Лекарь Империи 8 - Александр Лиманский
Первый раз я видел, чтобы наша «железная леди» публично признавалась в собственном бессилии. Обычно она скорее умрет, чем покажет свою слабость.
Петренко выпалил единой, сплошной скороговоркой, захлебываясь словами:
— Картина тяжелой «стекляшки» с молниеносным течением! Поступил тридцать пять минут назад! Сразу интубировали! Аппарат ИВЛ на самых жестких, максимальных параметрах! PEEP — пятнадцать сантиметров водного столба! FiO2 — сто процентов! Но легкие не раскрываются! Комплайнс практически нулевой, аппарат пищит об обструкции! Мы попробовали ввести эндотрахеально сурфактант — Куросурф, двести миллиграмм на килограмм веса — никакого, абсолютно никакого эффекта! Гормоны — преднизолон сто двадцать миллиграммов внутривенно — тоже без малейшего результата!
Говорит как робот, выдает заученные фразы из протокола. Это признак паники — мозг отключает творческое мышление и переключается на автопилот, человек просто делает то, чему его учили, но совершенно не думает.
— Все отойдите, — скомандовал я, протискиваясь к кровати. — Дайте осмотреть.
Толпа тут же расступилась, давая мне дорогу.
Я положил ладонь на маленькую, вздымающуюся в бешеном ритме грудную клетку. Кожа горячая, сухая, как раскаленная печка — лихорадка зашкаливала.
Под моей ладонью я чувствовал отчаянные, неритмичные, почти птичьи удары крошечного сердца — оно уже срывалось в галоп, работая на самом пределе своих возможностей.
Дыхание было поверхностным, свистящим. Даже без стетоскопа в легких были слышны влажные, булькающие хрипы — верный признак того, что ребенок буквально тонет в собственной воспалительной жидкости.
Так. Нужна полная картина. И очень, очень быстро.
— Фырк, — мысленно позвал я. — Экстренная, тотальная диагностика. Ныряй внутрь. Мне нужно знать все — легкие, сердце, мозг, почки. Полный отчет по всем системам. У нас есть от силы минут пять, не больше.
— Понял, шеф! — Фырк спрыгнул с моего плеча и буквально нырнул в грудь ребенка. — Провожу глубокую разведку
Параллельно с Фырком я активировал свой собственный Сонар, направив его на полную.
Поток чистой Искры хлынул через мои ладони, превращаясь в невидимый, всепроникающий сканирующий луч. Мой дар пронзил маленькое, агонизирующее тело насквозь, считывая информацию с каждой клетки, каждого капилляра, каждого органа.
Температурная карта — гигантские, полыхающие очаги воспаления были везде, но особенно ярко горели легкие и сердце.
Карта плотности тканей — легкие были плотными, почти твердыми, как камень, полностью консолидированными, без малейшего просвета.
Карта кровотока — он был критически замедлен, вязкость крови повышена, эритроциты слипались в уродливые "монетные столбики'.
Карта оксигенации — катастрофически низкая, все ткани тела буквально кричали, задыхались от кислородного голодания.
— Двуногий! — голос Фырка взорвался в моей голове, полный неподдельного ужаса. — Это жопа! Ты уж прости за мой французский, но другого, более точного слова здесь просто нет!
— Докладывай. Конкретно, по пунктам.
— Легкие! Они… они не просто отекли, как при обычной пневмонии! Альвеолы, эти твои воздушные мешочки, полностью забиты какой-то густой, желеобразной массой! Как застывший холодец! Или как силиконовый герметик! Эта дрянь намертво заполнила все воздушные пространства! Кислород просто физически не может пройти через этот барьер! Это не обычный отек легких!
Желеобразная масса в альвеолах? Это совершенно не типично для классического ОРДС. Больше похоже на массивную, неконтролируемую экссудацию фибрина или… какой-то белковый гель? Продукт абсолютно извращенной, безумной иммунной реакции?
— Что с сердцем?
— Сердце тоже в полном аду! Миокард, весь воспаленный, отечный! Он выглядит как губка, насквозь пропитанная водой! Сократимость упала процентов на семьдесят, если не больше! Оно еле-еле качает! И… о, черт… Двуногий, я вижу микротромбы! Сотни, тысячи микротромбов! Все мелкие сосуды сердца, коронарные артериолы, забиваются на глазах! Это же ДВС-синдром начинается!
Миокардит в сочетании с ДВС. Диссеминированное внутрисосудистое свертывание — состояние, при котором кровь начинает сворачиваться прямо внутри сосудов по всему телу. Абсолютно смертельное осложнение. У нас еще меньше времени, чем я думал.
— Мозг?
— Мозг пока держится, но на самом, самом пределе! Нейроны начинают массово погибать от гипоксии! Я уже вижу десятки мелких, точечных микроинсультов в коре! Если не восстановить нормальную оксигенацию в ближайшие пять-десять минут — будут тотальные, необратимые повреждения! Он останется 'овощем"!
— Почки? Печень?
— Почки уже практически отказали! Фильтрация на нуле, мочи в мочевом пузыре нет уже больше часа! Печень увеличена в два раза, вся воспалена! Селезенка тоже! Это полиорганная недостаточность, шеф! Все системы организма рушатся одновременно, как домино!
Я медленно выпрямился. В голове, за какие-то доли секунды, выстроилась полная, ужасающая, но кристально ясная картина.
Гипертоксическая форма «стекляшки». Но не простая.
Это не вирус убивал его напрямую. Это был классический цитокиновый шторм — его собственная иммунная система сошла с ума и с яростью берсерка атаковала собственный организм.
Интерлейкины, фактор некроза опухоли, десятки других медиаторов воспаления — все это было выброшено в кровь одновременно, в чудовищных, несовместимых с жизнью концентрациях.
Результат — тотальное, саморазрушительное поражение всех органов.
Легкие забиты этим странным побочным продуктом этой гиперреакции.
Обычная искусственная вентиляция здесь абсолютно бесполезна — никакого давления не хватит, чтобы продавить эту вязкую, клейкую массу. Сурфактант тоже не поможет — он работает с поверхностным натяжением жидкости в альвеолах, а тут — тотальная механическая обструкция.
Сердце поражено тяжелейшим токсическим миокардитом. Его насосная функция критически снижена. Инотропная поддержка, вроде адреналина или дофамина, может помочь, но очень ненадолго — измученная, воспаленная сердечная мышца просто не способна нормально сокращаться, сколько ее ни подстегивай.
А ДВС-синдром — это вообще катастрофа в катастрофе. Все факторы свертывания крови расходуются на образование этих бесполезных, закупоривающих сосуды микротромбов.
Стандартная терапия, прописанная во всех протоколах, здесь была абсолютно бессильна. Она не успевала за скоростью, с которой болезнь пожирала его изнутри.
Очень скоро начнется вторая, самая страшная фаза. Его кровь, перенасыщенная продуктами воспаления, превратится в воду — она просто перестанет сворачиваться. Он начнет кровоточить отовсюду: из носа, из десен, из мест уколов. Любой сосуд в его мозгу или животе может лопнуть в любую секунду.
Можно, конечно, пойти на отчаянные меры. Влить в него за раз чудовищную дозу гормонов в надежде «оглушить» его взбесившийся иммунитет. Или попытаться «промыть» всю его кровь, прогнав ее через сложнейшие фильтры. Но это все — полумеры, паллиатив. Это как вычерпывать воду из тонущей лодки, не заделав пробоину. Пока его сердце и легкие не работают, пока они не отдыхают, этот ребенок обречен.
Нужно было что-то совершенно радикальное. Что-то, выходящее за рамки всех существующих протоколов…
И тут меня осенило.
Мысль была настолько
