Дмитрий Зеленин - Великорусские сказки Пермской губернии
Стал Ваня проживаться с ним. Поутру рано Ванюшка завтрак ему пригоношил: самоварчик и нажарил-напарил на него. Чудовище похвалил его: вот мне, знать, хорошая жизь будет теперь (завтрак пригоношил про него). Позавтракал Чудовище, собрался как есть, размахал свои крылья и улетел с порату (с поратного крыльца).
Ваня посмотрел на его сборы: размахал свои руки (как Чудовище) — хотел лететь — и пал на столб, расшибся весь. Повечеру прибывает отец, ударился об порат и сделался молодцом — как есть: кричал долго Ваню. Ваня нигде не оказывается, голосу не подает ему. Увидал Ваню на столбе; подходит Чудовище к нему: «Что ты, милый сын, так сидишь и голосу не подаешь?» — «Я по-твоему хотел лететь». — «Ну, прощу тебе первую вину; скоро тебя вылечу». — Сходил он в комнату и притащил бутылку зельев ему. Наливал он враз ему три стакана. Тогда он почуял в себе силу непомерную, Ваня: был силён, а еще втрое сильнее того стал. Натащил говядины на ужин, нажарили-напарили и самоварчик поставили.
Поутру изготовил ему завтрик: тот еще спит. Чудовище встает и хвалит сына: «Надеюсь я на тебя, сын; доверяю я тебе ото всех амбаров ключи; только я не дозволяю тебе в одну конюшню ходить». — «Ну, когда не дозволяешь, так не пойду». — Наелся Чудовище, отправился неизвестно куды. Пошел Ваня по амбарам — глядеть, что есть у него. Доходит до этой конюшни: а что, две смерти не будет, одной не миную — давай зайду в эту конюшню. Отворил конюшню: стоит богатырский конь и на огненной доске, прикован кругом цепями этот конь. Сужалел Ваня коня. Конь ему и говорит: «Послушай, Иван крестьянский сын: если ты сорвешь с меня эти цепи, сведешь с калёной доски, тогда жив будешь из-за меня!» — Свел его с доски. — «Поставь меня в эту конюшню, тащи ушат белояровой пшеницы и ушат мне воды». (Значит, он голоден.) «Ты ходи ко мне почаще, а своего отца спроси: когда он поедет за Марфой-царевной?» Тогда улещался Ваня около отца как можно лучше, ухаживал за ним и спрашивал его: «Когда же ты, тятя, поедешь — привезешь мне мать?» — Чудовище сказал: «Когда последний день я полечу, так тогда я тебе скажу».
На седьмой день отправился Чудовище, сказал: «Ты приготовь сегодня пищи побольше, да аккуратнее исправь, в оградке подмети: я тебе сегодня мать привезу!» — Проводил отца и побежал к коню, не стал и кушанье готовить. Приходит к коню и говорит: «Отец сегодня говорил, что привезет мне мать». Конь и говорит: «Я в тебе силы не уверился. Есть в таком-то амбаре стопудовая доска, столкнешь ли с места ты ее своей ногой?» — Ваня приходит, отворяет амбар, ногой своей пнул — доска полетела из стены в стену, забречела. Конь на это не уверяет, — «Можешь ли ты меня сшибчи своей рукой с ног долой?» — Ваня заходит с правого боку, полыснул его своей рукой — он на три перевертышка перевернулся и на ноги стал. Конь похвалил за это: «Можешь ты на мне сидеть и можешь ты мною править. Поди же ты теперь вот в этот амбар: тут есть золото и серебро; мажь свои волосы золотом, а по локоть руки серебром», и у коня (велел) вымазать гривку золотом, а хвост серебром. Посылал его в запасной амбар взять богатырское седло, уздечку, стопудовую боевую палицу, перстень и перчатку. Тогда он собирался, садился на коня. Конь ему скричал: «Как можно крепче садись на мне теперь!» — Конь его бежал так: только три раза скакнул — и догнал этого Чудовища. Чудовище оглянулся и сказал: «Выкормил ворога себе на шею». Ваня сказал: «Прощайся с белым светом — я кончу тебя, отца своего!» Полыснул его боевой палицей и развалил его на три доли.
Конь сказал: «Смотри, Ваня, у Марфы-царевны-то завещанье: кто с верхнего этажу схватит ширинку — тот и ее жених будет». Пустился конь; прибегает в русское государство. Конь взвился к балкону и выхватил ширинку с верхнего этажу. — «Хватай-лови!» — Такого молодца только и видели. Пустил коня в заповедные луга, себе сделал камышевый балаган.
У царя был семигодовалый бык, и было у него два зятя — он и велит им заколоть быка и сделать бал. Вывели быка семигодовалого, и эти зятевья не могут его удержать никак: больно силен он был. Ваня усмотрел, что они не могут его удержать, приходил к ним: «Братцы, что вы делаете? Али быка охота заколоть?» — «Да, заколоть; да мы его никак не можем свалить». — «Отдайте мне требушину и кишки, я вам пособлю за это». Ваня заходит сбоку, полыснул глаза — и глаза у него вылетели: успокоил его сразу; за хвост дернул — кожа долой; по брюху ударил — и кишки вылетели. Тогда выбрал требушину, взял кишки, вымыл как следует, надел на голову — образовалась шляпа у него, а кишками руки обмотал свои, чтобы не видно было серебро им.
Взял он лучок, настрелял птицы много, Ваня; притаскивает к царю на кухню поварам: «Купите у меня дичятины; денег мне не надо, а мне дайте вина — ведра три водки (зелена вина я не пивал)». Они сдивились, доложили царю. Царь приказал: «Выдать ему: что за обжора такой — выпьет ли, нет ли?» — Ваня выпил и попросился у них на печь отдохнуть. Они дозволили. Наехало много князьёв и бояр и православного народу (простонародия) — жениха ждали. Марфа-царевна обносила водкой всякого — жениха нигде не оказалось. Она объяснила: «Вы приедьте завтра; завтра еще угощенье будет, больше сегодняшнего». (Не прибудет ли жених завтра?) — Повара тужат об этом деле: много склоти было, а жених не приехал. Ваня проснулся и говорит: «Не тужите, завтра он непременно прибудет». — «Как ты знаешь?» — «Он мне товарищ; я непременно ему скажу — он прибудет». — Тогда Марфа-царевна приходит на куфню, а этот самый Ваня отправился уже в свои луга. Тогда повара сказали: «Марфа-царевна, завтра жди непременно: жених прибудет к тебе». — «Почему вы знаете?» — «Был у нас стрелец — выпил три ведра водки у нас — и говорит, что прибудет: он мне товарищ», — говорит. — Тогда сказала Марфа-царевна: «Чудаки вы эдакие! Простой мужик никогда не выпьет столько вина; непременно это богатырь какой-нибудь был у нас».
Поутру они готовились. Народу много съезжается. А этот Ваня опять настрелял дичятины, принес на кухню и просит только одну четверть водки — для веселья. Четверть выпил и выходил во дворец прогуляться. (Не идёт в комнаты.) Марфа-царевна по верхнему этажу всех князьёв и бояр обнесла и выходила на двор тогда — подавала простонародию. (Вышла из комнат.) До него доходит и ему чару подает. И вот он бокал выпивает, а ширинкой Марфы-царевны уста вытирает. Тогда она его за ручку взяла, поздоровалась и в уста его поцеловала. Взяла его за ручку и вела в свои комнаты. Весь народ зъахнул, что он не шибко в обряде; выбрала себе такого жениха нехорошего. — Царь его спрашивает: «А что, братец, из каких ты родов и как тебя зовут?» — «Я не знаю». — Сколько бы царь ни допытывался, он все говорит: «Я не знаю, как меня зовут». — Марфа-царевна и говорит: «Стало быть, он нашего языку не знает; а раз ширинка оказалась с ним — стало быть, он мой жених: я желаю сходить к венцу и обвенчаться с ним». Сходили к венцу, повенчались.
Царь приказал своей дочери: «Ты водкой обноси — будут вас с законным браком поздравлять! А его в комнате оставь, чтобы над ним не смеялись — что он не в обряде!». Марфа-царевна водкой обносила и орешками, а сама слезьми уливалась, что мужа с ней нету (ей бедно: надо обем быть-то тут). Сметил царь: «Что ты так слезьми уливаешься?» — Та объяснила. Приказал царь обем подавать. Приходит она к своему мужу: «Вот что, Незнаюшка, мы пойдем со мной водкой обносить, а нас будут поздравлять с законным браком». — «Не хочу я водкой обносить! А ты мне самому закати ведер 7 водки!» — Царь приказал выдать: что — выпьет ли, нет ли, на испытущу. Приносят. Ваня водку эту всю выпивает. Приказал ей: «Поставь в караул дежурного, чтобы кто пьяного меня не похитил!» — Поутру разъехались все князья и бояре, мир православный; никого не осталось.
Утром присылает письмо богатырь: «Если царь не вышлет за меня свою старшую дочь, тогда я все царство порешу и попелочки замету!» — Умные зятевья сошлись — два зятя — и говорят: «Тятенька, давай нам силы и орудие! Мы поедем воевать, а жен не дадим!» Марфа-царевна объяснила Незнаюшке: «Что тебя они не берут на совет? Богатырь требует старшую дочь, они хотят сами воевать, а тебя не берут!» — Он приказал: «Тащи мне четверть водки, с похмелья!» — Пошел в заповедные луга, свистнул по-молодецки, гаркнул по-богатырски, конь его богатырский бежит — земля дрожит; в лево ушко залез, в правое вылез — и здрел бы, глядел, с очей не спущал экого молодца! Надевал уздечку и богатырское седло, подтягал 12 подпруг шелковых: шелк не рвется, булат не трется, серебро не ржавеет. Садился на коня, бил его по бедрам: конь его рассержается, по сырой земле расстилается; и он всего на три скока в половине дороги нагнал своих свояков. — «Стойте, мерзавцы! Что вам теперь — вас победить или за вас пристать?» — «Пристань за нас!» — «Что вы мне заплатите? Вырежьте мне из ж…ы по пряжке!.. Отправьтесь вы теперь домой, скажите, что богатыря победили!» — Сам отправился к богатырю. Приезжает. Богатырь лежит, как сильная копна. Богатырь отвечает: «Что ты, племянник! Брата моего порешил (Чудовище-то был брат ему) и меня хочешь, а я посильнее его!» — «Видишь ты зелен виноград и не знаешь ты, как его еще убрать! (Он себя зеленым еще зовет, молоденьким.) В поле съезжаются, родом не считаются! Давай побратуемся!» — Они на версту разъехались; катнул он богатыря и развалил его на три доли. Пустил коня в луга, а сам надел на себя требушиную шапку и обмотал руки кишками — как прежде — и идет в царские покои. Встретила его Марфа-царевна. — «Выдай мне четверть водки! Я, — говорит, — пристал». (На побоищах был, дак ведь как!)
