадки. Она тоже хватила греха.

Четырехдневной тебе уж лучше быть, лихорадка!

Должен врачу своему был он поживою стать.

Едешь, Макр, ты в приморские Салоны,

Верность, честь, справедливость взяв с собой

С бескорыстием полным, при котором,

Обеднев, возвращаются все власти.

5 Златоносной земли счастливой житель,

Управителя ты с пустой мошною

Неохотно отпустишь в Рим и, плача,

Мы ж к суровым гиберам, Макр, и кельтам

Едем, все о тебе в душе тоскуя.

10 Но на каждой странице, что оттуда

Тага рыбного тростью напишу я,

Будет названо мною имя Макра,

Чтоб средь старых меня читал поэтов

И во множестве прежних стихотворцев

15 Одного предпочел ты мне Катулла.

247

Виллу имеет Торкват у четвертого мильного камня.

Здесь же землицу купил и Отацилий себе.

Великолепно Торкват из пестрого мрамора термы

Выстроил. Сделал котел и Отацилий себе.

5 В сельской усадьбе Торкват насадил лавровую рощу.

Сотню каштанов завел и Отацилий себе.

Консулом был Торкват, а тот в это время квартальным,

Но не за меньшую честь должность свою почитал.

Как, по преданию, бык заставил лопнуть лягушку,

10 Лопнуть заставит Торкват и Отацилия так.

Плачет Эрот всякий раз, когда кубки из крапчатой мурры

Смотрит он, или рабов, иль превосходный лимон,

И тяжело начинает вздыхать, что не может он, бедный,

Септу скупить целиком и переправить домой.

5 Сколько таких, как Эрот, но только с сухими глазами!

Люди смеются слезам, слезы в себе затаив.

Двое явились зараз полюбовников утром к Филлиде:

Тот и другой захотел первым ее заголить.

Им обещала она отдаться вместе, и сразу

Ногу ей поднял один, тунику поднял другой.

Если страданья мои пойти тебе могут на пользу,

Я хоть ни свет ни заря тогу готов надевать.

Буду пронзительный свист выносить леденящего ветра.

Буду и дождь я терпеть, буду под снегом стоять.

5 Но если стоны мои и свободного крестные муки

Не в состоянье тебе даже квадранта принесть,

То пощади ты меня, истомленного тщетной работой,

Раз для тебя она, Галл, вздор, а меня доняла.

Отовсюду сбирая редкий волос,

Закрываешь все поле гладкой плеши

Волосатыми ты, Марин, висками,

Но все волосы вновь, по воле ветра,

5 Рассыпаются врозь, и голый череп

Окружается длинными кудрями:

Меж Телесфором тут и Спендофором

Точно Киды ты видишь Гермерота.

Уж не проще ли в старости сознаться

10 И для всех наконец предстать единым?

Волосатая плешь — ведь это мерзость!

248

Странно тебе, почему не дремлет Афр за обедом?

Разве с соседкой такой, Цедициан, ты заснешь?

Лодочник тибрский Ладон, когда уже близилась старость,

Землю себе приобрел рядом с любимой рекой.

Но потому, что Тибр, разливаясь при паводках частых,

Все затоплял и зимой пашни нещадно губил,

5 С берега в воду спустил Ладон отслужившую лодку,

Камнем наполнил и тем доступ воде преградил.

Так он разлива воды избежал. Ну можно ль поверить?

Помощь владельцу принес им же потопленный челн.

Страстью так не горел никто к полюбовнице новой,

Как пожираем был Лавр пылкой любовью к мячу.

Первым он был игроком в свои цветущие годы,

Ну а теперь им самим девка играет, как в мяч.

Чествуй, Рим благодарный, Реститута